Уильям Тернер. Экс-кузнец, герой и почти пират.  Официально признанный погибшим, оказывается, он жив. Прибыл.

Тернер спустился по трапу брига, замер на причале. Неудивительно, ведь прилегающая к порту набережная и улицы довольно сильно изменилась. Благо перестраивать стали сразу же после памятного налета "Черной жемчужины". Кстати, надо срочно строить новый док, потому как старая ремонтная база уже никуда не годится.

Джеймс Норрингтон начал думать о делах флотских и сухопутных совершенно машинально.

- Мистер Тернер! - окликнул он юношу.

Бывший кузнец обернулся. Увидел. Почти подбежал.

- Контр-адмирал! Вы...

- С возвращением, мистер Тернер! Вам удалось спасти вашего отца?

- Да... - Тернер выглядит несколько растерянным, но решительным. Разумеется: наверняка он приехал в Порт-Ройал на "авось", чтобы хоть откуда-то начать поиски. И, как выяснилось, прежде всего ему предстоит расспрашивать почти недруга.

-  Поздравляю вас. Надеюсь, ваш отец в добром здравии, насколько это возможно. 

- Спасибо, контр-адмирал, - на сей раз уже твердый взгляд. – Не знаете ли вы, где мисс Суонн?

- Элизабет здесь, в Порт-Ройале. Возможно, сейчас она в старом форте.   

Не "миссис Норрингтон", потому что это нечестно, вот так сразу огорошивать Тернера. Но Элизабет действительно гуляет в старом форте, и уж лучше сразу направить к ней. Так что с этой минуты, скорее всего, точно уже не "миссис Норрингтон".

А Тернер почти не изменился. Видимо, не сильно его потрепало. Или просто характер счастливый, настолько цельный, что все скатывается, как с камня вода. Отца освободил и вернулся за невестой.

****
Из дневника Джеймса Норрингтона, контр-адмирала флота Его Королевского Величества, командующего эскадрой колонии Порт Ройал 

"... Идиот, я так усердно строил карьеру, что редко выкраивал время сказать теплые слова дочери губернатора: девочке, потом - девушке, затем - юной женщине. Единственной для меня с того времени, как ей исполнилось 17 лет, а мне - 27. Для меня, да. А как она меня видела? Она видела застегнутого на все пуговицы офицера британского флота, чопорного и холодного. "Я приложу все усилия, чтобы всякий, кто носит клеймо пирата, получил по заслугам. Разжился пеньковым галстуком", - да, это, безусловно, весьма романтичная речь. Равно как и гениальный способ сделать предложение, рекомендую: "Элизабет, следующая моя цель - брак с достойной девушкой. А вы достойная девушка".
Я не знаю, честно говоря, что меня привело на Торгуту - гибель моего флагмана и большей части моей команды или те несколько минут, когда мне приходилось улыбаться при всех и желать Элизабет с Тернером счастья. "Значит, так решило ваше сердце? - Да, так".
Я потом жил как-то, но словно бы в сумраке. Впрочем, я добыл сердце Дейви Джонса и восстановил свое реноме. Я наверстал все, что пропил за те месяцы. Получил звание контр-адмирала. Но все равно это был сумрак, пока я снова ее не увидел. Когда я прикрывал отход Элизабет и ее шайки пиратов с "Голландца", была даже шальная мысль остаться, чтобы она наверняка ушла, а дальше, может, уже не быть самому. Я больше не мог воспринимать себя таким, жить с собой таким.
- Джеймс, пойдем со мной, - позвала она тогда, когда я все-таки ее убедил, что не знал о смерти ее отца и непричастен к этому.
В ответ я выдал еще одну выспренную фразу - "Наши судьбы сплетены, но не соединены". Наверное, долго репетировал.
- Джеймс, я без тебя не уйду.
Я знал, что эти слова ровным счетом ничего не значат. Нет, я не начал надеяться. Я знал, что где-то за пределами "Голландца", в море - Тернер. Но она так решительно вцепилась в перила, что у меня впервые за тот год потеплело на сердце".

****
Из письма Элизабет Норрингтон ее подруге Мэри Тейлор в Англию

"... Благодаря Джеймсу моя пиратская команда ушла с "Голландца". А потом, вопреки чаяниям лорда Беккета, "Голландец" не вступил в бой флагманом против пиратской эскадры, потому что Калипсо призвала Дейви Джонса. Наверное, бури теперь возникают, когда эта пара ссорится. Видимо, поэтому в последнее время постоянно штормит.
Уилл отказался вернуться вместе со всеми, решил искать "Голландца" и все-таки освободить своего отца. Договориться как-то с Джонсом, который унес сундук со своим сердцем. Я искренне считала, что туда этому сундуку была и дорога. Да, я эгоистка. Но потерять вслед за отцом еще и Уилла – нет. А Уилл отказался меня взять с собой - дескать, слишком опасно.
По сути, мне было некуда возвращаться. Да, деньги от отца остались, но губернаторский дом в Порт-Ройале уже перешел к его преемнику. Идти вместе с Джеком Воробьем отбивать корабль у Барбоссы, затем - к источнику вечной молодости? но мне ведь не источник нужен был, по большому счету. А что мне нужно, я и сама не знала. Стрелка в компасе Джека, когда я брала прибор в руки, бесцельно вращалась. Все.
Нет, неправда. Мне нужен был Уилл. Но тот был преисполнен решимости снова добыть сердце Джонса и - на крайний случай - даже вонзить в него нож и стать новым капитаном "Голландца", чтобы отцу полегче жилось. Или, вернее сказать, существовалось?
- Если я останусь на "Голландце", я смогу сходить на сушу раз в десять лет, - честно предупредил меня Уилл. - Я постараюсь этого не делать, но... если другого выхода не будет... ты будешь меня ждать?
Что я могла ответить? Только "да, конечно, буду". И кинуться ему на шею. И ждать от него вестей месяц на Торгуте. А потом в замызганную гостиницу пришел смущенный Джек Воробей.
- Мне не очень приятно тебе сообщать... То есть совсем неприятно! Я был бы рад тебе этого вообще не сообщать! В общем, Тернера больше нет.
Кажется, я то кричала, то теряла сознание, а он то вытирал мне слезы, то вливал в меня ром, то просто обнимал, пока я плакала.
Кажется, потом Джек отправил меня к Джеймсу. "Цыпа, я все-таки пойду к источнику. Точно не хочешь? Смотри, вдруг с собой воду оттуда брать нельзя, а так я бы тебе привез. Извини, дорогая, в таком случае я передам тебя коммодору, потому что одной на Тортуге я тебе оставаться не рекомендую».
Мне было совершенно все равно.
Джеймс встретил меня в порту Порта Ройал. Спросил лишь, не хочу ли я уехать в Англию. Я не хотела. Мне показалось, ему было очень неловко передо мной за то, что он жив, а Уилл - нет. Оказалось, что он купил, обставил и подарил мне небольшой дом. Слава Богу, ко мне не приходил никто из бывших знакомых - об этом тоже позаботился Джеймс. Я сама приехала к нему через две недели, а дальше как-то так получилось, что начала проводить у него почти все вечера. Сидела в кресле в его кабинете: тепло и потрескивание поленьев камина, легкие, едва ощутимые, но теплые запахи -  хорошей кожи, свечей, черного и зеленого чаев, апельсинов и туалетной воды хозяина кабинета. Эти запахи ограждали меня от темноты вокруг, от мыслей об отце, об Уилле. Джеймс  рассказывал о делах формируемой эскадры, об Ост-Индийской компании, реформированной после гибели лорда Беккета, и читал мне вслух. Детские сказки и классические английские поэмы.
Знаешь, еще год назад я с трудом представила бы себе Джеймса с томиком сказок. Коммодор Норрингтон, который так боялся уронить чувство собственного достоинства, был мне совершенно чужд. Я только на "Летучем Голландце" немного начала понимать, какой он на самом деле.
Как сейчас помню, Джеймс в тот вечер читал сказку о кольце и розе: "...На крестинах Розальбы, единственной дочери понтийского короля Кавальфора, Черная Палочка, которую туда тоже пригласили, повела себя ничуть не лучше. В то время как все превозносили красоту новорожденной и славили родителей, Черная Палочка глянула с грустью на мать и дитя и промолвила: - Знай, милая, - (фея держалась без церемоний, ей было все равно - что королева, что прачка), - эти люди, которые сейчас тебе повинуются, первыми тебя предадут, а что до принцессы, то ей лучшим моим подарком будет капелька невзгод".
Я его прервала и спросила: 
- Джеймс, твое предложение еще в силе?
- Какое?
- Женись на мне, пожалуйста".

**********
Из письма сэра Майлза Моргана, губернатора Порта Ройал, его супруге Эдит

"... Старина Норри поступил опрометчиво, женившись на дочке бывшего губернатора. Очень не похоже на Норри, хладнокровного, осторожного. Он ведь всегда поступал правильно, идеально правильно. Что очень в нем раздражало.
Хорошенькая миссис Норрингтон уже пленила сердца всех в эскадре вплоть до последнего матроса, но - прошлое у нее еще то, я тебе писал. Разумеется, в местных гостиных начался шепоток "интересно, со сколькими пиратами она...."
Я понял, что, как только это дойдет до Норри, он будет вынужден драться на дуэли со всем Порт-Ройалом. С мужским населением куда ни шло, а что делать с дамами? К тому же Норри в качестве командующего эскадрой меня полностью устраивает - никто так не умеет выбивать финансирование из Адмиралтейства. Вместо полутора кораблей у нас теперь пять крупнотоннажных и шлюпы.
Так что я нанес визит местным непогрешимым, местной совести, можно сказать,  - чете Брайдсхед. Сперва почтенный сэр Уолтер фыркал: "ЭТО будет сидеть рядом с моей Мейбл?" Конечно, я опять услышал намек на мою фамилию - "Сэр Майлз, вам, видимо, близки идеалы вашего предка..." Дешевая острота, я к ней еще в школе привык.
Но, как ты помнишь, Ост-Индийскую торговую компанию теперь возглавляет мой горячо любимый старый хрыч дядюшка Генри. Я заранее ему написал и показал Брайсхедам ответное письмо, в котором сыну сэра Уолтера предложен пост руководителя одного из крупнейших филиалов. В общем, я ушел, провожаемый заверениями, что отныне весь Порт Ройал будет нежно улыбаться миссис Норрингтон в своих гостиных.
Хотя новоявленная миссис контр-адмирал вряд ли будет пользоваться большим успехом в свете. Ей бы с Норри в море ходить - пусть она городит ужасную чушь в отношении морского дела, но, по крайней мере, палуба корабля ей идет гораздо больше светских салонов, даже таких колониальных, как наши. Я при ее первом заявлении "А вот мы с Джеком Воробьем..." чуть не свалился с фальшборта. А Норри, который всегда был снобом и цедил когда-то с явным удовольствием "я думал, шпага деревянная..." вдруг расщедрился на обещание пожать руку этому самому "мистеру Воробью" за помощь Элизабет: "Если, правда, мистер Воробей сумеет причалить глубокой ночью и не наделать шума, в чем я сомневаюсь, - добавил он. -  Это не в его стиле".

******
Джеймс Норрингтон писал отчет в Адмиралтейство, в Англию. Надо было чем-то отвлечься.  От желания налить себе из непочатой бутылки, соблазнительно стоявшей на шкафу. Да, интересно. Очень интересно, ведь все придется как-то снова... может быть, в Англию вернуться? Смена обстановки, как-никак.
Он таки налил полстакана рома. Выпил почти залпом, поморщился, постоял у окна.
- Джим.
Элизабет. Вошла неслышно. Он поставил стакан на стол.
- Я.. все понимаю, - голос твердый, но с запинками, как тогда, давным-давно, когда он в первый раз неуклюже делал ей предложение.  - Я.. завтра поговорю с Майлзом.. с губернатором...

*********
Из письма Элизабет Норрингтон Мэри Тейлор

"... Я его буквально заставила меня обнять, а он очень старался не дышать при этом мне в лицо ромом. Смешной. Джеймс. Джим. Я когда-то очень любила Уилла. Если бы Джек не сказал мне, что его нет, я бы дождалась его. И, наверное, это было бы большой ошибкой, потому как мы уже переставали понимать друг друга. Задумайся: он сказал - может, мне придется стать капитаном "Голландца", я смогу сходить на сушу раз в десять лет, но ты ведь меня будешь ждать и хранить сундук с моим сердцем! Мэри, ты можешь себе представить? Он не будет стареть, а мне будет тридцать, сорок, пятьдесят..  Видеться раз в десять лет! Да, спасать отца было, наверное, правильно, но дело не только в спасении отца. Уилл всегда будет кого-то спасать... а я буду ждать его на берегу. С сундуком!
Вот это все я и высказала Джиму. И попросила: "Налей и мне рому, пожалуйста".