Фанфикшн

Объявление

Этот форум создан как альтернатива рухнувшему «Фанфику по-русски». Вы можете размещать здесь свои работы и читать чужие, получать консультации и рецензии. Добро пожаловать!

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Фанфикшн » "Пираты Карибского моря" » Старый пергамент


Старый пергамент

Сообщений 1 страница 14 из 14

1

Автор: Isil, она же Исиль, для близких - Исилька, для понимающих - Серое крыло.
Название: "Старый Пергамент".
Оригинальное произведение: Пираты Карибского моря
Рейтинг: NC-17, возможен фемслэш, возможен слэш, да и вообще невозможного нет - разве что кракена с Джеком вместе не будет.
Жанр: приключения, драма, роман-эротика (крутую эротику не обещаю).
Дисклеймер: претензий как таковых нет, все герои не мои, возможно, что-то свое и появится, но будет касаться лишь характеров главных героев.
Краткое содержание: кого только нет в Карибском море...
И что бы ни говорили, любовь там тоже есть.
Как ни странно, и среди пиратов. Как ни странно, и среди "женщин на корабле". Да и где ее нет...

Старый пергамент.

Есть у меня страсть одна - писать сразу несколько бортовых журналов. Потому что корабль, на котором плывешь, один, но тех, на которых к горизонту устремляется твоя душа куда больше...
А самая красивая история должна быть соответствующе написана. Есть у меня одна страсть...

Вместо предисловия.

Я сижу за кособоким столом в каюте, за окном идет дождь, дозорный зябко кутается в плащ. А мне хорошо и тепло.
Я много раз задавала себе этот вопрос, так и не нашла ответа…Лишь одно я поняла за это время. Как от пламени одной свечи загораются десятки свечей, и первая будет гореть так же ярко, так и любовь – чем больше даришь её, тем больше становится в мире любви, и сама ты не обеднеешь.
Как может быть счастлив лишь от того, что находится рядом с другим?...Горит свеча, воск капает на столешницу, чуть коптит и дергается пламя. Ходит за окном угрюмый часовой, надвинув на голову капюшон… Темно в каюте, лишь на моем столе светлое пятно. Темно и тихо. Только дыхание – мое дыхание. И её дыхание. Кажется, словно мы дышим вместе, одновременно выдыхая и вдыхая. А я и не думала, что у нас с ней на двоих одно лишь дыхание…
Я встаю из-за стола, стараясь не шуметь, осторожно подхожу к ней. Спит, утомилась за день, бедная девочка. Свернулась клубком в гамаке, ладонь под щекой, спадают на плечи светлые волосы. Пара пуговиц на рубашке расстегнута. Я вздыхаю неожиданно для себя и касаюсь губами её губ. Милая… Сколько раз я убеждала себя, что напрасно похитила тебя от них. Джек Воробей, Уилл Тернер, командор Норрингтон… Слишком много их, мужчин. Грязные, дикие, грубые… Они недостойны тебя. Может быть, с кем-то из них ты и была бы счастлива, но…Нет. Я выбрала тебя. А ты в ответ выбрала меня. Спи, моя милая. Моя Элизабет. Моя девочка.

Игра первая. Джек Воробей. Приз не назначен.

Глава первая.
Ты слишком много знал, или каково быть пиратом.

Джек с Гиббсом рассматривали выстроившийся в линию сброд, мечтающий попасть на Черную Жемчужину. Все бы ничего, только вот среди этого сброда была и я, что меня никоим образом не устраивало. Но что поделаешь, мне нужна работа, а этот гад украл мой бриг. Я столько ребят на нем потеряла! А тут сама нанимаюсь на чужой корабль…Правда, стоит посмотреть на лицо Воробья, когда он узнает меня. О да, ради этого стоит вынести несколько обидных слов и презрительных взглядов!
А потом дать ему такую пощечину, что на всю жизнь запомнится! Моя рука случайно дернулась, то ли предвкушая, то ли репетируя этот момент. Тем временем они подошли и встали напротив меня. Джек протянул руку к шляпе…Я наблюдала за ним из-под широких черных полей.
- Анна-Мария?! – с недоверием и страхом спросил он. Ох, даже не хочу думать, что он сейчас ощущает…Он же не может без того, чтобы вильнуть задницей на потеху народу.
- Именно, - отчеканила я, зло глядя на него. От всегда боялся этого взгляда. Он же трус. Самый настоящий трус, и смывается, как только дело начинает пахнуть жареным. Рядом с Воробьем стоял какой-то прилизанный мальчик – из тех, которые всю жизнь прыгают вокруг одной женщины и прямо-таки созданы для того, чтобы над ними насмехаться. Но он меня не интересовал.
Я размахнулась и дала Воробью пощечину. Сколько раз я засыпала с мыслью о том, что однажды он ответит за все. Если он возьмет меня на корабль, он подпишет себе смертный приговор. «Это тебе задаток,» - сказала я про себя.
- Похоже, это ты заслужил, - заметил Слащавый, наклонив голову и с интересом посматривая на меня.
- Да… - прохрипел Воробей, схватившись за щеку, - это за дело.
Я закивала, злорадно ухмыляясь. Всегда знала, что во мне есть что-то стервозное…
- Ты. Украл. Мой. Бриг!!! – прошипела я ему на ухо, еще раз ударив его и не забыв царапнуть при этом. Он уже ничего не сказал. Вспомнил, сволочь.
- Получишь новый, - спокойно пообещал Слащавый, невинно подняв брови и делая вид, что он тут ни при чем. – Вон тот.
Слащавый показал мне на бриг, стоявший на рейде. Мы с Воробьем одновременно взглянули сначала на корабль, а потом на него.
- Вот тот? – выдохнул капитан недавно обретенной Жемчужины.
- А что? – неуловимо улыбнулся Слащавый, и я подумала, что он далеко не так прост, как кажется сначала. В последний раз зло взглянув на Воробья, я нахлобучила на голову шляпу и проследовала на корабль.

Все оказалось не так-то уж и плохо, как могло быть. Большинство матросов меня уже знали, а оставшаяся часть узнала в следующую ночь, когда парочка подвыпивших (что за идиотство, напиваться в первую же вахту) решила, что залезть ко мне в гамак не так-то уж и сложно. Глупцы. Я далеко не так беззащитна, как это может показаться, и их жизней мне не жаль. Если бы Джек наутро приказал меня повесить, я бы не удивилась. Но он молча взглянул на тела, коротко кивнул и вышел. Или испугался, или ему все равно.
Он назначил меня рулевым. Не так-то уж и плохо, если вспомнить то, сколько узлов мы прошли под одним парусом, пока я не узнала, каков он из себя – тогда на штурвале я бывала редко. Но если бывала, то вела корабль намного лучше него. Он-то самоучка. Паршивый актеришка, освоивший несколько элементарных правил. И, черт возьми, я не знаю, как ему удалось продержаться так долго. Все это его чутье на неприятности и умение швырять людей в самое пекло, вместо того, чтобы самому сверкнуть задницей в драке. Всегда легче прийти к концу неприятности, когда она уже решилась, встать в позу и заявить, что без него ничего бы не вышло. Многие и сейчас так считают. Единственное, о чем он не врал, так это о своей любви к Жемчужине. О таком даже такой негодяй, как он, врать не мог.
Новый корабль был весьма неплохим, сидел на воде хорошо и шел быстро, хотя ни в какое сравнение с Жемчужиной не шел. Гиббс, этот старый пьяница, хорошо знал свое дело, мы с ним поладили. Он мне даже понравился, несмотря на то, что от него всегда разило ромом. Этот немой, Коттон, тоже оказался неплохим малым – наверное, потому что молчал. Его попугай стащил у меня сухарь, за что лишился пера на хвосте, и больше таких ошибок не совершал. На Марти особого внимания я не обращала. Во мне всегда было какое-то презрение к уродам и калекам, но ради Гиббса я не стала высказывать своего презрения к этому коротышке. Впрочем, Марти был неплохим матросом, и даже удобным – из-за своего небольшого размера. Остальные были типичными пиратами, о которых даже говорить не стоило: даже о Воробье сказать можно больше, чем о них.
Гиббс сказал мне «по секрету», что мы направляемся на Исла де Моэрта, где находится сейчас Барбосса с невестой Слащавого. Мне было наплевать на это со смотровой площадки Голландца, однако это дало мне повод призадуматься. Если Джеку плавание не приносит выгоды, он его не совершает. И какую выгоду он надеется извлечь сейчас? Вряд ли он сможет отбить Жемчужину, девок полно и на Тортуге…Оставалось одно – нечто, что связывает Слащавого и Воробья. Оказалось, что Прихлоп был папашей Слащавого – Тернера-младшего. Ю-ху, да неужели эта скотина научилась чувствовать признательность? Похоже, научилась. Папаша-Билл не раз вытаскивал Воробья из больших неприятностей, и он один не захотел его предавать.
Правда, после того, как я в одну из ночей разглядела Тернера-младшего, блаженно улыбающегося рядом с Воробьем, в голову мне начали приходить не особо веселые мысли о содомии на корабле. Ничего, меня это не касается. Здесь нет разделения на женщин и мужчин. Мы – пираты, здесь сильнейший имеет слабейшего, чтобы доказать, что он сильнейший. Я, однако, не нуждаюсь в доказательстве. На меня и так ни один кобель не вскочит.
В один из вечеров, стоя у штурвала, я услышала голос Джека:
- Ну что, цыпочка, как живешь?
- Твоими стараниями не особенно, - сквозь зубы процедила я, резко крутанув штурвал. Воробей еле удержался на ногах. Это доставило мне удовольствие. Хоть бы он за борт свалился…но мечтать не вредно. – Что тебе надо?
- Надо знать, о чем ты думаешь.
- … тебе, - ответила я,  сосредоточенно рассматривая горизонт.
- Не ругайся у меня на корабле, - ровно сказал Воробей и подошел ко мне.
- Без тебя разберусь, что мне делать, - огрызнулась я.
- Прям-таки, - выдохнул он мне на ухо. Я продолжала не обращать внимания на его жадные взгляды и блестящие похотливым огнем глаза.
- Именно. Капитан, если вам от меня ничего не нужно, свалите к чертовой матери и не мешайте мне управлять вашим кораблем.
В ответ он размахнулся и ударил меня. Я всегда знала, что он подлец. Облизав разбитую губу, я плюнула ему под ноги и вернулась на место, спокойно продолжая вести корабль по волнам. Я знаю, что никто, даже Воробей, не чувствуют так это судно. Он прищурился:
- Значит, цыпа будет хамить и сопротивляться? Так цыпа никогда не добьется того, что ей нужно.
Я промолчала.
- Отвечай!
Я молчала. Мне нравилось его бесить. Мы оба знали, что такого рулевого, как я, он не найдет на все Карибском море. У нас была на двоих одна игра, и мы играли её, как умели – с болезненным удовольствием. Только для него эта игра была одной из многих, а для меня – моей жизнью.
Он вновь ударил меня – на этот раз по левой щеке, там, где у меня еще не зажил шрам. Я пошатнулась, но устояла. Все так же молча. Он унижался, вынуждая себя говорить со мной и поднимать на меня руку. Я не реагировала. В конце концов, когда ему надоело хлестать меня по щекам, он издал какой-то нечленораздельный звук и бросился на меня. Нет. Я не должна убивать его сейчас, - напомнила я себе, лежа на палубе и ощупывая начавшее затекать лицо. Я должна сделать ему так больно, чтобы он сам, как последний раб, приполз ко мне на коленях и заумолял о смерти. А пока я могу и потерпеть.
Воробей дышал мне в шею, его руки шарили по моему телу, а я лежала и думала, насколько низок и подл может быть человек. Я убью его – медленно и мучительно, так, что он будет рад своей смерти, что он примет ее, как подарок, как благословение – от меня. И умрет, зная это. Ничтожество. Грязное похотливое ничтожество.
Наверное, он специально отпустил вахтенных – на палубе не было никого, кроме нас.
- Слезь, мы это уже проходили, - сказала я ему почти равнодушно. К моей досаде, вместо нормальной речи с моих разбитых окровавленных губ сорвался какой-то полустон-полухрип, который Воробей истолковал как знак моей к нему благосклонности. – Ты по пьяни даже трахнуть никого не можешь, - усмехнулась я, врезав ему кулаком в солнечное сплетение. – Убирайся отсюда.
И он встал с непроницаемым лицом, застегнул ремень и ушел в сторону своей каюты. Я подавила зарождающийся во мне стыд.
Он прекрасно помнит, как мы провели ту ночь – да что уж говорить, это помню и я. Что тут лгать – мне понравилось, особенно когда он раскрывал свою природу дикого ненасытного зверя. Сейчас я не хочу его даже видеть. Сволочь поганая…Когда-нибудь ты ответишь за все…

Мы плыли. И вновь плыли. Серое море сменялось синим, синий становился лиловым, лиловые воды переходили в багряный, кровавый оттенок. Это моя жизнь. Даже под властью Воробья в редкие минуты одиночества, когда моя душа сливалась с морем, я была счастлива. Иногда во мне шевелились подозрения, что я как-то неверно живу. Если море – мой дом, то как оно, безмятежное, великое, могучее держит в себе человека, который всю свою жизнь посвятил мести? Не знаю… Иногда даже – редко – я чувствовала, что не прочь рядом с собой видеть кого-нибудь, кто разделил со мной все тяготы морской жизни. Нет, я не уставала от нее, хоть работа эта намного тяжелее копошения сухопутных крыс, но все-таки, наверное, было бы приятно рядом с собой иметь мыслящего так же, как и я. Но это все ерунда. Истинная свобода – свобода ото всех, а истинная цель – цель, которую видишь. А у меня была цель. И я знала, как к ней идти. Синее море сменялось серым, серое становилось серебряным… Ночами мне было тоскливо. Я, один из самых известных пиратов, так низко опускаюсь ради выполнения своей цели. Однажды я даже подумала – а что я буду делать, когда совершу то, что задумала? Эти мысли нужно гнать подальше, они мешают жить.  Я поняла одну простую истину – чем меньше думаешь о природе бытия, тем меньше проблем доставляет тебе жизнь. Есть две крайности. Одна – сидеть всю жизнь в дерьме, не высовывая носа, и ждать, пока что-то хорошее само попадет тебе в руки. Думать мелкие мысли, ворочать мелкие делишки, словно жирные личинки короеда – способные сосредоточиться лишь на куске гнилой древесины и не видящие штормовой вал, что пускает корабль на дно. Таким был мой отец. Вторая крайность – подниматься высоко, смотря на окружающих с вершины своего честолюбия. И этим, вторым, везет. Таков Джек Воробей. Ему везет, а невезение оказывается ключом к еще более великому везению. Да, такие взлетают высоко. Но когда падают, то уже никогда не встают – если втоптать их в грязь настолько, что они задохнутся там, пуская слюни, слезы и сопли по минувшим дням. Джек Воробей не раз падал, я поражаюсь его собачьей живучести. Просто никто до меня не пробовал встать на его голову. Но я не буду ждать, пока он сам падет. Я скину его с вершины. И он узнает меня.
Да, есть две крайности, и на каждую из них Вселенная смотрит с одобрением. Хоть она и равнодушна, эта Вселенная, она улыбается рискующим и не дает тяжелых испытаний крысам. Но к первым она безжалостна, как только они бросят ей вызов. Я буду мудрее. Я не брошу вызов Вселенной. Мне нужна лишь моя цель. Я посередине, хотя, конечно, намного ближе к Рискующим. Не хочу быть крысой или личинкой.
Синее море сменялось розовым, розовое переходило в медное, медное – в золотое… Я жила ради наступления утра, потому что с каждым утром я была ближе к своей Цели. В первые дни плавания рассвет был для меня добрым знаком, а в середине плавания – символом свободы и удачи. Я жила.

На вторую ночь после моей ночной вахты Воробей вызвал меня к себе в каюту. На всякий случай я заткнула за пояс нож, оставив пистолет в каюте. Он не посмеет напасть на меня, чтобы убить – ему это невыгодно, но попытаться взять меня он может. Он ненавидит, когда не получает того, что хочет. Он думает, что все женщины тают от его улыбки. Впрочем, в большинстве случаев это так. Но я никогда не покорюсь. Я никогда не буду зависеть от чьей-то улыбки.
Я вошла, закрыв дверь на щеколду. Воробей чуть заметно нахмурился, но промолчал.
- Знаешь, зачем я тебя позвал? – выдержав долгую паузу, начал он.
Я едва заметно мотнула головой.
- Отвечай, когда тебя спрашивают, – мягко улыбнулся он. Он знает, как вывести меня из себя. Но я уже не такая малышка, которую он соблазнил несколько лет назад в британском порту. Я выросла. Я сдержусь. Я сама заставлю его побелеть от гнева.
- Не знаю, - ровно ответила я, смотря поверх его головы.
- Присаживайся, - глумливо предложил Джек. В каюте был только один стул, и он на нем сидел. Я улыбнулась про себя и села на край стола, закинув ногу на ногу. В мои планы не входило соблазнять его. Он и так на взводе каждый раз, когда видит меня. Не привык, чтобы ему не давали…Джек доверительно сообщил мне, - говорят, ты затеваешь бунт.
- Неправда, - пожала плечами я. Это действительно было неправдой. Все эти дни я вела себя примерно, не считая двух убитых. Я даже говорила за Джека, когда кто-то из команды назвал его спесивым болваном.
- Докажи, - потребовал Джек, облизнув губы. Черт бы побрал мое тело. Оно выдает меня.
- Спроси кого хочешь из команды. Мне нет смысла становиться капитаном этого корабля. Я всего лишь хочу вернуть себе свой бриг.
- Как же, - Джек встал, отодвинув стул.
- Ты спросил – я ответила, - усмехнулась я. Нет. Так неправильно. Нельзя позволять себе проявлять эмоции.
- А что ты скажешь на то, что Уилл, вчера сказавший, что я славный малый, сегодня ходит с синяком?
- Я твоего красавчика не трогала. – Как ни странно, к Слащавому я начала испытывать уважение. Я видела, что у него свои счеты с Воробьем, и нередко ловила на себе его внимательные взгляды. Мы скоро с ним поговорим, я знала это.
Джек обошел вокруг стола.
- Ладно…Как ты надеешься достать свой бриг?
- Если ты не скажешь, где он, я тебя убью, - спокойно произнесла я.
- Да? – на него это не произвело никакого впечатления.
- А если скажешь, - я ответила мягкой обворожительной улыбкой, - я тебя не трону.
- О да, над этим стоит задуматься, - серьезно покачал головой мой враг, теребя побрякушки в своих грязных волосах. – Предлагаю сделку.
Я кивнула.
- Когда же ты научишься отвечать…
- Ты не спрашивал.
- О...Кхм. Верно. Так вот. Если я говорю тебе, где твой бриг…
- При условии, что он цел и находится не у морского дьявола.
- Да. То ты не убиваешь меня. Так?
- Да.
- Но это не все.
Я молчала. Знаю, что он мне предложит.
- Ты будешь моей одну неделю. Когда я захочу и где я захочу. Как видишь, все покупается.
- Я не шлюха, - прошипела я, схватив кинжал. Я потеряла самообладание, и это дорого мне обошлось.
- Эй, кто-нибудь, - выкрикнул Воробей, отпрянув. – Взять эту стервозину!
Из шкафа выскочил Сэмми, угрюмый старый пират, преданный кошельку Джека. Вдвоем они быстро меня связали, Сэмми отвел меня в трюм. По-моему, Джеку не важно было, что сказать. Ему хотелось меня унизить. Он бы все равно засадил меня в трюм.
В трюме было холодно и мокро, но, к счастью, крыс не было. Они явно не выдержали соседства Джека Воробья. В этот день мне не принесли еды, и на следующий день тоже. И еще через день еды я не дождалась. Но, как ни странно, первые несколько дней, проведенных в камере, помогли мне лучше познать себя. Наверное, темнота, голод и прохлада лишают человека новых впечатлений, а потому заставляют покопаться в себе. Хотя если это дело затянуть, то, наверное, можно сойти с ума…

Отредактировано Isil (2007-06-19 14:02:01)

2

Глава вторая. 

На черта пирату галстук?
На черта пиратке гордость?

A timeless and forgotten place
The moon and sun in endless chase
Each in quiet surrender
As the other reigns the sky…
The midnight hour begins to laugh
A summer evening’s epitaph
The winds are getting crazy
As the storm begins to rise…

Follow the storm, I’ve got to get out of here…
Follow the storm as you take to the sky…
Follow the storm now it’s all so crystal clear,
Follow the storm as the storm begins to rise…

На четвертый день по моим подсчетам в трюм спустился Слащавый. Он шел как-то неуверенно, постоянно оглядываясь и нервно облизывая губы. В его руках я заметила кружку с водой (какого черта? Он думает, здесь воды мало? Я, того и дело, всю задницу себе отстужу!)
Он молча встал перед клеткой, протянул мне кружку, и я учуяла запах подогретого грога.
- Возьми, - он поджал губы и начал сосредоточенно разглядывать спускающихся по стене пауков. Я не пошевелилась. – Возьми.
Слащавый сунул руку за пазуху, и я мигом вскочила и отпрыгнула в дальний угол клетки. Он удивленно посмотрел на меня, потом недоумение в его взгляде сменилось сочувствием. Ненавижу сочувствие. Сочувствие и снисходительность – высшая мера презрения, потому что одно неизбежно вытекает из другого. Уилл приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал и покачал головой, кладя вынутые из-за пазухи сухари и вяленую рыбу ко мне за решетку. Я наблюдала за ним. Мало ли что может сделать этот дружок Воробья? Несмотря на то, что ко мне он вроде бы не испытывал неприязни, он был вполне способен ударить меня ножом по руке, когда я протяну ее к еде. Любимая забава пиратов, когда рядом есть пленники.
- Да бери же ты, - начал раздражаться Слащавый, - зря я это все сюда волок?
- Отойди, - прошипела я, оскалив зубы. Уилл пожал плечами и отошел к противоположной еде, все еще держа руку за пазухой. Я нервно оглядела его, – Руки покажи.
Уилл медленно показал мне руки. В той, что лезла за ворот рубашки, была гиббсова фляжка рома. Видимо, расслышав мой вздох облегчения, Слащавый улыбнулся, – я не кусаюсь, не плююсь и не собираюсь над тобой издеваться.
Я угрюмо посмотрела на него – впрочем, уже без злобы. В конце концов, он принес мне поесть. Я протянула руку к сухарю и жадно схватила его. Черт бы побрал мой голод. Черт бы побрал все это… Черт бы побрал Джека. Уилл протянул мне фляжку:
- Гиббс не скоро заметит, что она пропала. Он спит и храпит так, что невозможно рядом находиться.
- Старый алкоголик, - проговорила я с набитым ртом. Мне, конечно, хотелось ответить Слащавому, но больше всего хотелось есть. Нет, не есть, а жрать, как акуле. Я села боком к нему, прислонившись спиной к мокрой стене. Уилл по другую сторону решетки устроился точно так же. Что-то ему явно от меня нужно… Насытившись и припрятав несколько сухарей про запас, я взяла из его рук фляжку, пообещав вернуть через пару дней, и выпила грог. Сырая тюрьма сразу же показалась не такой уж и темной.
- Зачем ты это делаешь? – развернулась я к Уиллу и села по-турецки. Он снова пожал плечами.
- Я не могу спокойно спать, зная, что ты сидишь голодная в трюме.
- А если бы здесь сидел кто-нибудь другой? – мне почему-то очень хотелось, чтобы он сказал, что если бы тут сидел кто-то другой, он бы не пришел. Глупость, конечно…
- Я бы все равно пришел.
«Я бы тем более пришел» - «перевела» я. Не знаю, насколько правильно, но все же. Я испытала разочарование и что-то похожее на обиду. Как девчонка, честное слово. Мне стало противно.
- Джек разрешил тебе?
- Нет.
- Где он?
- У штурвала. Делает вид, что управляет кораблем.
При слове штурвал я презрительно сморщилась. Я еще помню эту полную кичливой самоуверенности позу. Я еще помню, насколько важно Воробью показать себя в роли рулевого – даже если ради этого корабль собьется с курса. Да, корабль Воробей вести мог. Иногда даже весьма неплохо. Похоже, даже Слащавый заметил потребность Джека в слюнях, соплях и слезах со стороны публики. Хотя я…Да, я поняла, что он далеко не так прост.
- Какие у тебя с ним счеты? – словно бы прочитав мои мысли, спросил Уилл.
- Не думаю, что это твое дело.
- Я предлагаю сделку, – холодно заметил Уилл.
- Знаю я ваши сделки, - криво усмехнулась я, глотнув рома.
- Мне от тебя нужно только одно, и это не твоя задница, если ты об этом.
Будь я более стеснительной, я бы покраснела. Действительно, я переоцениваю стоимость своей «гордости».
- Тогда выкладывай, - я кашлянула. Уилл улыбнулся чему-то своему. Он часто улыбается. Как Пит Гирли… Он всегда улыбался перед тем, как убивал. Хотя Уилл, по-моему, не убийца, а маленький мальчик. Я запуталась в собственных характеристиках.
- Ты помогаешь мне, я помогаю тебе, если коротко.
- Какие у ТЕБЯ счеты с Джеком Воробьем? – задала я его же вопрос ему самому.
- В сущности, никакие. Но моя цель связана с целью нашего плавания.
- О, вот об этом поподробнее, - остановила его я. Что за цель, куда плывем и при чем тут ты. Ты не пират.
Уилл мягко поднялся, бесшумно прошел к двери в трюм и закрыл дверь, просунув через ручку швабру, после чего сел на прежнее место, почесал подбородок и начал рассказывать. Я была благодарным слушателем. Это могло мне впоследствии помочь.
- Как ты знаешь, я сын Билла Тернера. Капитан Барбосса похитил проклятое сокровище древних сцинков, чем навлек на себя и свою команду проклятие. За несколько дней до этого Джека Воробья, бывшего капитана Жемчужины, ссадили на острове. Мой отец отказался участвовать в заговоре, и его вышвырнули за борт. Но уже после того, как следы проклятия проступили и на нем. 
Когда Уилл говорил о Прихлопе, на его лице не дрогнул ни один мускул. Или ему все равно, или он так хорошо умеет владеть собой. Загадка.
- Для того чтобы снять проклятие, необходимо собрать все похищенные монеты и вернуть их в каменный сундук, откуда они и были взяты. И добавить несколько капель крови того, кто последним протянул руку за проклятым золотом…А последним был мой отец. Но так как он на дне океана, единственная надежда Барбоссы – его дочь или сын. Я его сын.
- Тогда почему ты не у Барбоссы?
- Вместо меня они похитили Элизабет Суонн, дочь губернатора.
- Твой папаша наведывался к жене губернатора? – подняла бровь я.
- Не знаю, - сухо ответил Уилл. Я заткнулась, - она очень похожа на губернатора. Я не в курсе, что она сказала им, но они считают ее дочерью моего отца. А она ей не является. И когда окажется, что это обман, они ее убьют…
- Короче говоря, ты плывешь, чтобы спасти свою зазнобу, - хмыкнула я.
- Нет, - улыбнулся Слащавый. Меня начинает бесить его улыбка. – Спасти-то я её хочу. Но она не моя зазноба. Она чрезвычайно глупая и вредная девочка.
- Зачем же тогда…
- Я хочу на ней жениться. Понимаешь ли, - Уилл глотнул рома из протянутой мною фляги, - я всю жизнь жил в нищете. И продолжать так же не намерен. Я кузнец, а кузнецу не место рядом с губернаторской дочкой. Но она со мной флиртует, а после того, как я её спасу, она в меня влюбится – девчонка крайне влюбчивая. Я удачно женюсь и проживу жизнь по-человечески. Я смогу поддерживать видимость нежных отношений.
Я поразилась его холодности и расчетливости. И все-таки…Я восхитилась этим умом, актерским мастерством и умением скрывать свои эмоции. Он знал, чего хочет. И знал, что добьется этого.
- Что тебе надо от меня?
Уилл прищурился и тихо проговорил:
- Мну нужно убрать Джека Воробья. Отстранить его. Чтобы крошка не перепутала, в кого следует, а в кого не следует влюбляться. Я не хочу, чтобы она увлеклась Джеком. Они уже виделись, и Воробей положил на нее глаз, а когда надо, он умеет быть обаятельным. Он ПОМОЖЕТ мне спасти её. А потом…Хоть убивай его, только не на глазах у Лиззи. А я тебе в этом помогу.
- Все неплохо, - усмехнулась я, - только сначала я хочу его не убить, а унизить.
- Я к твоим услугам. Договорились?
- Да.
Уилл поднялся.
- Я буду носить тебе еду, чтобы ты не ослабла. Если меня долго не будет, значит, Джек наблюдает. В любом случае, дольше трех дней отсутствовать я не буду.
Уилл ушел. Странные дары нам порой преподносит судьба. Я получила возможность отомстить Воробью. О, эта месть будет куда более сладкой, чем та, о которой я мечтала вначале…Джек Воробей не привык, чтобы его предавали. Он никого не подпускал настолько близко, чтобы ему можно было причинить боль. Но Уилл был сыном приятеля, Воробей неосознанно относился к нему теплее. Уилл должен войти к нему в доверие…У него это хорошо получится. А что делать потом, я научу его. Или…
Я потерла лоб. Тогда это получится, что Джека предает Уилли. И боль будет недостаточно сильна, потому что между мужчинами всегда присутствует настороженность, данная природой. Максимально откровенен Джек бывает только с женщиной, с которой спит. Он не открывает ей никаких секретов, он держит дистанцию, но измену переживает очень болезненно. Наверное, стоит подговорить на это крошку Лиззи? Правда, я ее ни разу не видела… Ах да, у них же не принято спать с мужчинами до свадьбы. Какая чепуха. Значит…Мысль эта меня не очень обрадовала, и вместе с тем я почувствовала досаду, что не додумалась до этого раньше. Все моя чертова гордость…
- Да, конечно, - прошептала я, схватив мокрые прутья. Ладони сразу же окрасились ржавчиной. – Я сделаю это сама…Уилл поможет.
Ради этого мне придется наступить на горло своей гордости. Мне придется унизиться. Мне придется отдаться Воробью. Но игра стоит свеч. Он отплатит за все. Я учту и это при наших расчетах…
Этим же вечером ко мне пожаловал Воробей. Помня о том, что я вроде как голодная и ослабевшая, я лежала лицом вниз в углу камеры, не подавая никаких признаков жизни.
- Эй, ты там не сдохла? – издевательски протянул Джек. Я промолчала. Мне на самом деле было не очень хорошо, но это ничто по сравнению с тем, что я могла чувствовать, если бы не поела. Так у меня просто немного болела голова.
Джек кинул в меня щепку. Щепка попала по плечу, мне сразу же захотелось вскочить и броситься на Воробья. Я сжала зубы и продолжала лежать. Я не могла позволить себе оступиться в самом начале пути. Это было бы ошибкой, недостойно для замыслившего мстить.
- Эй, Гиббс! – крикнул Воробей. Прекрасно. Он не один. – Глянь-ка, она там живая или на корм акулам собралась?
- Но кэп, - Гиббс не горел желанием заходить за решетку. Я его понимаю. – Эта баба…
- Делай что говорят, - голос Воробья был очень холоден.
- Да, кэп, - пробубнил Гиббс. Что же, к нему я неприязни не испытывала. Теперь передо мной стояла задача сыграть человека, потерявшего сознание от голода и холода, но при этом не совсем безнадежного. Полностью расслабившись, я приравняла свое дыхание к ритму ударяющихся о борта волн. Я слышала, как Гиббс опасливо подошел ко мне, и почувствовала его толстые грубые пальцы у себя на запястье.
- Живая, кэп, но без сознания.
- И долго она так будет? – без особого интереса спросил Воробей. Врешь, ублюдок, знаю, что за этим тоном прячется…
- Часов двадцать, если ей в глотку влить чего-нибудь крепкого. А если не кормить…Тоже придет в себя, без еды около трех недель можно. Хотя, не дай бог, больная чем-нибудь…
Даже лежа спиной к говорящим, я ощутила сомнения Джека. Вдруг он от меня что-нибудь подхватит? Трус. Урод. Ничтожество.
- Что, действительно?
- Да нет вроде, - крякнул Гиббс. – Её бы на свет…
- Тащи ко мне в каюту, - приказал Воробей, и я поняла, что он сейчас похотливо улыбается. Ненавижу его. Но мне придется смирить свои чувства…Мне придется его немножко полюбить – но только в такой мере, которая позволит мне не выдавать себя блеском глаз и рукой, вцепившейся в рукоять ножа…
Взвалив меня на спину, Гиббс вышел из трюма. Я болталась как мертвая, а Джек шел рядом и играл прядью моих волос. Много о себе возомнил. Я все равно не позволю тебе!...Позволю, - напомнила я себе. Придется делать все, что он захочет. Все абсолютно. Что бы он ни потребовал. Опасаясь, как бы случайно напрягшееся тело не выдало меня, я затаила дыхание и медленно расслабилась вновь. Я всегда думала, почему Гиббс равнодушен к женщинам? Сначала я подозревала его в связи с мальчиками. А потом поняла, что он просто евнух. Его выдавали и толстые ноги и руки, и голос, искусственно пониженный до неразборчивого шепота и даже то, какими глазами он провожал забегающих в бордели парней. Равнодушие и недоумение. Мне было противно находиться у него на спине.
Меня положили на пол в каюте Джека. Гиббс и Воробей куда-то вышли, а я несколько раз потянулась, открыла глаза, пощурилась отвыкшими от света глазами, а потом поняла, что на самом деле безумно устала. Вполне естественно, что, приняв прежнее положение, я провалилась в глубокий сон без сновидений… Наконец-то я дышала теплым свежим воздухом,

Очнулась я оттого, что по моей шее путешествовали чьи-то пальцы. Еще не осознав ситуации и не открыв глаз, я дернулась, пытаясь вырваться. Потом я поняла, где я нахожусь. Потом вспомнила о своем плане. А только потом уже приоткрыла глаза. Вырываться было тщетно. Увидев, что я пришла в себя, Джек навалился сверху и прижал мои запястья к полу у меня за головой.
- Ну, цыпа, очнулась? - выдохнул он мне в ухо. От него исходили физически ощутимые волны желания и жара. И я поняла, что сама не далека от этого. Впрочем, я и так всегда… Что ни говори, он чертовски привлекателен. Ненавижу его. Даже его красный платок. И еще у него грязные волосы. Я понимаю, что это не оправдание и что у всех нас растительность на голове чистотой не отличается, но именно эта деталь всегда меня возмущала.
Я ответила ему гневным взглядом и вновь попыталась вырвать руки.
- И не пытайся, - ухмыльнулся он, - иначе придется тебя привязать. Нанимаясь ко мне на корабль, ты знала, на что идешь.
- Ни черта я не знала, грязный ты болван, - прошипела я, - и уж о том, что ты такой жеребец, точно.
- Не хами капитану, - Джек прищурился и облизал губы. Казалось, его только заводит мое сопротивление. Что же, если ему это так нравится, я могу побыть и истеричной девицей…
Я завизжала и задергалась. Джек с удовольствием наблюдал за моими…хм…сценами, а потом попросту разодрал на мне рубашку свободной рукой. И самое обидное, что я на него не обиделась… Я была благодарна, что мне самой не придется её снимать. Это было донельзя глупо.
- Я тебя ненавижу, - бросила я, вытянув шею и укусив его за руку.
- Это говорит мне об обратном, - прошептал этот мерзавец, рассматривая всё, что он мог рассмотреть в таком неудобном положении.
Когда все закончилось, я, измученная до предела, лежала возле окна, а Джек, сидя рядом, водил пальцами по моей голой спине.
- Так ли все плохо, цыпа?
Я промолчала.
- Отвечай, когда тебя спрашивают. Я не люблю, когда меня не слушаются, - в его голосе появились стальные нотки.
- Да. Я тебя ненавижу.
- Ой, - Джек махнул рукой, - это дело поправимое. Не забывай, при всей своей ненависти ты сейчас так стонала, что весь корабль слышал.
- Ты тоже, - не удержалась я. Ну ничего, если я решила идти до конца, то мне просто ПРИДЕТСЯ побыть немного девушкой для траханья, если говорить мягко. Подстилкой, если грубо. Шлюхой, если честно.
- Так я и не говорю, что я тебя ненавижу.

3

Глава третья.

Прекрасный пол остается прекрасным до тех пор, пока вокруг него крутится сильный.

Резкий окрик заставил меня открыть глаза.
- Эй, баба, поднимай задницу, пора за работу!
- Чтоб ты сдох, сволочь недорезанная, - зевнула я, моргая и садясь. Вчера вечером я заснула, зарывшись в рваные канаты и ветхую парусину, так и не дойдя до гамака. На палубе кроме меня был только старый Регги, угрюмо драящий палубу и что-то недовольно ворчащий под нос. Разумеется, будешь тут ворчать, когда тебя ни за что ни про что выгоняют из-под навеса под мелкий противный дождь. Странно, что я его даже не заметила. Или, наоборот, не очень-то и странно, если учесть, насколько устала я вчера в каюте…капитана. Рубашка на мне оказалась липкой, от нее еще пахло ромом и Воробьем. Выкидывать жалко, стирать долго. Да и лень…
- Ну что расселась, - брюзжал Регги. Я на него даже злиться не могу по-человечески, как и на Гиббса – злиться надо на полноценных здоровых людей без физических и умственных дефектов. А тут… - Тебя Джек звал, что-то сказать хотел.
- Где он? – без интереса спросила я, снимая рубашку. Регги равнодушно скользнул по мне взглядом и отвернулся.
- Срам-то прикрой, - но прозвучало это так мертво, что у меня пробежала мысль о явной дряхлости Регги как мужчины. Впрочем, так и должно быть, нечего слабоумным ублюдков плодить.
- А ты не смотри, - посоветовала я, пройдя к бочке с более-менее чистой дождевой водой, прополоскав там рубашку и вновь нацепив на себя. Мне уже давно плевать, как я выгляжу. На море нет мужчин и женщин, есть только сильный и слабый, а слабее, как правило, оказываются особы так называемого прекрасного пола. Я презрительно фыркнула, кивнув Регги и спускаясь по лестнице вниз.
«Прекрасный пол». Как много дурочек-мисс наслушались романтичного бреда о прелестях морской жизни и убежали из дома. Ну что же… По крайней мере, шлюхам на Тортуге поменьше работы. Да и какая  изнеженная барышня выдержит, когда через нее по нескольку раз пропускают всю команду от капитана до юнги? Эта тропа давно протоптана. Я немало забавлялась, слушая наивные мечты девчонок. Как они встретят своего Капитана, как он заберет их, как они уплывут вместе…Признаюсь – меня эти леди, не нюхавшие пороха, не знавшие, что такое Боль, иногда заставляли смеяться до боли в животе. Разумеется, уже после того, как их, хватая за грудь и бедра, уводил по трапу жирный торговец живым товаром. Да, они оглядывались. Они смотрели на меня в отчаянии, надеясь, что вчерашняя подруга, угощавшая их разведенным до сладкой гадости ромом, придет и спасет их от жадных лап, слюнявых ртов и грязных потных тел. А я смеялась им вслед, и, если честно, продолжаю хохотать как безумная, когда у меня в мыслях проносятся эти недоумевающие невинные личики.
Дуры. Думать надо, куда отправляешь свою задницу. На всех капитанов не напасешься. Да, на день-другой ты поспишь в его кровати, а на третьи сутки, потирая синяки, будешь услужливо выгибаться под каждым, кто захочет отдохнуть и сорвать раздражение. Баба на корабле – беда лишь потому, что матросы на нее отвлекаются. Лично я помню только одну девицу, умудрившуюся продержаться рядом с капитаном около месяца. Вместе с Барбоссой на Тортугу заходила рыжая стерва, я их видела, когда спускалась со своего еще брига. Она шла, абсолютно не смущаясь жадных взглядов, в одной простыне, обернутой вокруг груди и открывающей ноги. Что ни говори, я чувствую к ней уважение. Вряд ли она была из сливок общества, но её взгляд, равнодушно скользнувший по мне, я буду помнить всю жизнь. Она была очень похожа на меня – вся в себе, и ей явно было плевать, что думает о ней Барбосса. Класс. В тот день я в первый раз захотела забрать эту девочку себе. Никогда не думала, что захочу женщину, но все бывает на свете.
Да, а все остальные…если девочка команде не надоест, в ближайшем порту её не продадут. Но девочки – штука такая, от плохой кормежки и обращения они вянут, превращаясь в сине-зеленые тощие подобия прежних откормленных мягких мисс. Дорога тогда одна. Тортуга. Там к таким найдут подход и даже научат получать удовольствие от «прелестей» жизни шлюхи. Не смешно ли, что родившиеся на Тортуге девчонки пытаются оттуда сбежать, а привезенные туда через месяц-другой не променяют попойки и групповуху ни на что на свете? Вот такие вы блядские личности, молодые мисс…
- Ооо, кто у нас идет, - ухмыльнулся Джек, когда я зашла в кубрик. Он не часто тут рассиживается. – Ты в курсе, что у тебя все просвечивает? Хотя я даже рад – такие восхитительные сиськи нельзя скрывать…Может, голая походишь?
- Только после тебя, - огрызнулась я, - тогда все увидят, что ты в штанах прячешь.
Джек позеленел и поперхнулся. Матросы заржали и налили еще по чарке рома.
- За острый язык нашей Анны! – провозгласил Воробей. О, конечно, ему нельзя показать, что он уязвлен…Зато команда запомнит, что что-то с мужской гордостью  у капитана не так… Хотя все у него так. Даже слишком. 
Я присела рядом. Джек тут же обнял меня за талию, но, когда я хотела встать, он весьма ощутимо сжал мое бедро. «Сидеть». Как собаке. Я скрипнула зубами и осталась на месте, Джек остро взглянул на меня и продолжал травить такие анекдоты, которые мне лично слушать не хотелось абсолютно. Как меня все это достало.
- Джек, пусти, - бросила я, выворачиваясь из его цепких лап.
- Ну иди, - очень странно посмотрел он мне вслед. Когда я выходила из дверей, уж не знаю, что именно буравили его глаза: мою спину или мои бедра. Вроде как спину. Это-то меня и насторожило.
Где-то в три часа дня я была свидетелем достаточно комичной сцены. Джек у штурвала пытался делать вид, что знает, куда плыть. У него явно болела его дурная башка, его штормило и шатало после выпитого, но взгляд – надо отдать Воробью должное – был таким же ненормальным, как и обычно. Короче говоря, он представлял собой весьма жалкое зрелище помешавшегося, для которого это помешательство – единственный способ не сойти с ума окончательно. Хотя, может, так оно и есть. Кто же этого придурка поймет? Уж точно не я, упаси Господь. Понять-простить-принять, а в отношении него я ничего этого делать вновь не собираюсь.
Уилл, просигналив мне подзаплывшим глазом, устроился недалеко от того места, где я сидела и пыталась починить свою в конец разодранную вторую рубашку. Подошел Гиббс, держащий в руках неизменную фляжку. Меня затошнило. Сколько же можно пить…даже я столько не выдерживаю. Гиббс как машина – чем больше выпьет, тем лучше работает. Да он и не человек.
- Он всегда такой…Странный? – подняв бровь, спросил Уилл у Гиббса, когда Джек, пошатнувшись, схватился за штурвал и крутанул его на сто восемьдесят градусов, после чего пробормотал что-то о русалках, морских ведьмах и креветках. Гиббс что-то ответил, как всегда, так неразборчиво, что я поняла лишь пару слов про то, какой Джек несчастный и обездоленный, и какая гадина-судьба. Мне, однако, показалось, что в голосе Гиббса прозвучало удовлетворение. Он всегда радуется, когда у кого-то из нормальных мужчин неприятности. Убожество.
- …И высадили на необитаемый остров. Знаешь, Уилл, когда пирата гонят, его высаживают на остров с одной-единственной пулей. Ну, для охоты или чего-то еще недостаточно, - голос Гиббса стал зловещим и угрожающим, - но посидишь на солнцепеке несколько дней, без еды и питья…Мысль о кончине начинает приходить все чаще…
Впечатленный Слащавый отшатнулся от Гиббса. Какой актер…Или нет, я начинаю различать его стили. Уилл на самом деле был поражен. Видимо, о пиратах он знал лишь то, что Веселый Роджер черного цвета.
- Но, Уилл, - Гиббс присел на ящик напротив Тернера, я могла видеть лишь его жирную спину и иногда – светлый прозрачный взгляд Уилла, как бы невзначай касающийся то меня, то горизонта, и вновь возвращающийся ко мне. – Джек смог выбраться даже с необитаемого острова!
- Да? – Уилл хитро прищурился, словно бы вызывая Гиббса на дуэль своим недоверием. Старый дурак попался и начал вдохновенно прославлять подвиги Джека. Слащавый внезапно так остро взглянул на меня, что я вздрогнула, сжав в руках грязный воротник. Этот разговор был затеян именно для меня.
- Джек сидел на мелководье три дня и три ночи, чтобы вся живность к нему немного подпривыкла…(краем глаза я заметила абсолютно трезвого Воробья, пристально рассматривающего Гиббса и Уилла. Уилл, очевидно, тоже сообразил, что наш ненормальный капитан равнодушным к рассказу о себе, любимом, не останется). А на третий день он схватил двух морских черепах, связал их и вплавь добрался до берега!
- Двух черепах заарканил, - невинно улыбнулся Уилл. В этот момент он должен был казаться окружающим наивным ангелом. Для меня же, прекрасно разбирающейся во всех, кроме Воробья, он выглядел как гадюка, которая притворяется ужом. И у которой это прекрасно получается…
- Морских черепах, - закивал Гиббс. Джек начал спускаться по мостику, ступая осторожно и тихо. Лицо его ничего не выражало, из чего я сделала вывод, что Джек испытывает очень противоречивые чувства.
Вообще, с ним надо держать ухо востро. Может показаться, что на его лице проступают абсолютно все эмоции, от ненависти до любви. Нет. Он прекрасно держит себя под контролем, показывая то, что он ощущает, лишь тогда, когда это безопасно для него. Когда он в одиночестве, он такой же, как и в обществе. Однако же было бы ошибкой считать, что он безумно лжив. Многое из того, что можно прочитать на нем, это правда. И это настолько очаровывает, что когда Воробей начинает притворяться, что околдованный слушатель просто не замечает издевательской усмешки. Такой-то ты, наш капитан Джек Воробей, очаровывающей подобно ядовитой змее, но и кусающий соответственно.
- А веревку откуда взял? – прищурился Уилл. Гиббс уже хотел что-то ответить, но тут Воробей наконец-то добрался до них и сухо сказал:
- Сплел.
Недоверчивый взгляд Уилла, неловкость в глазах Гиббса.
- Из шерсти.
Маска-облегчение на лице Уилла, улыбка Гиббса.
- Со спины.
Маска-ухмылка имени Уилла, слепое восхищение капитаном имени Гиббса. Тьфу. Рубашку я так и не починила, зато посмеяться смогла. У меня даже появился повод для размышлений – хотя мне и так есть, над чем задуматься…
Этим вечером, когда я спустилась с дозорной площадки, внизу возле мачты меня ждал Уилл.
- Пора обговорить некоторые детали, - холодно заметил он.
- Да, - я села прямо на палубу.
- Не здесь. – Уилл мягко взял меня за руку, поднял – у меня даже не возникло желания дать ему пощечину – и быстро зашагал на нос корабля. Ох, не люблю, не люблю я это место, где дерево скрипит надрывно, тоскливо воет ветер в щелях, а брызги от разбиваемых волн окатывают с ног до головы. Именно поэтому здесь мало кто бывает, кроме самых неисправимых романтиков. Уилл романтиком не был. Я вроде как тоже.
- Я знаю, что ты спишь с Воробьем, - начал Слащавый, встревожено оглядываясь. Дозорный с фонарем в руках находился на корме и слышать нас не мог, тем более что погода была не очень спокойная.
- Приходится. Хочу войти в доверие, а потом предать, - пожала я плечами.
- Неплохо, - одобрил Слащавый. Только этого не хватало. Меня будут поощрять желторотые, - у меня идея.
Я уставилась на него. Наверное, это что-то действительно стоящее.
- Я вчера говорил с Джеком. Он мне признался, что Лиззи – неплохая цыпочка, и это навело меня на размышления. Ты женщина, Анна-Мария (я с трудом подавила в себе желание ответить ему пошлостью), ты сможешь научит мисс Суонн, как очаровать Джека, а потом его кинуть так, чтобы он уже не поднялся.
Замечательно. Не я одна такая – хочу кинуть капитана мордой в говно.
- Вряд ли, - я покачала головой и наткнулась на ледяной взгляд. Черт, а я ведь начинаю его бояться. Это плохо. – Понимаешь ли, птенчик (от этих слов холод из этих глазок ушел, уступив место отвращению и ужасу. Вот ваше слабое место, мистер! Я внутренне улыбнулась), я не так много общаюсь с молодыми барышнями. Вряд ли я смогу научить ее чему-то.
- Оо, не беспокойся, - мягко и мечтательно засмеялся Уилл. Смех этот был искренним. Так смеется ребенок, у которого завтра праздник и он точно знает, что получит желанную игрушку. – Она тебя выслушает и поверит чему угодно. Они в жизни ничего, кроме заботы и ласки не видела (я поморщилась), тебе не составит труда убедить её.
- Ну ладно, - я поднялась. – Я попробую. Но и ты обещай мне, что девочку не тронут. У меня насчет нее большие планы.
Больших планов насчет этой неизвестной Элизабет Суонн у меня не было. Если честно, на нее мне было плевать с верхушки мачты. Но пригодиться она могла – уже не Уиллу, который тоже хотел насолить Воробью, а мне.
- Она станет моей женой, и, как только губернатор напишет соответствующий документ, можешь забирать её. Хоть на Тортугу, хоть к Морскому дьяволу.
- Именно, - ухмыльнулась я. – А ты…
- Я, как и прежде обещаю тебе – все, что потребуется для твоих целей я тебе обеспечу, если это не очень затронет мою репутацию и не будет представлять большой угрозы моей жизни.
Я кивнула, и Уилл растворился в темноте.
Дозорный потушил фонарь и юркнул к капитану, я последовала за ним. Джек приказал мне быть у него каждый вечер. Ничего, скоро отыграюсь.
- Капитан, на горизонте – земля, но мы идем слишком медленно, попали в полосу штиля. Таким ходом будем там к завтрашнему вечеру.
- Хорошо, - услышала я голос Джека, стоя у дверей и не видя капитана из-за широкой спины Лиорра, - доложи об этом мистеру Тернеру.
Дозорный кивнул, развернулся и вышел, задев меня плечом. Я быстро врезала ему двумя пальцами в бок, он поморщился, но вышел прямо. Уважаю. Крепкий малый.
- Итак, - Джек устало посмотрел на меня. Усталость не была наигранной, и я почувствовала, как моя ненависть немного остыла. – Ты пришла меня отвлечь?
Ярость вновь разгорелась. 
- Я пришла потому, что вы приказали, капитан, - тихо вымолвила я, дрожа от бешенства. Он еще делает вид, что это Я хотела с ним спать!
- Ну пришла, вот и хорошо, - почти приветливо улыбнулся Джек. Наверное, настроение у него хорошее. Почему бы и мне не получить удовольствие от…нет. Я должна мстить. – Ром будешь?
- Да, - вздохнула я, садясь на кровать и снимая повязку. Черт, быстро же я начинаю входить во вкус невольничьей жизни.
- Какого? – Джек был сама гостеприимность. Может, сегодня я перестану быть Анной-Марией, всерьез подумала я. Я так устала, что сил для ненависти уже просто не было. Я поненавижу его завтра, пообещала я себе. Как ни странно, я чувствовала себя неплохо. Любить я его не собиралась, я просто решила провести эту ночь спокойно. Возможно, я убеждала сама себя…
- Любого, – наверное, в моем взгляде осталось еще немало злобы, потому что Воробей спросил:
- Ты можешь объяснить мне, почему ты такая дикая?
- Ты же знаешь, что я тебя ненавижу, - искренне ответила я. Да, он знает это. – И еще тебе нравится играть со мной в подчинение. Сейчас ты хочешь меня не так сильно, как вчера, штаны с тебя не спрыгивают, команды рядом нет – и вот, ты говоришь со мной, как с Гиббсом.
- Пока меня не провоцирую на применение грубой силы, я достаточно мирный, и даже не требую, чтобы ты была вежливой, - пожал плечами Джек, протягивая мне кружку. Я глотнула. Ром был хорошим, разве что пах неизвестным растением.
- Ты мне сегодня поспать дашь? – спросила я напрямую.
- Дам. Почему же нет, - он неуловимо улыбнулся. Самая гадкая улыбка, какая только есть у Воробья – никогда не скажешь, что он за ней прячет, - если ты будешь послушной, я буду нежным.
- Какая гадость, - сказала я в никуда. Нежности, сопли, слюни, пустые слова… - Ты меня все равно не заставишь отказаться от своей точки зрения.
- А я и не буду, - пообещал Воробей, скользнув пальцами на мою шею. Сердце забилось чаще, чем ему положено. Мысли текли настолько медленно, что я испугалась.
- Что…было в роме… - произнесла я, чувствуя, как мое тело отзывчиво реагирует на прикосновения этих смуглых рук. – Что за яд…
- Только капелька афродизиака, - шепнул он мне в ухо. Разум поплыл. Все-таки он добился своего…Гадкий пират.
Иногда я выплывала из этого тумана, успевая осознать, что страстно обнимаю этого мерзавца, скольжу губами по его шее, извиваюсь под его ласками…
- Я всегда добиваюсь своего, - Воробей развалился  на одеяле, а я обессилено лежала у него на груди. Плевать на стыд. Я устала. С опозданием приходили картины того, чем я только что занималась. Мне будет вдвойне приятнее скинуть тебя с Олимпа, Воробей. Я поклялась. Я желаю этого, как не желала прежде ничего другого.
Воробей погладил меня по волосам.
- Разве стоит меня так ненавидеть?
- Стоит, - сонно проговорила я, понимая, что звучит это смешно и упрямо. Плевать…Я тоже умею добиться того, что мне нужно. Бог и Дьявол, Дейви Джонс, призраки и духи, святая Мария, засвидетельствуйте же на небесах, в морской пучине, на самом дне и в огненной геене... Как же я его ненавижу...и напоминайте мне об этом.

Корабль шел на Исла де Моэрта. Завтра я увижу эту «крошку Лиззи».

4

Глава четвертая.

Ох, не к добру, не к добру баба на корабле…Но баба – ничто по сравнению со зрелыми мыслями в голове у матроса. Упаси Господь нас, капитанов, от таких матросов.
А хуже одной бабы могут быть только две бабы.

Я слышала о том, что произошло. Говорят, Джек Воробей вел корабль на Исла де Моэрта за кладом…А за пару дней от цели на корабле произошел бунт и Джека ссадили на необитаемый остров. Нет, это знают вроде бы все…Но причины, побудившие славного капитана Барбоссу поменять место шкипера на свое нынешнее положение, кроются не только в честолюбии Гектора и разгильдяйстве Воробья. Воробей давно и очень крепко насолил Барбоссе. И я помню, как это было.
В тот день я, совсем молодая и не особенно удачливая юнга, сидела за рассохшимся столом в самой грязной таверне Тортуги. Меланхоличный хозяин равнодушно кивал, приказывая выкинуть на улицу больно разошедшегося пирата, бабы в дальнем углу пытались замаскировать отвисшие груди, бородавки на носах и бессмысленный, отупевший от «работы» взгляд. Я с презрением смотрела на них, но еще более презрительно – на себя. Как я могла так опуститься…
Додумать мне не дали – обычное дело на сегодняшний день. В таверну ввалились два бородатых пирата, один постарше, можно даже сказать, поблагороднее. Даже в его пьяных движениях чувствовалась неуловимая, но сильная, яркая грация. Второй был похож на рано выросшего мальчишку, правда, эффектная манерность его сразу бросалась в глаза, как и облик. Тогда я его не знала, что Джек Воробей и Гектор Барбосса праздновали свой успех. Какой точно – я не знаю, да меня это не особенно и касается.
Судя по тому, что хозяин не приказал вышвырнуть их, это были влиятельные люди. Все столики были заняты, только за моим, самым грязным, стоящем в самом темном углу, сидела одна я, и парочка, недолго думая, плюхнулась рядом со мной. До меня им не было никакого дела, чему я была несказанно рада. Я отодвинулась на край и села к самой стене, держа в двух руках свою кружку.
- Ну что, Джек, здорово мы его, а? – подмигнул высокий тому, расфуфыренному, как рождественская елка с амбициями мартышки из цирка.
- Агаа, - пьяно улыбнулся Джек, роняя голову на стол. Барбосса добродушно стукнул его по спине (из груди Джека вырвался жалобный стон).
- Эй, не раскисай, морда! Пей!
- Агаа, - оживился Джек, подняв-таки голову и скользнув по мне взглядом. – Ой….Цыпочка, - чуть смущенно проговорил он, с мерзким умилением и пьяной любовью ко всему сущему.
- Джек, не отвлекайся, - нахмурился Барбосса. Я сжалась в своем углу и прикрыла лицо разобранным рукавом. Я чувствовала себя донельзя грязной, волосы свисали жирными нечесаными патлами, а на предплечьях еще не выросла новая кожа поверх ожогов. Удручающее зрелище, и «цыпочка» из меня была неважная.
- Кстати, Гектор, - булькнул Джек, - скажи-ка мне, куда подевался мой мешок с золотом? Я его у тебя оставлял…
Эти слова были рассчитаны на меня. Ни один нормальный пират не проговорится о своем богатстве в наполненной таверне.
- А, тот мешок, - кашлянул Барбосса и невинно уставился куда-то в сторону, - ну ты же просил найти тебе надежного человека, который сумеет починить корабль…Я его нашел.
- Так. – Джек мигом протрезвел, взгляд его стал колючим и неприятным. – Гектор, куда дел деньги. Ты же знаешь, что это единственное, что у меня было.
- Думать надо, куда суешь, - огрызнулся Барбосса, явно чувствуя себя немного неловко и пытаясь это скрыть. – Нет твоих денег, как и моих, как…Как и жизни Сэма. Я оставил их у него в кабаке, а кто-то об этом явно прознал.
- Ты…Салага, не мог догадаться, что у Сэма всегда засада, он маму родную за медяк продаст! – заорал Джек, вскакивая. Я шмыгнула под стол.
- Следи за языком, - крикнул Барбосса, тоже вставая – медленно, угрожающе, напоказ, - Сэма тоже прирезали, так что не его рук это дело.
- Мне не важно, чьих рук это дело, - тихо прошипел Воробей, - я хочу назад свои деньги. Доставай их откуда хочешь, хоть из кракена, хоть из задницы.
- Джек, следи за языком, - безумно захохотал Барбосса, ставя ногу в потертом сапоге на скамью. – Никогда не верь пирату, ты ведь знаешь это! Посмотрите все, - шум в таверне смолк, все уставились на Джека и Барбоссу, - этот морской червяк отдал мне свои деньги на хранение!
Таверна захохотала, завозилась, завизжала. Джек позеленел и вскричал так громко, что я под столом зажала уши, и сразу же наступила гробовая тишина.
- Барбосса, сукин сын, отдавай деньги, или я тебе кишки выпущу, не будь я Воробей!
Барбосса вновь захохотал, и я увидела, как взбешенный Джек выхватил шпагу.
Вот так быстро это происходит у нас, пиратов. Только что вы обнимались, а через пять минут готовы прирезать своего собутыльника. Полетели искры. Сразу же стало понятно, что Барбосса сильнее, но Воробей, как более молодой, куда увертливее и гибче. Тем не менее, опыт значит больше. Пролилась первая кровь – кровь Воробья. Мне даже стало его жаль – получить кончиком сабли по такой красивой щеке неприятно. Надо отдать ему должное – он не охнул, не застонал, а нанес ответный удар такой силы, что Гектор покачнулся. Хотя мне казалось, что Барбосса просто смеется над Джеком. И мне вновь стало жаль Воробья. Дура я была.
Я не знаю даже, чем это дело закончилось. От усталости и голода я банально отрубилась под столом, и пришла в себя лишь тогда, когда хозяин, грязно ругаясь, вытащил меня оттуда за волосы и выкинул на улицу. Однако в тот момент когда я, шатаясь, заходила на корабль (даже не помню, к кому я тогда нанялась), мой взгляд скользнул по пристани. Там стоял Джек Воробей, держащийся за изрубленную до кровавого месива руку и тихо плачущий. Я ухмыльнулась, выпрямилась и ушла. Презираю неудачников.
Вражда между Воробьем и Барбоссой разгорелась из-за мешка золота.

Мы шли на Исла де Моэрта, ветер наконец-то кончил валять дурака и задул как следует. Когда село солнце, мы подошли к острову, и, разумеется, вести корабль вдоль берега Джек доверил мне, справедливо полагая, что он-то с этим вряд ли справится. Я знаю эти острова как свои пять пальцев. Я здесь выросла. Отсюда я убежала, когда мне было чуть меньше, чем Уиллу – лет пятнадцать, наверное. И, как бы мне не хотелось удрать отсюда куда подальше, мне раз за разом приходится возвращаться сюда. Эта земля не для людей. Это острова мертвых, и лишь небольшая группа людей проживает на северном побережье острова Моэрте-Анджи, самого мелкого из шести Мертвых островов. Я даже не хочу вспоминать, как прошло мое детство. В пираты я пошла не из любопытства и глупости. Просто просыпаться оттого, что над тобою носится чей-то не прощеный дух, не очень-то увлекательно. Действительно, вы уж поверьте.
- Эй, Анна! – Джек был чем-то озабочен. Так тебе и надо, собака. Однако то, что может принести ему вред, меня просто убьет – надо признать, он сильнее.
- Да, - холодно бросила я.
- Не заводи корабль в бухту. Возможно, нам придется быстро смываться.
- Хорошо.
- И еще… - он помедлил, раздумывая, - что происходит между тобой и Уиллом?
Черт побери. Он заметил. Подавив зарождающуюся панику, я небрежно заявила:
- Симпатичный мальчик. Невинный, как ангелок.
- У него вообще-то невеста есть, ты в курсе?
- В курсе, - усмехнулась я. – Но мне по реи, какой у него семейное положение. В принципе, меня и Уилл сам не интересует.
Джек безмятежно улыбнулся, однако я заметила, каким тревожным взглядом на секунду он скользнул по Вилли-Сладкому мальчику.
- С каких это пор тебя стала останавливать чужая судьба?
- Джек, она меня не останавливает. Я в ней не заинтересована. Если ты сейчас не отойдешь, тебе заедет по морде, и будь уверен – ты это заслужил.
- Есть, рулевой, - насмешливо отсалютовал Джек. Оба мы чувствуем, когда следует, а когда не следует позволять языку сболтнуть лишнее. Он тоже далеко не всегда решается напрямую мне хамить. Может быть, слишком хорошо мы знаем друг друга? Тем более я четко знаю, что он меня до смерти боится. Пока мы на море, это не так заметно. Но когда на суше…Он бежит.
Мы встали на якорь около одиннадцати часов вечера, когда уже стемнело. Джек и Уилл сели в лодку и бесшумно отчалили, некоторое время я еще могла видеть темный силуэт на фоне серо-бурых скал, но вот лодка заплыла в пещеру, и я уже ничего не могла разглядеть.
Медленно тянулась время. Я сидела на борту, болтая ногами и пытаясь расчесать волосы. Задача эта была не самая легкая. Слипшиеся от соли и пота, они представляли собой настолько жалкий образец «женской гордости», что у меня мелькнула мысль обрезать их к чертовой матери. Откуда взялось у меня это желание привести себя в порядок? Наверное, мне заранее было стыдно перед этой молодой мисс, наверняка тщательно за собой следящей, не допускающей, чтобы одно и то же белье находилось на тебе дольше одного дня. Все-таки я тоже немножко женщина, - с досадой говорила я себе, пальцами распутывая липкие пряди. Хорошо, что у меня вшей нет – по-моему, только я, Джек и Слащавый не содержат на теле маленький зверинец. Наверное, мы не настолько пропитались духом скотского низкого общества и моемся хоть иногда. Ну а с Воробьем тут все понятно – долго на нем не могут просидеть даже вши. Когда входишь в кубрик, первым делом тебя приветствуют не люди, а блохи, настолько оборзевшие, что лезут на человека сразу. Но надо заметить, к сомнительной чести этого проходимца, что на его кораблях всегда было намного чище, крысы ходят по линеечке и то – только ночью, а на матросов не бросаются. Говорят, что на некоторых суднах крысы выжирали спящим глаза. Не знаю, правда ли это, но я сама была свидетельницей того, как обнаглевшая вконец крыса таскала еду у людей со стола, а те кидались в нее объедками. Нет, содрогнулась я, я так не могу. Тьфу ты, кисейная барышня нашлась – я больно дернула себя за волосы и выругалась. Это принесло мне удовлетворение.
- Что, пытаешься принарядиться? – подошел ко мне сзади Гиббс.
- Отойди, - прошипела я без особой злобы – сентиментальная становлюсь какая-то… - Пшел вон! – заорала я, кинув в него куском каната.
- Не ори, - поморщился Гиббс. Черт бы его побрал, да уйдет он отсюда наконец или нет?! – сейчас уйду…Я тебе про крошку Лиззи рассказать хотел, но если…
Моя ярость моментально улетучилась. Глупо, конечно, но я ждала для себя от этой встречи чего-то особенного. Может, эта леди поможет мне справиться с резью в глазах. Кто их знает, может, ее и учили чему-то…
- Выкладывай, - буркнула я, развернувшись и пододвигаясь, но Гиббс остался стоять.
- Я знаю Лиззи с детства, я ходил на кораблях Флота, и вот что я могу тебе сказать – держи с ней ухо востро. Она такая же, как и ты. Гадюка. (Я хмыкнула с удовлетворением). Конечно, может быть, она и изменилась, но ребенком она была наигадостным, хитрым и непослушным. Несмотря на это, романтик дикий.
- Сам себе противоречишь.
- А ты на нее посмотри, а потом попробуй сказать лучше, - ухмыльнулся Гиббс, уходя. Я в раздумье осталась сидеть на краю. Что же это за бабенка, что все «руководство» корабля так ее боится?
Через некоторое время вновь появилась лодка – я уже и не чаяла её увидеть. Там по-прежнему сидело двое. Я прищурилась до боли, и с торжеством заметила изящный женский силуэт рядом с Уиллом. Воробья не было. Я испытала огромное сожаление, досаду, гнев, злость. Где Воробей? Мне казалось, что я сейчас поплыву внутрь, доставать Джека, чтобы потом исполнить свое желание. Нет, - молча кричала я в темное небо, сжав кулаки, - верните мне моего врага. Верните. Верните. Он мой и только мой. Я продолжала стоять так, пока Уилл и мисс Суонн поднимались на борт, и очнулась лишь тогда, когда Гиббс спросил дрожащим голосом:
- А…Джек?
Уилл порывался что-то ответить, потом устало покачал головой и тихо проговорил:
- Он отстал.
Все опустили головы – и я тоже. Все мы знали, что это значит. Я оплакивала своего врага. Они оплакивали своего капитана. Но я по-прежнему не верила, что он мертв. Слишком сильна была моя ненависть – и я чувствовала, что срок Воробья не вышел.
В одном он оказался прав – нам действительно пришлось смываться, причем очень быстро. И как можно дальше от Барбоссы. Разгневанный капитан сделает что угодно, лишь бы достать Уилла и покарать Элизабет. За обман.
Уилл нежно обнимал свою невесту за плечи (по крайней мере, это так выглядело), и, пока матросы быстро ставили паруса, я получила возможность рассмотреть эту мисс. Ничего особенного – светлые волосы, чуть раскосые глаза, белая кожа – стандартная европейская внешность. Темные круги под глазами и дрожащие руки вряд ли были следствием попойки. Не знаю, что там делал Барбосса…Но явно не развлекался.
Уилл отвел «крошку Лиззи» в каюту и подошел ко мне:
- Зайди к ней. Будь добра, помоги ей освоиться, пусть она чувствует себя в безопасности. Мне не нужны истерики и паника.
Я собиралась было ответить согласием, но Гиббс заорал мне с кормы:
- Ты с ума сошла?! Быстро к штурвалу, кто у нас теперь капитан – я или ты?
Мне некогда было раздумывать, почему Гиббс так решил. Привычным движением я крутанула штурвал, собралась и крикнула:
- Уходим!
Ворча и всхлипывая, члены команды неохотно начали выполнять мои приказы. Хмуро и неприветливо встретила меня моя новая роль. Разумеется, после Воробья любой капитан покажется серым и скучным. Но мне было плевать на это. Сейчас главное – не попасться Барбоссе, а все остальное переживет. Я чувствовала себя ответственной за жизнь Уилла, Лиззи, Марти и прочих. Все-таки если уж тебе посчастливилось встать на капитанский мостик по праву, умей защитить свой экипаж. И я крикнула громче что-то одобряющее. Горестно склоненные головы поднялись, расправились сгорбленные плечи. Сейчас не время горевать, главное – уйти, и они понимали это. Я чувствовала их прохладную отдаленную благодарность. Они еще научатся меня любить. Но пока – главное – это уйти…
Всю ночь мы шли под всеми парусами вдоль южного побережья, чувствуя, что пока мы возле земли, опасности нет. Сердце подсказывало мне, что Черная Жемчужина пока слишком занята, и погоня нам не грозит. О, если бы я могла заставить ветер дуть в другую сторону! Наконец он внял мои мольбам, и за пару часов до рассвета потянул устойчивый прохладный ветер, направивший корабль дальше, в море. Потирая опухшие глаза, я сунула штурвал Гиббсу и отправилась в каюту Джека. Спать.
Однако по пути я неожиданно встретила мисс Суонн, которая, сонно щурясь и шатаясь, шла на палубу. Она буквально врезалась в меня и ойкнула.
- Ничего, - холодно ответила я и проследовала было дальше, но девчонка схватила меня за рукав и прошептала:
- Ты Анна-Мария?
- Да, - моргнула я. Уилл подготовил почву, но я слишком устала. – Извините, мисс Суонн, я иду спать.
- Ты можешь спать у меня в каюте. Уилл ушел… - она покраснела, - а пираты подглядывают в окна…
- Сейчас исправим, - нахмурилась я, быстрым шагом зашла в каюту и прищурилась. Сквозь маленькие стекла окошек я разглядела чей-то убегающий низкий силуэт. Марти. Я рассмеялась, – Ну, он вреда не причинит.
- Спасибо.
Я села на кровать, подняла на мисс Суонн красные уставшие глаза.
- Вы мне сами предложили…Прошу прощения, но дойти до каюты капитана я не успеваю…
- Оставайся, - пожала плечами «крошка Лиззи».
- Угу, - буркнула я. Надо бы с ней познакомиться…Но это завтра. Я легла и провалилась в сон. Последние пару секунд, пока сознание еще не отключилось, я рассматривала белые холеные руки этой леди. И уже совсем засыпая, почувствовала, как меня накрывают одеялом. Крайне мило, мисс. Спасибо.

5

Глава пятая.

Если ты думаешь, что я тебе отвечу, то ты ошибаешься. А если ты считаешь, что мне от этого станет плохо, то катись в Эль-Шайх-Арад.

Никогда бы не подумала, что лежать под одеялом без ножа под рукой может быть так приятно. Первые несколько минут я понежилась на подушках (роскошь совсем уж глупая), а потом быстро вскочила. Судя по положению солнца, поспала я около пяти часов, явно проспала завтрак…Ах да, я ведь теперь капитан! Счастье наполнило меня – казалось, что еще немного, и пиратка Анна-Мария…- Капитан Анна-Мария!... – попросту взлетит.
В каюте никого не было, только на спинке стула висел грязный плащ Слащавого. Я усмехнулась, откинула волосы назад и вышла на палубу.
- Эй, народ! – крикнула я.
- Привет, кэп! – поприветствовали меня матросы. Раны на море залечиваются быстро, вчера они слишком утомились, чтобы горевать, а сейчас горевать слишком опасно – и капитан новый, и Жемчужина наверняка попытается нагнать. Обходя корабль, я невольно поразилась дисциплине матросов. Нет, конечно, не дисциплине…В наше время дело это достаточно редкое – матросы были разумными, но, имея разум, не попытались своего капитана свергнуть. Пока я была среди них, я как-то не обращала на это внимания – все равно баба будет в стороне, поэтому большую часть времени я проводила одна. Может, это Гиббс догадался так все подстроить… Но палуба была выдраена до блеска (у меня никогда так не получалось, да я и не поломойка), вчера разбросанные в беспорядке снасти были закручены в мотки и уложены в стороне (в кои-то веки можно было пройти от мостика до носа, ни на что не наткнувшись). Что касается побега от Барбоссы – все паруса были поставлены, причем поставлены так, что даже если бы ветер захотел улизнуть от своих обязанностей, то запутался бы в парусине. Конечно, могло быть так, что здесь просто каждый знал свое дело, как я, но надеяться на это не хотелось – я привыкла чувствовать себя собраннее и организованнее остальных. Надо бы посмотреть, стоит ли Гиббс у штурвала…
Но Гиббса там не было. Мечтательно рассматривая горизонт, Уилл чуть придерживал штурвал рукой и что-то напевал. Картина словно из книги. Я удивляюсь способности Уилла повсюду выглядеть, как персонаж истории!
- Уилл, - тихо позвала я. Все-таки я уже капитан, и орать без смысла может быть опасно. Я не прежняя Анна-Мария, которой было разрешено почти все.
- Да, капитан? – улыбнулся мне Уилл. Улыбнулся мягко, по-человечески, чисто и чуть печально. Господи, какой опасный тип…О чем он думает? Может быть, о том, что сейчас я выполняю какой-то его план, сама об этом не зная? Или просто затесалась среди благородных мыслишек одна не совсем благородная в его красивую головку, и теперь он не знает, как ее скрыть? Или просто грустно стало, а скрывать это резона у Слащавого нет…
- Где Гиббс?
- Я отправил его спать, - ответил Уилл, неосознанно гладя ладонью шершавое дерево. Все-таки не зря ты сын Прихлопа, ох не зря, мальчик… Я еще сделаю из тебя пирата, с несвойственной мне грустью подумала я. Несмотря на то, что ты холодный и расчетливый ублюдок, и тебя бы вышел толк. Море любит таких.
- Приказа не было, но плевать, - я вздохнула, - а где мисс Суонн?
- Наводит на корабле порядок, - презрительно ухмыльнулся Уилл. Все очарование сразу же исчезло. Вот вы, мерзавец…Нет, что ни говори, я немного романтик, и даже пиратская жизнь не выбила из меня этого, и подобная перемена не могла не вызвать у меня отвращение. Нашелся тут… Как ни странно, «крошка Лиззи» действительно наводила порядок – гоняла матросов только так, пока я разговаривала со Слащавым. Наверное, «человек из другого общества», чистый, расчесанный, смотрящий поверх голов неосознанно вызывает желание повиноваться, а раз его приказы не противоречат здравому смыслу, почему бы и не выполнить приказ? Особенно если в награду тебе дается женская одобрительная улыбка…
- Ну, я чувствую, мое капитанство и его обязанности вы решили взять на себя.
- Нет, но пока ты спишь…Главного помощника ты не назначила, - краем рта улыбнулся Уилл. Но сколько же можно улыбаться, мальчик! Когда-нибудь я просто подсеку тебе пару сухожилий…И болтать будешь поменьше, и бесить меня перестанешь…
- Ты прав, - неохотно ответила я. – Но то, что Гиббс постарше вас будет, это и Кракену ясно.
- Мне это тоже ясно. Но управлять кораблем, пока вы спите, кому-то нужно, и я не вижу, чтобы кто-то кроме нас проявил такое желание. Может быть, мы не справились? – тон Уилла стал холодным и сухим, а взгляд – колючим и неприятным. Боги, насколько же жутко смотрятся такие глаза на юношеском, невинном почти лице!
- Почему же. Все нормально, - позволила я себе одобрить выполненную работу, - очень даже хорошо, спасибо… А теперь пусти меня к штурвалу.
- Угу, - недовольно промычал Уилл и с обиженным видом ушел с кормы. Я удивилась было, с чего это он сразу перестал быть мерзавцем, но, увидев поднимающуюся мисс Суонн, я все поняла.
Куда девалась вчерашняя девчонка, испуганно шарахающаяся от окна, куда заглядывает разбойник-Марти? Видимо, это только ночью, когда мысли в беспорядке, а чувства в разброде, такая Леди может на секунду стать доступной… Нет, она не была холодной и неприступной, как Северное море, романтичной, нежной и доверчивой я бы не назвала ее тем более. Но было в мисс Суонн что-то, что не давало насмехаться над ней, что держало пиратов на расстоянии, что очаровывало и подчиняло. Опасная женщина.
- Капитан? – вежливо наклонила голову она. Я кивнула в ответ. Вежливая. Но мысли держит при себе. – Каков наш курс?
- К черту от Барбоссы, - буркнула я. Мне было рядом с ней немного неловко, я почувствовала, насколько я грязная и как непохожа на нее, истинную женщину. – Курса нет. Ловим самое быстрое течение, которое позволит нам побыстрее скрыться. Направление плавания определим попозже.
- Спасибо, - прикрыла она глаза. Черт побери, я ненавижу, когда мне встречаются такие люди, до мыслей которых я не могу докопаться! Наверное, это люди моего уровня или даже выше – Барбосса, Воробей, Слащавый, эта мисси… - Анна-Мария, могу я задать вопрос?
- Разумеется, - я приняла как можно более непринужденную позу в противоположность ей. Наверное, она почувствовала этот контраст и на секунду сжалась, а потом тоже немного расслабилась. Так-то лучше. И общаешься уже не с манекеном, а с живым человеком. А то я что-то слишком испугалась…И выражение лица поприятнее, и поза поживее, и мысли более открытые…да, черт бы меня побрал, куда легче, когда человек не замыкается в себе. Детку-то мне обрабатывать, надо искать подход… - в чем дело?
- Я понимаю, что, наверное, это спрашивать надо не у тебя… - она на секунду замялась, и я поймала себя на том, что с удовольствием рассматриваю легкий румянец на ее щеках. Все-таки давно я не общалась с «высшим обществом», сам разговор носит более приятный и гладкий оттенок, чем пьяная ругань возле причала. – Я хотела спросить тебя о Джеке. Вчера он остался… Но мне почему-то кажется, что он жив.
Выпалив это, «крошка Лиззи» совсем густо покраснела, но вскоре вернула себе гордый и возвышенный вид. Я улыбнулась. Что ни говорите, мисс, вы еще девчонка. Конечно, девчонка, кое-что повидавшая, научившаяся чувствовать,…но девчонка.
- Мисс Суонн, не будет ли с моей стороны наглостью уточнить ваш возраст? – наверное, это прозвучало слишком уж иронично, как насмешка над ее высоким происхождением.
- Не будет, - на тон холоднее заметила она, - мне двадцать лет. Я не думаю, что это настолько важно.
- Почему же, - покачала головой я, строя из себя мудрую и много чего повидавшую женщину. В конце концов, мне надо взять девочку под свою опеку…Или, по крайней мере, чтобы она так думала. – вы не могли бы присесть?
Я ожидала, что мисс Суонн откажется – я не видела места, куда можно было бы опуститься – кроме досок палубы, разумеется. Но она, недолго думая, уселась возле штурвала спиной к матросам. Спиной к пиратам – непростительная глупость, о чем я ей незамедлительно сообщила.
- Но я же рядом с капитаном, - возразила мне она.
- Много может сделать капитан, - фыркнула я, зафиксировала штурвал и плюхнулась рядом с ней. – итак, Джек Воробей… Для начала, что знаете о нем Вы, мисс Суонн?
- Да ничего, - пожала она плечами. Леди называется…Похоже, она еще не выбрала, какую роль собирается играть, вот и перевоплощалась каждую секунду – от насмешливой бойкой девчонки до неприступной высокомерной британской дамочки. – Наверное, Уилл тебе рассказывал, что Джек Воробей пару минут продержал меня в заложницах, пока сбегал из города, потом он все-таки попался коммодору Норрингтону, а на следующий день после того ,как меня похитил капитан Барбосса, Джек и Уилл отправились на…
- Ладно, это мне уже известно, - перебила ее я. Мы сидели совсем рядом друг к другу и – странное дело – она совершенно меня не боялась. Это было настолько смешно и нелепо – сидеть рядом с Анной-Марией, почти прижиматься к ее плечу – и при этом чувствовать себя уверенной. Я поставила себя на ее место. Хм. Да нет, пожалуй…её можно было понять. Что ни говори, а девушка она домашняя, общество чужих грубых мужчин вызывает у нее страх и отвращение, любимый Уилл занят на корабле, старый Гиббс окончательно спился и смотрит с презрением…К кому пойти? Разве что к другой женщине, пусть она и пират, и капитан, да и убийца наверняка дикая и ужасная, зато – женщина, и к мачте прижать не захочет.
- Мисс Суонн, - начала было я, но она робко взяла меня за руку и улыбнулась.
- Ты можешь называть меня Элизабет. – Я удивленно подняла бровь, но кивнула согласно. В конце концов, мне без разницы, я ее вижу первый и последний раз в жизни.
- Итак, Элизабет…Хочу тебя попросить не строить иллюзий по поводу Джека Воробья.
- То есть? – не поняла она, но по выражению ее лица я прочитала, что она готова защищать этого ублюдка, даже ничего еще о нем не услышав. Скверно. Очень скверно. – Он вместе с Уиллом поплыл за мной, он спас меня и остался там, с Барбоссой, наверняка ничего хорошего его не ожидает…
- Чушь, - коротко выплюнула я. – Он предаст вас, как только Барбосса снизойдет до разговора с ним. Вот увидишь, Джек пообещает капитану Жемчужины что угодно, лишь бы сплавить вас с Уиллом куда подальше, а самому получить шанс завладеть своим бывшим кораблем.
- Неправда! – закричала она, вскакивая, - он…он…
- Скотина он, - спокойно подытожила я. – Девочка, будь добра, сядь и выслушай. Я знаю Воробья куда дольше, чем ты…
- Ну, - неохотно буркнула она и уселась на место. Я заметила, как Уилл, командующий парой матросов, едва заметно кивнул мне.
- Ты ведь наверняка влюблена в него. – бестактно заявила я.
- Я? – Элизабет вспыхнула, но взяла себя в руки, - да, он привлекательный, но…Но это ничего не значит.
- Я, как и ты, попалась на этот крючок, - ухмыльнулась я. – Он очаровал меня своей улыбкой, кучек побрякушек в волосах и своими…(тут я грязно выругалась, но, надеюсь, крошка меня не поняла)…манерами. Все это кончается одинаково – постелью. Если повезет, ты от него не залетишь. А если нет – объясняй потом Уиллу, почему ребенок весь черный.
- Ты… - оны выдохнула, понимая, что просто так я это говорить бы не стала. – Я понимаю, что как новый капитан ты прежнего не любишь, но…
- Не в этом дело.
- А в чем же?
Я помедлила секунду, соображая, говорить ли ей правду или нет. Каждая маленькая ложь отдаляет меня от единения с морем, ибо море не терпит лжи. К тому же в бесчисленных словесных выворотах так легко запутаться…
- Я любила его. И я знаю, каков он. Элизабет, крошка, я знаю его от усов до спины, от серьги в правом ухе до татуировок! Я слишком хорошо узнала, каков из себя этот подонок. Если ты окажешься рядом с ним наедине, сначала он не будет обращать на тебя внимания, потом незаметно очарует тебя, если рядом есть ром – то и споит к чертям собачьим, а потом случайно так положит ручку тебе на плечо. И тогда ты не устоишь.
Элизабет угрюмо молчала. Я поняла, что, случись такое, она действительно не устоит. Более того, она сама кинется навстречу этому неизвестному, таящему в себе нечто неизведанное, заставляющее колени подгибаться, а глаза заволакивающее туманом. Девочка еще невинна если не как ангелок, то уж… Ладно. В общем, ей самой этого хочется, и, готова поспорить, она помнит близость тела Джека. Воробей рассказывал матросам, как прижимал к себе нежное юное тело и что он при этом испытывал. Мне стало немного грустно. И эта девушка, что сейчас так взволнованно меня слушает, превратится в такую же, как я? Нет уж, спасибо. Девочка из высшего света должна такой остаться, иначе мне просто не с кем будет поговорить.
Наверное, в тот момент я почувствовало нечто неправильное. То, чего не должно было быть. Кто сказал, что пиратам чуждо сострадание? Но пока мои цели совпадали с моими моральными нормами (выработанными ненавистью к воробью, разумеется), я вполне могла позволить себе пожалеть очередную несчастную пташку. Но по отношению к ней…что-то было лишним, но незаметным. Как хищная рыба, маскирующаяся под безобидного палтуса, неожиданно нападает на соседа и вырывает куски мяса, так и чувство, таящееся ко мне, грозило со временем превратиться во что-то более опасное.
Элизабет продолжала молчать. Неосознанно я улыбнулась ей, она поймала мой взгляд и отвернулась. Я успела заметить, что в ее глазах блеснули слезы.
- Элизабет, - негромко позвала я, – повернись-ка сюда, - я далеко не благородный человек, - покачала я головой, когда она повернула ко мне хмурое лицо. - Я понимаю, что значит…
- Не думаю, - она закусила губу, вновь становясь маленькой девочкой, - я верила, что он хороший человек. И так мне казалось достаточно долго, а теперь ты сидишь здесь и рассуждаешь о том, какой он плохой.
- Среди нас нет плохих или хороших, - я пожала плечами, пристально рассматривая горизонт. Мне показалось, или там мелькнуло темное пятнышко? Надо бы подзорную трубу взять… - если возникнут угроза моей жизни и моему кораблю, то я поступлю так же, как и он. Если надо, я прирежу и тебя, и Уилла, и Гиббса…Лишь бы мой корабль остался при мне.
Она мне не верила. Да и я, честно говоря, тоже. Уилл бы мне пригодился, об Гиббса не хотелось марать руки, а Элизабет мне еще не настолько наскучила, чтобы убить ее. Все-таки…
- Капитан! – раздался истошный крик дозорного с мачты. – Черная Жемчужина нагоняет нас!
Элизабет охнула.

6

Глава шестая.

Друг мой, это сон, всего лишь сон. Все, что он оставит о себе наутро – призрак воспоминания, отозвавшиеся болью. Только ты, упрямый, все равно продолжаешь верить снам больше, чем мне.

Несколько часов мы шли, не изменяя расстояния. Течение, к счастью, не выбрасывало Жемчужину на более сильную теплую струю, да и ветер, казалось, подгонял нас больше. Вот, капитан Барбосса, когда откликнулся вам ваш имидж…рваные паруса – это, конечно, хорошо, да не тогда, когда добыча уходит. Анна-Мария не такова, чтобы потерять разум и наделать в штаны от лицезрения вашей посудины на горизонте, - усмехнулась я, придерживая штурвал. Но одного у Жемчужины отнять было нельзя – ее судоходные качества были настолько велики, что даже при неблагоприятных условиях она шла очень быстро. Есть причины…когда Воробей имел обыкновение вваливаться ко мне в каюту вечерами, он рассказал мне причины быстроходности этого легендарного кораблика. Мореный дуб из Московии – страшной северной страны, где ярость и дикость людей-варваров передается всему, что их окружает. Корабельные сосны востока Норвегии, угрюмой страны бородатых викингов. Над этим кораблем трудились не один год на Сент-Мари сотни рабов, своей кровью оскопляя Корабль для Короля пиратов. Заколотые во время первого ритуального плавания пять десятков христианских священников. Благословление и наговоры шаманов. Потом – плен у Морского дьявола…Этот корабль был создан для того, чтобы побеждать без единого выстрела, одним оружием – страхом – захватывать корабли… Мистика. Я презрительно сплюнула, выгоняя из себя остатки легенд, предрассудков и детской веры в чудеса. Если это рассказал Воробей, верить этому нельзя, пусть даже сам Дьявол передал ему это за кружкой рома. Ну а если случайно правда…Что же. Все корабли построены одинаково. У всех есть мачты, которые можно подломить. Все паруса горят, если облить их маслом. И люди на этих кораблях, если их вышвырнуть за борт, обратно уже не возвращаются.
- Капитан! – встревожено закричал Уилл. – Она нагоняет нас!
Черт бы побрал этого кретина…но он прав. Не дает человеку помечтать…Может, это единственное, что у бедной несчастной женщины осталось на этом свете? Я расхохоталась, чувствуя, однако, что уверенность моя постепенно исчезает. Больно быстро сокращалось расстояние.  Жемчужина вышла на западную ветвь течения и заходила на нас с северо-запада. Сквозь зубы я приказала Гиббсу проверить, все ли паруса поставлены.
- Гиббс, ублюдок ты, мать твою за ногу! – завизжала я, увидев безжизненно скатанный прямой парус, – поставить все, от больших парусов до носовых платков и занавесок! До твоей тупой башки не доходит, что если попадемся Барбоссе, то мечтать о роме будешь в гробу!
- Капитан, - ухмыльнулся мне Гиббс, - я бы рад, но канаты тут малость подгнили…да и не хочется чего-то…
Я подошла к нему и залепила пощечину, потом схватила его за горло, прикоснулась острием кинжала к уху и прошипела, все сильнее сжимая пальцы:
- Мне плевать, что тобой движет, убогих евнух. Предать нас Барбоссе я тебе не дам. Я не знаю, сколько он тебе заплатил. За Джека, за сведения ты можешь получить много…но у меня ты получишь куда больше. Твою мелкую жизнь. Согласись, это побольше, чем все клады. Так? – я тряхнула его.
- Так, капитан, - прохрипел Гиббс, беспомощно молотя руками по воздуху. На самом деле он сильнее меня. Просто я знаю, где слабые места. Во всех смыслах. Я с отвращением отдернула руку. Гиббс упал на колени, держась за горло и харкая.
- Поставить все паруса, - прокричала я, подняв лицо к небу, – если мы от них не уйдем, я прирежу первого, кто мне попадется.
Они поняли, засуетились, и вскоре отрыв между нами и Жемчужиной увеличился. Однако не настолько, чтобы можно было быть уверенным, что мы уйдем.
- Капитан, у них ведь больше осадка? – вновь выступил умница-Уилл. – На отмели мы должны уйти.
Я кивнула. Впереди темно-синяя глубина сменялась светлым пятном повышающегося дна. Если выкинуть все лишнее…
- Избавляйся от груза.
- Выкидываем тяжесть за борт! – завопил Уилл, - неплохо будет, если и задницу облегчите, польза и брюху, и мозгам!
В этот час я проделывала такие фокусы с течением, там играла с ветром, что мое искусство не должно было пройти даром. Никогда раньше я не позволяла себе такого с полным кораблем. Это очень, очень рискованно…но даже мои усилия не принесли плодов. Жемчужина нагоняла. Мне некогда было смотреть за Гиббсом, но, бросив взгляд за корму, я поняла, что опоздала. Окованные свинцом ящики с ядрами шли ко дну. Гиббс обманул меня, и ничего поделать уже было нельзя. Я прикусила губу – обвинять некого, кроме меня, это последней акуле ясно, орать бесполезно, реветь глупо. Ко мне подошла Элизабет, которая во время всеобщего напряжения умудрялась сохранять какую-то видимость спокойствия, вызванную, скорее всего, ее банальным незнанием своей дальнейшей судьбы. Да, девчонка была испугана, но не более.
- Капитан, - она взволнованно уставилась на меня, - у нас есть шанс уйти?
- А …знает…В смысле, кто знает, - поправилась я, увидев недоумение в ее глазах. Она и слов-то таких не знает, невинная ромашка, скоро жизнь с пиратами пообрывает тебе нежные лепестки. – Если выкинуть тебя за борт, то, может и уйдем. Хотя не думаю, что это сильно поможет.
Она молча посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась – от ее улыбки меня бросило в жар. Или нет, это от крика дозорного «Расстояние уменьшилось» я вздрогнула. Да ну, глупости всякие…
- Страшно все-таки, - неохотно заметила она, когда я обернулась, чтобы посмотреть на Жемчужину. Даже без подзорной трубы было ясно, что уйти мы не сможем. Элизабет неожиданно подошла ко мне и обняла, уткнувшись носом в плечо. Я едва слышно рассмеялась. Вот вы как…Ну ладно, как хотите. Если вы, мисс Суонн, думаете, что что-то для меня значите, то глубоко заблуждаетесь.
- Элизабет, у меня сейчас рука отвалится. Штурвал сам себя держать не будет, - как можно мягче отстранила ее от себя я. Еще истерик на борту мне не хватало, - я все понимаю, но…
- Извини, - угрюмо ответила «крошка Лиззи» и спустилась вниз. Было бы ложью сказать, что я почувствовала «укол совести» - моя совесть давно не мешает мне жить. Но призрак раскаяния я ощутила – все, чего я добилась несколько часов назад, летело к чертям собачьим из-за моей грубости. Опять все заново…правда, если учесть, что у нас на хвосте висела нагоняющая нас Жемчужина, то на договор с Уиллом можно было наплевать с главной мачты.
Матросы начали волноваться, Гиббс с его нашептываниями явно достиг цели – на меня смотрели, как на глупую бабу, неизвестно каким местом оказавшуюся возле штурвала. Они боялись, да, но если я не покажу, что сделала все возможное, они меня просто прирежут во время сна. Если я доживу до сна.
- Мы не успеем, - умница-Уилл со своими безумно верными и точными определениями вызывал у меня нервный смех. – Наверное, надо принять бой…
- Наверное, - грустно отозвалась я, еле сдерживая штурвал. Что-то с ним не то…Реагирует корабль медленно и неуверенно. – Только Гиббс к Морскому дьяволу отправил все наши запасы по части пороха и ядер.
- что-нибудь найдем, - отрывисто бросил Уилл и направился к Гиббсу. Честно говоря, я ожидала, что Слащавый покажет свое истинное лицо и прирежет этого евнуха к чертовой матери (что-то слишком много чертей собралось в моей голове за последнее время), и даже заметила, как он сжал кулаки, но в последнюю секунду сдержался – ради Элизабет, наблюдающей за ним – и прошипел:
- Заряжай! – и шепнул что-то на ухо Гиббсу, от чего тот подскочил как ошпаренный и заорал на весь корабль.
- Заряжай!
- Чем? – поднял бровь Марти.
- Вилками и ножами, - раздраженно сплюнул Гиббс, - всем, чем найдется. Капитан наш… - он осекся, поймав мой насмешливый взгляд.
Большая часть народа сместилась на нижнюю палубу и в трюм – искать все, что может пролезть в пушечный ствол. Жемчужина подходила совсем близко. Боя было не избежать. Некоторое время еще мы шли на одинаковом расстоянии, потом нос Жемчужины взлетел на высокую волну, и она начала нас догонять поистине волшебными темпами.
Я на несколько секунд спустилась с мостика и подошла к главной мачте. Там присела отдохнуть Элизабет, рядом возился с канатами Уилл. Меня словно по голове ударили – вот эти, двое, из-за которых я лишаюсь корабля, а, может быть, и жизни…И плевать на Слащавого, девица-то, девица-то хороша! Уверена, что ей все всё должны. В порыве ярости я схватила девчонку за плечо и приставила к ее горлу кинжал:
- Отдадим ее, - облизав губы, произнесла я, чувствуя, как беспомощно трепыхается в моих руках Элизабет, возбуждая во мне какие-то странные ощущения. Можно сказать, это было приятно – и беззащитно откинутая голова, и волосы, спадающие на плечи, и руки, тщетно отталкивающие меня. А упоительнее всего было ощущать власть.
- Им я нужен, - покачал головой Уилл. Спокойно, почти равнодушно. Как ни странно, это успокоило Элизабет, она уже не вырывалась, а в глаза вернулась характерная вредность. Видимо, она привыкла к такой реакции своего женишка. Я сплюнула, выпустила девчонку, которой, как я видела, многого стоило не высказать что-то мне в лицо, и вернулась к штурвалу. Элизабет машинально потерла плечо – выглядело это достаточно комично, обычно так маленькие девочки, спрятавшись за мамашиной юбкой, рассматривают руку, которую только что из вежливости поцеловал мамкин ухажер. Черт, черт, черт! Никогда не думала, что… Ааа.
Уилл и Элизабет о чем-то секретничали, я различила слово «якорь» и уже хотела сказать…нехорошее слово, которое «крошка Лиззи» не поймет все равно…но тут Уилл сам высказал мне:
- Надо бросить якорь с правой стороны, тогда Жемчужина нас не обстреляет без вреда для себя.
- На такой скорости, кретин?
- Может сработать, - выкрикнула мне Элизабет, - ход хорош внезапностью.
Я усмехнулась. Если бы фразу о якоре и правой стороне произнесла она, а Уилл попытался меня уверить, хрен бы у них что-то вышло. А так…впрочем, сейчас не время искать личную выгоду.
- Бросить якорь, - приказала я, внутренне содрогнувшись. Представляю, что произойдет с обшивкой, когда якорь зацепится за камни…Расширившимися глазами я смотрела, как быстро закончился якорный канат, а потом чудовищный толчок потряс весь корабль, нос опустился до самой воды, загудели мачты, полетели доски с бортов.
- Штурвал! – закричала Элизабет диким голосом, и я обнаружила, что до сих пор сжимаю в дрожащих руках серое дерево. Жемчужина была совсем близко. Ойкнув, я отдернула руки и отдала корабль и команду на волю судьбы.
Жемчужина выстрелила.
- Медальон, - выдохнула Элизабет. Не знаю, почему и из-за чего…но Уилл побледнел и кинулся в трюм. Я пожала плечами и сказала, глядя в никуда:
- Если его там затопит – а ведь его затопит, потому что пробоина должна быть порядочная – виновата я не буду.
- Сволочь, - истерично взвизгнула она и залепила мне пощечину, пользуясь тем, что я, готовясь к рукопашной, снимала с себя все, что могло мне помешать.
- Да, детка, - улыбнулась я отпрянувшей Элизабет и прикоснулась губами к ее шее, а потом прошептала на ухо, - я сволочь, каких поискать. И поэтому никогда, - я перестала улыбаться и сжала ее запястье, - никогда…- ее лицо исказила гримаса боли, - НИКОГДА не смей дотрагиваться до моего лица. Ясно?
Она хмуро молчала.
- Ясно? – еще немного, и придется крошке ломать какую-нибудь конечность. Хорошо держится.
- Ясно, - сквозь зубы прошипела она, но наказывать ее за тон я не стала. Другая бы на ее месте уже вопила, как резаная. Ну, если это не я, разумеется.
В следующее мгновение нам стало не до выяснения отношений. К нам на палубу хлынули пираты Барбоссы. Оттолкнув от себя Элизабет, я кинулась, пробивая дорогу к Барбоссе. Если кто и должен был это сделать, так это я, но он стоял слишком далеко. Как Воробей – руководя боем, но не принимая в нем участие. Хотя что уж тут говорить…Участь наша была предрешена. Их было больше. Они были сильнее. Они были бессмертны. Сначала мне попался какой-то толстяк, я вспорола ему брюхо, он повалился на доски без движения. Однако, когда я через несколько минут рубилась одновременно с двумя – одноглазым и полулысым – этот самый урод со свисающими из живота кишками, издавая жуткое зловоние, на кого-то уже нападал.
Многое можно было бы не заметить со стороны. Во всяком случае, если бы о нас писали книгу, то ТАКОГО бы не описали точно. Как из разрубленной пополам головы вытекал давно сгнивший мозг, а обладатель самой головы, вращая тухлыми зрачками, душил своего противника. Или как, поскальзываясь на луже крови, подставляя обрубки, которые еще недавно были руками, пытался доползти до борта Регги. Ну, Регги-то не жалко, однако зрелище не из приятных. Но самым гадким для меня был тот миг, когда я заметила…Джека Воробья. Я знала, что эта скотина не подохла, что она живет и еще меня переживет, но чтобы так… Джек почти на коленях стоял перед Барбоссой – вернее, висел на канате. До меня донеслись обрывки разговора.
- Спасибо Джек.
- Пожалуйста.
Понятно, почему Гиббс так старался замедлить ход корабля, почему лишил его запасов пороха и ядер…он, Воробей и Барбосса давно обо всем договорились. Что же, мне не оставалось ничего, кроме более-менее достойной смерти, и я, закричав, бросилась в самое пекло. Но даже умереть мне не дали.
Нет ничего более ужасного для капитана, чем лицезрение гибели своего корабля. Элизабет, лежащую возле решетки над трюмом, рывком подняли и насильно отвели на Жемчужину – наверное, у Барбоссы были свои планы насчет нее, крошка-то миловидная. Когда не вредничает. Мою команду, как ни странно, Барбосса до поры до времени решил помиловать – их всех толчками и пинками загнали на борт. Уилл, наверное, давно потонул в заполненном водой трюме. Осталась одна я. Все покинули корабль. Барбосса дал знак согнать пиратов в одно место, и шагнул-таки на палубу моего корабля. Я стояла возле мачты, улыбаясь. Так светло и хорошо мне еще не было. Вот она, смерть, стоит в двух шагах от меня, улыбается насмешливо и иронично. Но я умру, как пират, как капитан, не пожелавший покинуть свой корабль.
- И не надейся, крошка, - раздался голос Барбоссы, - предлагать не буду. В Кодексе пожелания, а не правила…И ты пойдешь со мной.
Я прищурилась. Когда Барбосса протянул ко мне руку, я ударила по ней шпагой, но…Рука приросла на место. Теперь мне стало по-настоящему страшно. Рассвирепевший – не от боли, а от моего непослушания – Барбосса схватил меня за волосы и протащил до борта Жемчужины, а потом ударил сапогом по моему лицу. Наверное, ему стоит сказать спасибо. Я потеряла сознание.

7

Глава седьмая (которую автор надеялся оставить в черновиках, но потом передумал).

Ты говоришь, для тебя нет позора страшнее, чем лицезреть падение взлетавшего ради тебя? А ты – ты, мальчик мой – пробовал ли ты сам падать?  Нет, ты всю жизнь предпочитал ползти по земле. И жить чужими страхами.

Было темно. Капала едва слышно вода, скрипели доски. Вокруг пахло грязными и потными людьми, раздавались их вздохи, приглушенная ругань, кашлянье и проклятья. Ясно. Мы в трюме. В клетке.
- Эй, Марти, не трогай ты ее! Она же бешенная…Как башку оторвет, не найдешь, - опасливо прошептал кто-то из команды. 
- Отстань, - сплюнул Марти и тронул меня за лоб. Голова раскалывалась, лица я не чувствовала абсолютно.
- Руку…Убери… - прохрипела я, закашлявшись. Марти помог мне перевернуться на живот и присел рядом на корточки.
- Ну?
- Марти, отойди, - прищурилась я, чувствуя, как запоздалая волна боли возвращается, намереваясь, похоже, снова швырнуть меня в бессознательное состояние. Я сжала зубы, страшным усилием воли поборов головокружение, и встала на ноги. Пираты опасливо отошли в дальний угол. Я поднесла ладонь к разбитым губам, дотронулась и зашипела от боли. По пальцам потекла горячая кровь. Как завороженная, я рассматривала алые капли. Это – первая цена, первая плата за мою неясную, но намного более близкую цель. За твою жизнь, Джек. И за твою смерть. – Долго я так?
- Минут десять, - буркнул обиженный карлик.
- Прости, Марти, - примирительно подняла руку я. Лишние враги мне сейчас не нужны, а Марти действительно помогал. Несмотря на то, что урод, он был неплохим малым – для пирата, разумеется. Он кивнул и хотел было что-то уже добавить, но тут открылась дверь, и в трюм хлынул поток света. Глаза вновь начали немилосердно жечь, какие-то слишком соленые, причиняющие боль слезы застилали их. Наверняка подхватила заразу, не промыв глаза пару месяцев назад…Вот оно и выплывает наружу.
- Кто тут Анна-Мария? – грубый голос того самого одноглазого. Вот стану я когда-нибудь такая же страшная, дергающаяся и полуслепая? Нет, лучше уж сразу…Со скалы…В прохладные объятия отца-Моря. К чести моих…Бывших моих…подчиненных, они промолчали. – Ну не хошь как хошь. Кэп на палубу звал…
- Что этому…Человеку…Надо? – не удержалась я, подойдя к решетке и положив руки на прутья.
- Зовет зачем-то, - нервно дернул плечом одноглазый. – Так идешь?
- Иду, - буркнула я. Марти тронул меня за рукав и протянул более-менее чистую тряпку. Где он ее раскопал?.. Я кивнула в знак благодарности и вышла, как только этот припадочный отомкнул замок.
Щурясь от яркого света, я вышла на палубу. Никто меня не держал, никто не боялся. Никто не считал нужным меня связать. И это почему-то показалось мне оскорбительнее всего. Но стоило мне бросить взгляд на происходящее, как все мысли о собственном уязвленном самолюбии вылетели оттуда со скоростью акулы, учуявшей кровь. Элизабет медленно шла по Могильной доске, оглядываясь иногда, чуть нелепо семеня и дрожа. Матросы смачно плевали, хакали, что-то показывали ей на пальцах, отчего девчонка пугалась еще больше и замедляла шаг. Я замерла, не дойдя пары шагов до Барбоссы, но он сам обернулся, небрежным движением положил мне руку на плечи и проговорил:
- Ну что, капитан ты наш… Как тебе эта картина? Смотри, прекрасная девушка, прекрасный пейзаж…
- Да ничего, - пожала плечами я, пристальным взглядом обводя команду Барбоссы. – Симпатично.
- Барбосса! – крикнул кто-то, и я заметила краем глаза рванувшийся к нам силуэт. Ох, проклятое мое зрение…- Гнусный висельник! Лжец!
Уилл. Стоило ему увидеть меня, он замолчал, и даже сдерживающие его матросы на секунду притихли со своим наказанием. Что пронеслось на его лице? Удивление, возмущение, недоверие, облегчение…Отчаяние? Что-то, издали смахивающее на радость. В следующий момент во рту у Уилла оказался жесткий кляп, который немилосердно стянул светловолосый хромающий негр. Барбосса ухмыльнулся, потом придал своему лицу возмущенное выражение и почти пропел, театральным жестом показав на Элизабет:
- Не смей напрасно меня порочить! Посмотри – она свободна, как ветер…
Что-то проскочило в его голосе, заставив меня содрогнуться от страха. Этакая смесь прирожденного благородства, аристократизма – в известных, разумеется, пределах – с низкими принципами тортугской швали, театральным талантом, которому позавидовал бы любой актер, силой – огромной, но в то же время странно гармоничной…Подобное заставило бы ужаснуться любого. Это был по-настоящему сильный человек, и теперь я в полной мере осознала, почему на месте капитана пираты предпочли увидеть не чокнутого Воробья, а крепко стоящего на ногах Барбоссу.
Уилл хотел что-то добавить, возразить, но коротким жестким пинком его отправили в трюм.
- Какая красота пропадает, - удовлетворенно и даже с каким-то одобрением проговорил Барбосса, сжимая сильной ладонью мое ноющее плечо. Я молчала. Происходящее упустить было нельзя. Он указал мне на Элизабет, все еще стоящую на краю доску и неизвестно каким образом не свалившуюся – день был ветреный, корабль качало. А ведь она и вправду была красива! Может, только сейчас, в эту минуту – за те часы, что мы были знакомы, крошка не блеснула ни особым умом, ни красотой, - но сейчас было в ней что-то…Обреченное, невинное, гордое. Фи, я становлюсь поэтом. Но посмотреть было на что. – Так что отдавайте платье, дорогуша.
Элизабет мстительно прищурилась, вредно поджала губы, и все очарование момента тут же исчезло. Не веря своим глазам, я наблюдала, как спокойно она расстегнула платье, презрительно смяла алый бархат и кинула Барбоссе, оставшись в одной рубашке, которая прекрасно прорисовывала все изгибы ее тела. Ну, куда смотрели матросы, понятное дело…то, что я смотрела туда же, удивило меня куда больше, и я отвела взгляд. Барбосса мельком взглянул на меня, хмыкнул, но промолчал. Мое внимание привлекло движение среди пиратов.
Да. Он. Он. Палуба зашаталась под ногами, Барбосса с руганью пошатнулся и залепил мне пощечину. А нечего на меня опираться, подумала я, утирая кровь с только начавшей покрываться коркой щеки. Он. Джек Воробей. Вот оно, счастье… Сейчас…Что же придумал Барбосса? Я готова была броситься ему на шею. Давай, покажи, пират, на что ты способен! Залепи этому недомерку, только оставь его жить. Воробья подталкивали к той же самой доске, на которой стояла Элизабет. Вернее, она уже не стояла, а медленно наклонялась вперед, не имея сил противиться ветру и качке.
- Надоело, - рявкнул один из матросов и топнул. Элизабет с визгом сорвалась вниз. Так ей и надо – нечего было момент затягивать. Вместо того, чтобы запомниться прекрасной гордой леди, попавшей в лапы Барбоссы, останется в памяти как нерешительная дурочка.
Барбосса вновь что-то говорил…Джек язвил…Барбосса качал головой, соглашаясь, блестели дьявольским огнем его темные глаза…. Я покачнулась и упала на палубу, чувствуя, как изо рта и из носа начинает струиться кровь. Вот ваш опыт, капитан Барбосса. Морду изуродовать – это всегда пожалуйста. Джек сиганул за борт, и команда начала расходиться, оставив меня валяться на досках в луже крови.
- Эй, с…а мелкая, отдирай задницу, мне палубу еще драить, между прочим, - взвизгнул одноглазый, пиная меня шваброй.
- Иди ты… - еле ворочая языком, ответила ему я, просто не желая вставать. Безрезультатно промучившись со мной около минуты, он сплюнул (разумеется, попав на меня, и никто теперь меня не переубедит, что сделал он это случайно) и исчез из поля моего зрения. Я устало вздохнула и погрузилась в уютную мглу. Меня не убьют, это я знала – слишком явно Барбосса высказал свое расположение, вызвав меня на палубу на «казнь» британской дамочки и Воробья. Несколько часов отдыха у меня есть…Я восстановлю силы…Я сбегу…Я выживу…А потом…Отомщу…отомщу…
Это были сладкие мысли.
Похоже, это моя судьба – просыпаться в каюте у капитана корабля. Но просыпаться таким образом…Никому не пожелаю. А, нет, не никому. Хотя это уже детали. Барбосса хрипел, пыхтел, щурился. От него воняло потом, кровью и ромом – обычный запах для пирата, но от него разило особенно противно. И вообще, какая прелесть в бабе без сознания? Может, он и на трупы запрыгивает? Презрительно сморщившись, я подождала, когда он закончит развлекаться, а потом отодвинулась на край кровати.
- Очухалась? – Барбосса спокойно лег, раскинув руки и ухватив меня за грудь.
- Да, - сквозь зубы процедила я. – Интересно, хоть один из вас видит во мне что-то кроме трахпрактики?
- Кто-то, может, и видит, - безмятежно отозвался Барбосса, - но не я точно. Есть момент – пользуйся.
Я промолчала. Это вам не Воробей, который хотя бы пытается создать иллюзию добровольного контакта. Нет, простое, как пробка, изнасилование, за которое даже не испытываешь угрызений совести. Просто сзади подошел, всунул, вынул и пошел. Я чувствовала себя грязной. Когда же этим скотам надоест…
- Когда же вам надоест…
- Да никогда, - хмыкнул Гектор, отворачиваясь. – рожа смазливая, несмотря на то, что я ее малость подпортил…Да ты и не рожей работаешь.
Я вспыхнула, но Барбосса уже спал, не беспокоясь о том, что я могу его прирезать. На самом деле, это только в книжках каждый пленник в любой момент готов прирезать своего хозяина. Ну убью я Барбоссу, дальше что? Остается команда, а кругом – открытый океан… Теперь я должна была себя беречь для своих целей, я не была той Анной-Марией, которая свободно делала все, что хочется. Да, видишь, Воробей, и свободы ты меня лишил. Даже умереть не даешь. Сволочь патлатая. Но дверь из каюты оказалась заперта.
Проснувшись, Барбосса оказался в таком чудесном настроении, что после непродолжительного кувыркания на кровати рассказал мне о произошедшем на палубе.
- Понимаешь ли, крошка, - говорил он, откусывая яблоко, пока я, жадно набросившись на еду, поглощала все, что видела, - Я их вдвоем на необитаемый остров высадил…На нем Воробей уже сидел. Ну теперь подохнут оба, а Джеку развлечение в виде этой мисс. В конце концов, надо же отметить такую шикарно неудавшуюся судьбу. Ты ешь, ешь, поправляйся, - почти заботливо продолжал он. Всегда легче переманить пирата на свою сторону, особенно такую, как я, одиночку, чем запугивать и продавать на плантации. Я ела, а Барбосса стоял сзади и пропускал сквозь пальцы мои волосы – почти нежность с его стороны. Наверное, меня просто нельзя ненавидеть…кого я ни встречаю, никто – НИКТО – не способен меня ненавидеть дольше суток. Может, после секса оно и невозможно...Может, я для них никто…Что же это за жизнь-то такая. Да. Кстати. Барбосса может мне помочь.
- Я перейду в твою команду, - произнесла я, чувствуя, что в меня больше ничто не влезет. 
- Отлично, - пожал плечами перешедший к окну Барбосса, - Пока мотай в камеру, Реггети тебя отведет. Нечего разгуливать тут, если уж ты моя, так я позабочусь о том, чтобы ни один тебя не…Если все пройдет успешно, разберемся с твоим назначением.
- Собственник какой выискался, - буркнула я, с помощью Реггети спускаясь вниз по лестнице. Единственное, чего мне хотелось после сытной еды – так это сна, и когда я ввалилась в камеру, я уже не удивилась избитому Гиббсу и ухмыляющейся команде. Уилла тут, кстати, не было.
- К чертям вас всех, - ответила я на все вопросы, - дайте поспать…
Марти накрыл меня рваной курткой. Надеюсь, на мне все заживет так же быстро, как и на Воробье…

Мы причалили. Тихо скрипнули доски, раздалась ругань пиратов сверху, и вновь наступила тишина. Приникнув глазом к единственной дыре, я жадно рассматривала берег. Снова – Исла де Моэрта. Ночь.
В прошлый раз я сидела наверху…Всего несколько суток назад. Как давно это было. И на этот раз мне здесь делать было абсолютно нечего, единственной надеждой был Уилл, который должен был умереть.

8

Глава восьмая.

Заигрался ты в страданье, черным оком зорко взглянешь
Ты меня, мой темный ангел, за собой на землю стянешь.
Только, милый, ты прости уж, я давно не в мире с Раем
Пусть теплится между нами эта истина простая…

- Эй! – окликнул меня Гиббс.
- Чтоб тебе, - буркнула я, не разворачиваясь.
- Что от тебя Барбосса хотел?
- То, чего тебе уже не понять, - в пространство заметила я, недовольно оглядев этого слизняка, – так тяжело оставить меня в покое?
- Так тяжело не огрызаться каждые пять минут, - не остался в долгу Гиббс и хотел уже что-то добавить, но, заметив, что я начинаю злиться, быстро ретировался на другой конец камеры.
Темно. Темно, душно. Грязно. Воняет. Я почувствовала, как по мне ползет какая-то гадость.
- Держите своих блох при себе, мне они не нужны, - проворчала я.
- Они нас не спрашивают, - вздохнул Марти, на котором не было ни одной блохи – волос маловато. Время тянулось медленно-медленно. Наверняка ведь сейчас никого нет…Вот бы сюда ключ…Смогла бы – зубами бы разгрызла ненавистные прутья, сломала бы, да что там – взглядом бы испепелила, так велика ярость и ненависть…нет. Не выйдет. Час за часом, час за часом…Пираты начали клевать носом, один за другим укладываясь на пол, пиная соседа и пытаясь умыкнуть что-нибудь с пояса. Разумеется, всем места не хватило, тогда начали ложиться сверху. Нижние не ворчали, в воздухе витала атмосфера какой-то бездушной тупости, так свиньи в тесной загоне тревожно хрюкают, а потом успокаиваются и не проявят никаких признаков беспокойства даже тогда, когда их одну за другой будет резать мясник у них же на глазах. Все они сейчас были животными, грязными, тупыми, равнодушными. Наверное, это способ защитить свое сознание… Не мысля, легче пережить сваливающиеся неприятности.
- Не хочу быть животным, - тихо прошептала я, приникнул к дыре в борту и жадно вдыхая невесть откуда взявшийся ветерок. И среди этих животных только человек пять мне интересны, только они представляют собой индивидуальности. Первый – проклятие всей моей жизни, он же и благословение – Джек Воробей. Не капитан. Хотя и капитан тоже. Второй – капитан Барбосса – настолько яркий, сильный и живой (я усмехнулась, осознав абсурд, заключающийся в этих словах), что не назвать его нельзя. Как  упустить из внимания человека, которым я восхищаюсь почти всю свою жизнь?! Третий, появившийся совсем недавно – Уильям Тернер, ангелок с ядовитыми зубками. Пожалуй, если принимать во внимание страх…То боюсь я больше всего именно Сладкого Вилли. Хотя его принципы, цели и мотивы мне вполне ясны. В основном. В целом. В общем. Четвертый – Марти, физические дефекты которого дали возможность более-менее нормально развиться мозгам. Из всей команды с ним общаться легче и приятнее всего. Пятый…пятая – Элизабет. Потому что она женщина. Потому что она непонятна и необъяснима, ее мысли – нечто настолько запутанное, что распутывать их я не решаюсь.
Народ спал, храпя, ворча во сне и причмокивая. Что за сны снятся им?.. Попугай проскрипел что-то маловразумительное, пару раз расправил крылья и, похоже, тоже заснул. Ко мне сон не шел. В очередной раз выглянув в дыру, я еле удержалась от вскрика. Корабль Флота, почти брат погубленного моего корабля, бросил якорь недалеко от нас. Попробуй заметь спрятанную среди черных скал Черную Жемчужину! Легче найти иголку в стоге сена, чем пытаться найти ее. С корабля спускались шлюпки – штук пятнадцать, наверное, почти неразличимые в ночном мраке. Как муравьи – гвардейцы в нелепейшей форме: кто на море будет надевать белые штаны и красный мундир? Белое мгновенно испачкается, красное видно издалека. Но дело их, а наше дело, как говорит пиратская песня «бить по брюху и башке», и если в этой башке ничего нет, так вопросы не к нам. Шлюпки расположились почти у входа в пещеру, за ближайшим выступом. Кто командовал ими, я разглядеть не могла – все мое зрение, черт бы его побрал – зато слышала тихий уверенный голос. Он был мне знаком. Где же я его слышала-то?..
Неожиданно мимо дыры что-то пролетело – что-то, весьма смахивающее на скелет кошки или большой крысы. Вот придурки, беззлобно подумала я, сами скелеты, и вокруг кроме мертвяков ничего хорошего не найдешь…Меня-то останками не испугаешь, как-никак, выросла на Исла де Моэрта, а вот более впечатлительных пиратов, юнг, как правило, приходилось откачивать после каждой встречи с обормотами Барбоссы прекрасной лунной ночью. Фи, слабаки. Я презрительно поморщилась и выглянула в дыру. Не успела гладь воды успокоиться, как на это же самое место рухнула кучка костей покрупнее, больше похожих на человеческие. Тааак, уже интереснее… В отражении светящихся окон на секунду промелькнул чей-то силуэт. Сонливость как рукой сдуло, я насторожилась и тихо пнула Гиббса под лопатки:
- Продрыхнись, свинорылый, что-то происходит…
- Сама не лучше, буркнул Гиббс, протирая глаза и недовольным шепотом будя остальных.
- Тихо, - зашипела я, пробившись к решетке. Если что-то происходит на корабле, где ты заключен в тюрьму, есть два выхода – или забиться в угол, или пролезть вперед. Я предпочла второй вариант, тем более что все углы как-то слишком быстро оказались забиты.
Тихий топот за дверью. Кто-то бежит, судя по звуку, не очень тяжелый, или скелет в сапогах, или мальчишка-юнга, или женщина. Дверь рывком распахнулась, мы инстинктивно отпрянули назад, прикрывая отвыкшие от сета глаза ладонью. Впрочем, бояться было почти нечего – за дверью царил почти такой же мрак, разве что на стене висел закопченный фонарь. Вбежавший резко остановился и расширенными глазами оглядел нас. Оглядела нас. Элизабет.
- Мисс Суонн! – пораженно воскликнул Гиббс, наступив мне на ногу. Я этого почти не заметила. Элизабет смотрела мне в глаза с непередаваемым выражением – ненависть, злоба, презрение (чем это я заслужила? Я же невинный ангелок…) и вместе с тем – радость. Так и я смотрела на Воробья, когда заметила его на причале… Я протянула к ней руки и улыбнулась, отчего крошка вздрогнула и зябко дернула плечом. Я была рада ее видеть. Более того – я хотела с ней поговорить.
- Дозорные остались? – тихо спросила я ее, когда последний пират вышел из камеры.
- Д-да, - отшатнулась она от меня, - семеро, не считая свалившихся…
- Этой груды костей? – хохотнула я и обратилась уже к пиратам, - эй, народ! Тут семеро дозорных. Что делать, знаете.
Пираты довольно заворчали и тихо разошлись по кораблю. Через несколько минут раздался хриплый вопль кого-то из команды Барбоссы (мне интересно, как они могут орать в лунном свете, если у них все горло прогнившее?).
Мы остались одни. Сквозь окошки в коридор проникал лунный свет, играл на ее лице, бегал по стенам. Элизабет отступала все дальше и дальше, с ужасом глядя на меня, пока не уперлась спиной в стену. Я, между прочим, ни шага не сделала.
- Ну и зачем так бояться? – спокойно спросила я, повернувшись к ней спиной. Может, хоть это создаст у нее иллюзию безопасности – раз я повернулась незащищенным местом, то не ожидаю от нее нападения, значит, доверяю, значит, и мне доверять можно.
- Незачем, верно, - нервно ответила она. Девчонка испугана до полусмерти, но тут вроде отпускает потихоньку. – Кроме того, что у тебя не лицо, а черт знает что, я тебя чуть с пиратами Барбоссы не спутала.
- Если в этом дело, я удивляюсь вашей тупости, мисс, - раздраженно бросила я, - ваш Вилли и похуже выглядел, я не говорю об этом подонке…
- О капитане Джеке Воробье? – спросила она, и, обернувшись, я увидела ее прищуренные глаза.
- Именно, - процедила я сквозь зубы.
- Ты ничего о нем не знаешь, - тихо ответила она, опустив голову. Мне даже стало ее жаль, я подошла поближе и заглянула ей в глаза.
- Что случилось между вами? – и я уже готова была услышать…
- Ничего, - она отвела глаза, но я приподняла ее голову за подбородок и заставила смотреть мне в глаза дальше. Элизабет моргнула, потом, как зачарованная, уставилась на мои глаза (от этого полупустого взгляда мне стало не по себе) и медленно проговорила, - ты оказалась права. Помнишь? «Если ты окажешься рядом с ним наедине, сначала он не будет обращать на тебя внимания, потом незаметно очарует тебя, если рядом есть ром – то и споит к чертям собачьим, а потом случайно так положит ручку тебе на плечо. И тогда ты не устоишь.» Так ты сказала. И это оказалось правдой.
- Интересно, как ты теперь Уиллу свой опыт объяснишь? – цинично подняла бровь я. Но к ответу я не оказалась готова. Крошка неожиданно ухмыльнулась – моей, между прочим, ухмылкой!
- В одном ты ошиблась. Я устояла.
Я присвистнула.
- Хоть это было и непросто, - выдохнула Элизабет, - очень непросто…
Знаю я, как нелегко не утонуть в темных омутах его глаз, как тяжело не поддаться его очарованию. Он околдовывает и кусает, подобно ядовитой змее.
- Пойдем, - быстро выпалила она и бросилась к лестнице – мы провели здесь непозволительно много времени. Я улыбнулась про себя, заметив, как она краснеет от моих случайных прикосновений, и тут у меня мелькнула шаловливая мысль. Вернее, тогда она показалась мне шаловливой…теперь я понимаю, что это единственно верная вещь, которую я сделала за те месяцы. Но сначала я должна кое-что спросить.
- Почему ты так не реагируешь на Уилла? - негромко окликнула ее я. Элизабет резко остановилась.
- Он…просто хороший мужчина. А Джек тянет меня против моей воли. Он и выглядит…Он похож на тебя, - покачала она головой. Да, знаю…Нас даже называли братом и сестрой. Когда-то. Давно…
Вот теперь моя мысль точно могла найти применение… Я прищурилась и схватила Элизабет за руку.
- В чем дело? – удивленно посмотрела на меня она. Я начинаю сходить с ума от этих метаморфоз. Вы уже решайтесь, девушка, кого играете. Женщину – как сейчас, или девчонку – как пять минут назад.
- На меня, говоришь, похож? – опасно мурлыкнула я, развернув ее к себе.
- Похож, - наклонила голову она. Чтоб тебя черти взяли, как девчонка ты куда легче в общении! Еще стоит и смотрит, что я стану делать…Вся такая возвышенная, культурная и интеллигентная. Сейчас я это из тебя живо выгоню… И в тот момент, когда я прижала ее спиной к стене и коснулась разбитыми окровавленными губами ее губ, я на секунду поймала ее взгляд. Она не была удивлена или поражена. Она не отшатнулась. Она просто ожидала этого. Более того – она сама этого почти желала. Никогда не поймешь, чего ей хочется…
- Что…ммм… - разумеется, договорить она не успела. Есть что-то упоительное в чувстве власти… остроты добавляло то, что обе мы женщины, что этого поцелуя в принципе быть и не должно…А я пират, какие у меня принципы?
Первые секунды Элизабет просто стояла, откинув назад голову, и привыкала к…хммм…несколько незнакомым ощущениям. Судя по всему, она и целоваться-то еще не умела, и этом тоже была своя прелесть. Сейчас я с трудом припоминаю вкус ее губ тогда – тогда, когда она была еще совсем неопытной в данном вопросе девушкой (несмотря на изрядную долю вредности). Помню лишь, что сам поцелуй оставил ощущение свежести и чистоты. Конечно, придя в себя, она меня оттолкнула – однако негодования в ее глазах я не увидела, скорее замешательство. На этот раз Элизабет без помех выбежала на палубу, не сказав мне ни слова. Я коснулась пальцами губ и неожиданно хитро улыбнулась. Я начала охоту за ее сердцем. Не ради своего сердца, ради интереса. Все-таки я чертова эгоистка…

- Вы же пираты! А в Кодексе только указания, а не правила! – кричала Элизабет, стоя возле шлюпки. Все мы угрюмо рассматривали ее.
- Помогите ей, - буркнула я. Только недовольства команды мне не хватало. – Поплывешь одна, жизнями матросов ради Уилла рисковать я не собираюсь.
- Там еще и Джек, - огрызнулась она.
- Этот и сам выберется, - махнула рукой я, наблюдая, как ей помогают спустить шлюпку. – Шпагой владеешь?
Элизабет покачала головой, схватила меня за руку, открыла рот, будто бы хотела что-то сказать, но вместо этого молча спустилась в шлюпку. Спустя несколько мгновений она исчезла из вида. Ночь все не кончалась.

Отредактировано Isil (2007-06-18 17:22:05)

9

Глава девятая.

Но когда твои губы сухи поутру
Чем ты смоешь с них пепел побед?
И когда все дороги замкнутся в кольцо
Как ты выйдешь на правильный след?        (В. Цой)

Спустя неделю. Записи в бортовом журнале Черной Жемчужины.

«Прошла неделя, а я так и не могу забыть того момента, когда мой враг по своей воле поднялся на борт британского корабля. Прошла неделя, а перед моими глазами до сих пор стоит окаменевшее лицо Элизабет. Прошла неделя…Всего неделя. Целая неделя. Удивительное состояние опустошенности. Сегодня капитана Джека Воробья должны повесить. Нет, я не хочу этого. Я бы все отдала, чтобы спасти его, ведь он мой, он мое развлечение, он моя игрушка, он моя цель! А его украл у меня этот надменный коммодор Норрингтон, его украл губернатор, его смерть украли у меня Элизабет и Уилл…Они обманули меня. Элизабет – своей видимой невинностью, маленькая змея, и, несмотря на это, меня тянет к ней, тянет, как и к Воробью… Уильям, Уилл Тернер, сын Прихлопа Билла Тернера. Ловко сделал свои дела и помахал ручкой. Он обещал – вскипала во мне волна гнева. А ты поверила, - ехидно подытоживал мой внутренний голос. Я осталась одна. Без врагов. Без друзей. И друзья – черт с ними, так проживу…но цель моей жизни теперь уничтожена. Вернее, будет уничтожена через несколько часов, в полдень. В полдень будет повешен за дела, неугодные Короне, важнейший для меня пират Карибского моря. Капитан Джек Воробей. Мой, мой капитан Джек Воробей. Тот, кого убить должна была я.
Я – капитан Черной Жемчужины. Капитан Анна-Мария.»

Я оторвалась от записей и пробежала пальцами по шероховатой поверхности стола. В дверь постучали.
- Заходи.
Вошел Гиббс. Нельзя упускать из внимания его способности и преданность Воробью.
- Все готово, капитан.
- Хорошо. На штурвал поставь Коттона. Пусть выпускает попугая. Когда будем в порту?
- Через два часа.
- Действуй.
«Я знаю, что не должна делать этого. Я знаю, знаю, знаю…И все равно я сделаю это. Иначе море не примет меня, иначе моя жизнь станет такой же, как жизнь того же Гиббса. Бесцельной, пустой. Жратва, ром. Бабы-мальчики. Тортуга, работа, море. И море на последнем месте. Нет, я не хочу так… И поэтому сегодня в двенадцать часов мои ребята ворвутся в порт Руэлл. Большинство погибнет, да, они знают об этом. Зато капитан Джек Воробей будет спасен. И тогда, собрав всю свою волю в кулак, я не убью его, а задам несколько вопросов. Он знает, каких. Знает и ответ на них. Я хочу заглянуть в его глаза. Я хочу понять, что двигало им. И только тогда я всажу кинжал ему в горло.»

Все получилось очень глупо и некрасиво. Сегодня в бухте не должно было быть кораблей, я запускала на разведку пару приличных ребят, они подшуровали с охраной судов. Как оказалось, они не справились. Их обманули. Куда бы я не смотрела, везде белели паруса, втиснуться в гавань было невозможно. К тому же как только нас заметят, тут же захватят.
- Уходим, - бросила я, повернувшись к берегу спиной и сжав зубы.
- А попугай? – спросил Гиббс. Чертов идиот, теперь все знать будут! Подавив в себе желание перерезать ему глотку, я четко и медленно проговорила:
- Гиббс, старый ты дурак. Ты не видишь, что все буквально забито кораблями Флота? Захочешь – не уйдешь.
- Там кроме дозорных никого, - пожал он плечами.
- Если сумеешь избавиться от них так, что никто не услышит, оставайся, - равнодушно проговорила я и неожиданно переменила решение, – спускай шлюпку. Если у вас удастся, каждому от меня по кружке рому. Но тогда придется поторопиться, пока доберешься до берега, как раз двенадцать будет.

« На всем корабле пять человек. Кстати, тут двое новых прибилось из команды Барбоссы…Я сижу, глотая слезы. Стыдно. Как маленькая девчонка, распускаю тут нюни…а все равно делать нечего. Это же надо…Идиоты хреновы, все они! Ненавижу вас, ненавижу…И вашего капитана…Я не знаю, удастся ли вам освободить его….но как я его ненавижу…и вас…Всех…»

Слезы закапали прямо на бумагу, буквы расплылись, поползли отвратительные сиреневые пятна. Проверив, что дверь в каюту закрыта, я упала на кровать и зарыдала. Каюта капитана. Да. Здесь я спала с Воробьем, здесь я спала с Барбоссой, теперь я сплю здесь одна. Этот неожиданный приступ плача застал меня врасплох, я не могла остановиться, и, можно сказать, плакала с удовольствием даже тогда, когда немного успокоилась. И поняла вдруг, что я стану делать, если пиратам не удастся выручит своего капитана. Я украду Элизабет. Я выберу себе новую цель, хотя от старой отказаться почти невозможно.
Элизабет. Сейчас ты стоишь, наверное, рядом с коммодором – я знаю, за него тебя хотят выдать… или с Уиллом – ведь тебе кажется, что ты его любишь. И даже не вспоминаешь о том, как ты дрожала у меня в руках, как послушно приоткрывала губы навстречу моему поцелую. Нет? Вспоминаешь? А если да, то как? С сожалением, со жгучим стыдом? Может быть, ты соврала мне, ты не устояла перед обаянием Воробья, и сейчас, глядя на него, чувствуешь уже знакомую волну жара, пробегающую по телу? И если он посмотрит тебе в глаза, ты увидишь там настоящую тоску, прикрытую иронией и насмешкой. Такой он, Джек Воробей. Грязный мерзавец и гнусный подлец, он околдовывает женщин. Может, ты, не зная еще, носишь под сердцем его ребенка? Может быть. Сожалеешь, что никогда твое тело не окажется в его объятиях? Ведь ты не могла, ты не должна была устоять. Нет, ты точно соврала мне, маленькая гадюка, ты соврала мне – за тот раз, когда я тебе чуть не сломала руку, за то, что я смеялась над тобой, ты, сволочь, гадина, ты все-таки обвела меня вокруг пальца… вместе со своим женишком. Я просто вижу, как на его лицо опять набегает мимолетная невесомая улыбка, будто он видит что-то, недоступное остальным, будто бы знает, что мне никогда не убить его, потому что я до смерти боюсь его, боюсь этого замораживающего взгляда теплых, казалось бы, карих глаз. Когда-нибудь он скажет тебе в ответ на твой вопрос: «Да, я общался с Анной-Марией. Она предела нас, она купила за наши жизни свою жизнь. Помнишь, там, на корабле у Барбоссы?» и ты ответишь послушно, прижавшись к его плечу: «Да, милый, конечно…» Мысли путались, стало душно. Я открыла окно и вышла на палубу. Ослепительно сияло солнце, свежий ветер срывал с моих щек слезы, сушил глаза. Оставшиеся матросы неодобрительно поглядывали на меня, думая, наверное, что я плачу по своему месту капитана. Глупцы, всю жизнь посвятившие одному идеалу, вам не понять, что такое Любовь и Ненависть. Если есть такая Ненависть, которую испытываю я сейчас, должна существовать и Любовь, хоть я в нее и не верю, должна – иначе бы мир разрушился, должна – или равновесию в природе придет конец. Вам ведь все равно, кому служит, вам нет дела до чувств и переживаний. У вас только одна забота – набить брюхо, и за это тоже я ненавижу вас. Я ненавижу крыс. И я ненавижу птиц. Потому что они поднимаются намного выше меня. Что белокрылый лебедь, что юркий воробей – все они находятся там, куда мне никогда не добраться…Как же я вас ненавижу…

Двенадцать – я услышала гулкий звон колокола, возвестивший полдень. В прозрачном чистом воздухе даже здесь, на корабле, был слышен голос судьи, читающий приговор.
- …через повешение…Да помилует Господь вашу душу…
Приложив к глазу подзорную трубу, я усмехнулась – над мундирами гвардейцев промелькнул синий попугай. Так, Джек, очнись…Наши скоро подойдут…это безумие, но и ты безумец, минус на минус дает плюс.
Несколько секунд ничего не происходило, потом веревка резко дернулась вверх и остановилась. Джек повис, дергаясь, но умирающие дергаются иначе…казалось, он пытался устоять на чем-то узком и скользком. На площади я заметила волнение, забегали солдаты… я недоверчиво протерла глаза, отказываясь верить им. А когда я вновь поднесла трубу к глазам, Джека на виселице уже не было. Дальше из-за сплошной серой стены я ничего не могла увидеть, зато по воде к кораблю направлялась шлюпка с пиратами, угрюмо и слаженно работающими веслами. Я кивнула в знак приветствия и продолжала наблюдать за происходящим. Вот все та же площадка…Джек и…Уилл!!! Я выругалась так, что стоявшие сзади матросы восхищенно присвистнули. Уилл в коричневом плаще и огромной шляпе с пером стоял между Джеком и каким-то человеком в синем мундире. Коммодор. Через секунду к Уиллу прильнула Элизабет, что-то ответившая Норрингтону, отчего тот наклонил голову. Мне не было слышно, что он произнес – слишком тихо, да и расстояние играло свою роль, но гвардейцы убрали штыки и отошли.
- Выйти из-за мыса, - тихо скомандовала я, и буквально через минуту мы начали двигаться в гавань. Плевать на всех…Солнце било меня по глазам, ветер раздувал волосы и, казалось, для меня начиналась новая, чистая жизнь – как белые листы бумаги в бортовом журнале. Джек что-то говорил окружающим, как всегда выделываясь, потом взбежал по ступеням к краю площадки, оступился и полетел вниз. Я была уверена, что такая-то собака не разобьется. Откуда взялось ощущение счастья, откуда прилетел этот северный прохладный свежий ветер?... Мы полностью вышли из-за скалы, и представляю себе, как выглядел позолоченный солнцем корабль, с величественно расправленными парусами, ждущий своего капитана. Я положила в сторону трубу и замерла. Джек плыл к нам, команда выстроилась на борту. Джек плыл, и я издали увидела солнечные лучики, отражающиеся в его глазах. Он подплывал все ближе…а я все более ясно понимала, что мне никогда его не победить. Что он сильнее потому, что он – капитан Джек Воробей, и пока он не бросит вызов вселенной, он будет оставаться непобедимым. Брошенный канат…Брызги воды, на секунду повисшие в воздухе. Время как будто замерло. И вновь побежало. Джек плюхнулся на пятую точку, саркастически оглядел нас и прищурился. Что-то сказал Гиббсу, очередную чушь, насчет Кодекса.
- А там и не правила. А пожелания, - подмигнул своему капитану этот толстяк. Команда уставилась на меня. Вздохнув, я улыбнулась Воробью только нам двоим ясной улыбкой, накинула ему, вставшему, на плечи его камзол и проговорила, чуть сжав его ладонь:
- Корабль ваш.

Как зачарованный, Джек прошел к штурвалу, погладил пальцами теплое дерево и прошептал:
- Да…
- Какой курс? – задорно выкрикнул Марти?
- На горизонт, - ответил ему Джек и начал напевать.
Я подошла к нему сзади, он не глядя обнял меня за талию. В этот момент существовал только капитан Джек Воробей и его Жемчужина.
- Так выпьем чарку…Йо-хо! – захлопнул он крышку компаса и направил корабль на горизонт – туда, где ждала его невидимая цель.
- Какой же ты все-таки мерзавец, - прошептала я, пропуская сквозь пальцы его волосы.
- И тебе никогда с эти не смириться, - грустно ответил он. – Ты знаешь обо мне слишком много.
- И поэтому я тебя так ненавижу, - опустила голову я. Нет, момент не был испорчен…Все верно. Я заглянула ему в глаза, - ты ведь знаешь это. Ты всегда это знал?
- Да, – коротко ответил Джек, и  я видела, что ему больно, что, если я остановлюсь, то между нами сможет возникнуть нечто новое. Но я не остановилась.
- И ничего не сделал? – мне было трудно спрашивать. Меня душили набегающие слезы, они не давали мне смотреть вперед, в них купалось солнце и казалось, что я нахожусь в мире, сотканном из золотистых теплых нитей.
- Мы неплохо провели время, - усмехнулся Джек, взяв меня за руку. Она была холодна, как лед, - и я знал то, что ты меня любила, и поэтому ненавидела. Пожалуй, сейчас я буду не таким мерзавцем…Тебе самой этого не захочется, я знаю… Но потом ты поймешь…
Джек неожиданно сбился и вновь посмотрел на горизонт.
- Мы зайдем на Тортугу. И там ты останешься, Анни.
Он только один раз называл меня так. В первый раз, когда я увидела его.
- Ты прогоняешь меня?
- Так будет лучше тебе самой, - провел он ладонью по моей щеке.
- Я…
- Я видел, как ты смотрела на Элизабет и Уилла.
- Уилл…
- Элизабет.
- Да, - выдохнула я.
- Если ты сможешь получить ее, то никогда – слышишь, никогда! – не показывайся мне на глаза! Понятно!?
Джек отчаянно смотрел на меня. Первый и последний раз в жизни он не играл со мной. Игра закончилась. Он победил. Но счастья ему это не принесло, потому что игру затеяла я, и призов в ней не было…
- Джек, прости, ты такая сволочь...Как же я тебя ненавижу…Как же я тебя ненавижу…
- Да. Прости меня. И…Уходи.

«И я ушла. Да, я ушла, прихватив с собой журнал, в котором все мои переживания и чувства за последние дни. Джек не смотрел в них, он завел новый бортовой журнал. Когда, стоя на самой высокой точке Тортуги, я разглядывала исчезающую из вида Жемчужину, я чувствовала, как что-то во мне оборвалось. Исчезла связь с этим человеком. С единственным человеком, которого я ненавидела так же сильно, как и любила, а ненависть моя была безгранична. Прощай, Джек воробей. Я надеюсь, мы больше не увидимся. Я надеюсь… я…
Я стояла на самой высокой точке Тортуги. Шел мелкий тихий дождь, я вымокла до нитки, но продолжала стоять и смотреть. Неожиданно тучи разорвались, и на секунду море осветилось серо-золотым светом нечаянного солнца. Когда тучи вновь сомкнулись, Жемчужина исчезла, а вместе с ней ушел из моей жизни и капитан Джек Воробей.

Когда мы уходили из порта, я в последний раз бросила взгляд на Судную площадь. Возле каменной арки стояли и целовались двое: Элизабет и Уилл. Уилл…Холодный и расчетливый. Отдай мне ее. Отдай мне Элизабет. Не спрашивай, зачем. Я все равно не смогу тебе объяснить, что только она тянет меня сейчас. Только к ней лежит мое сердце. Только ее губы мерещатся мне во сне. Она поможет мне забыть…

Любовь его сильнее ненависти. Она наносит раны, которые невозможно излечить…»

Конец первой игры. Приз не был назначен, играющие разошлись навсегда. Но стол пути недолго пустует, следующие игроки не заставят себя ждать…

10

Игра вторая. Уильям Тернер.

Глава первая.

Я целую холодный мрамор.
Что за цепи меня держали?
Но сильнее меня ненавидят,
Те, кто твоим огнем опален...
                                 Синатри Фэалиндэ

Ночь. Теплая, тихая. Одинокая. Россыпи звезд на бархатном небосклоне. Тихим шепотом прибоя рассказывает о грядущем. Усыпляет. Заставляет верить. Протянув руку, можно поймать звезду, подержать на ладони, полюбоваться тем, как она играет, как переливается в пальцах. Но не удержать, нет. Звезды, достойные зависти. И доступные, и такие далекие. Раньше хотелось кричать, чтобы они забрали к себе. Это быстро прошло. Столь холодные. Столь надменные.
Но есть одна звезда. Другая, теплая. Когда-то в северных краях я увидела ее в первый раз, и поняла, что она – моя. Здесь, в теплом море, ночами она едва видна над горизонтом. Но этого достаточно…

Прошло несколько месяцев с того дня, когда я выбрала себе новую цель, и пока еще ни на йоту не приблизилась к ней. Нужно сказать, что за это время я ни с кем не поссорилась, ни на кого не наорала. Конечно, трудно разоряться, когда вокруг никого нет. Никого, кроме одной женщины, на которую кричать я опасаюсь, потому что она – ведьма.
Я приплыла к ней на прогулочном кораблике, стащив его у какого-то надутого офицера. Не думаю, что для него это большая потеря.
Я еще помню, каким холодным и влажным было то утро, когда я, заведя кораблик в дельту реки, направлялась к Тиадалме. До этого я была у нее только один раз, вместе с Джеком Воробьем, когда он менял высушенные головы на компас. Она вышла из дома, чуть кивнула и поманила за собой.
- Оставайся, - первое, что я услышала от нее, когда зашла в забитую всяким хламом комнату. Удивительная женщина…Странная. Настоящая. Я грела в ладонях кружку рома и кивнула.
- Спасибо. – Это был хороший ром.
- Я знаю, что произошло, - Тиадалма, ведьма, ты знаешь, а как я-то хочу это забыть… - Ты уверена?
- Да, - проговорила я, глядя в сторону.
- Она счастлива, - покачала головой ведьма, - им с Уиллом хорошо вместе.
Мой красноречивый взгляд был лучшим доказательством того, что я не отступлюсь.
- Отдай ее мне.
- Хорошо, - неохотно вздохнула Тиадалма. – Но я ничего не делаю просто так.
- Забирай себе Уилла.
- Идет, - улыбнулась она…
Первое время я не делала абсолютно ничего, слонялась по острову и ждала, пока мое лицо примет надлежащий вид. Тиадалма давала мне какие-то травы, от которых мои воспоминания бледнели, порезы, ссадины и синяки почти исчезали, но в груди появлялась щемящая тоска по чему-то мне еще не известному. Я пыталась понять, с чем – или с кем – это связано, и не удивилась, когда мои мысли вернулись к Элизабет. Я должна получить ее. Я получу ее. Время летело быстро. В один из вечеров, когда мы вместе сидели на улице и разговаривали, к нам подбежал мальчишка-туземец и что-то взволнованно закричал. Тиадалма улыбнулась.
- К нам гости.
- Кто, - поинтересовалась я.
- Барбосса, - ведьма мечтательно вздохнула и потянулась, - нормальный мужик…
- Как же, - буркнула я, - помню-помню…
И обе мы засмеялись.
- Слушай, - я почесала затылок, - мне казалось, его убили на Исла де Моэрта.
- Убили, - согласилась Тиа, вставая. – Только для меня невозможного нет, запомни, солнышко.
Она называла меня солнышком. Не знаю, почему я это терпела, прежней Анне-Марии было противно доже подумать, что такое обращение может быть приятно.
Так у нас появился Барбосса, и мы начали жить втроем. Тиадалма, казалось, чего-то ждала, но чего именно, говорить она не желала, а неволить ее я не стала – себе дороже, хоть мы с ней и понимаем друг друга лучше, чем кого бы то ни было. Очень странно было просыпаться в постели, где лежат еще двое. Странно было ночью с одной стороны ощущать тепло тела ведьмы, а с другой – жар Барбоссы. Не знаю, кто из нас первый предложил устроить совместную постель, но, по-моему, Барбосса неплохо проводил время, а за период нашего с Тиадалмой знакомства она обо мне узнала почти все, так что стыдиться ее было бы просто глупо. Самой же Тиадалме слово «стыд» было не знакомо вообще. Иногда мы выходили в море, осматривались, нюхали соленый воздух – и возвращались обратно. Не думаю, что Тиадалма полностью понимала наши с Гектором чувства.
Есть в жизни моряков период, когда море дает короткий отпуск, когда оно не приветствует тебя, а мягко отстраняет, не зовет, а просит остаться на суше. И ты смотришь на него и чувствуешь, что тебе абсолютно не хочется сейчас идти под всеми парусами навстречу неизвестному, что тепло, уют и покой значат больше. У меня и у Барбоссы этот период совпал, и мы бродили по берегу, ведомые ведьмой, без единой мысли в голове, чувствуя в ногах невообразимую легкость. Интересно, а что ощущал Барбосса, в свои-то шестьдесят с лишним лет? Ну, предположим, десять лет можно смело отнимать – скелеты возраста не имеют. Я чувствовала лишь легкую грусть.
Неожиданно время отдыха закончилось. Сегодня ночью я вскочила на кровати в холодном поту от привидевшегося кошмара, дрожа всем телом и всхлипывая. Гектору и Тиадалме с большим трудом удалось меня успокоить.
- Что тебе снилось? – требовательно спросила ведьма, пронзительно посмотрев мне в глаза.
Пришлось ей объяснять, что за тварь приснилась мне.
- Кракен, - буркнул Барбосса.
- И в его щупальцах… - я растерянно замолчала. Как объяснить им, почему меня так испугало зрелище мертвой Элизабет, с окровавленными волосами и безжизненно закрытыми глазами?
- Понятно, - хмуро проговорила Тиадалма. – Ну и что мне с тобой делать?
- Не знаю, - огрызнулась я. Слабость и страх ушли, оставив место легкой тошноте. – Она…
- Будет твоя, - закончила Тиадалма. – Я немного подсуетилась, и теперь один человек поддался своим желаниям.
- Что? – одновременно с Барбоссой спросила я. Правда, Гектор меня перещеголял – так закатить глаза я не способна.
- Короче говоря, твой любимый Джек и не менее любимый Уилл находятся сейчас на этом острове, и я не я буду, если они не заглянут к нам на огонек.
- А Элизабет?
- Тьфу ты, - рассердилась ведьма, - будет тебе твоя девчонка, будет! Но учти, из-за тебя сейчас возникло очень много проблем.
Я замолчала. Зрелище мертвой мисс Суонн категорически не выходило у меня из головы.
- Гектор, не забудь убрать сапоги, - распорядилась Тиадалма.
Действительно, не успело сесть солнце, как к деревянному маленькому причалу пристала шлюпка, и я вздрогнула. Все они. Знакомые лица. Раньше там была и я. Теперь меня там нет. Мы с Гектором ушли в другую комнату и в окно наблюдали за тем, как бедный Коттон остался сторожить лодку.
- Мы с Тиадалмой как брат и сестра, - уверенно начал голос, от которого у меня защемило сердце, были…Давно…
Несмотря на то, что Джек стоял к нам спиной, я знаю, каким было выражение его лица, каким невидящим и отстраненным стал вдруг взгляд…
- Эй, не кисни, - ущипнул меня за бедро Гектор. Я уткнулась головой ему в плечо и промычала что-то вроде благодарности. Сейчас я бы все на свете отдала, чтобы быть рядом с Воробьем…Чтобы заглянуть в его глаза. Нет, не хочу начинать все сначала, второй раз я просто не вынесу. Я  укусила Барбоссу за руку и сплюнула.
- Всегда интересно наблюдать, как женщины гасят свои порывы, - насмешливо протянул он, рассматривая место укуса, однако по лбу мне не закатал. Тем временем Гиббс, ещё больше растолстевший и неповоротливый, глумливо успокаивал своего капитана:
- Не беспокойся, я прикрою твой зад.
- Я больше беспокоюсь за перед, - хмуро заметил Джек, постучав. Мы с Барбоссой переметнулись от окна к щели в стене, откуда прекрасно просматривалось все соседнее помещение.
- Ооо, Джек Воробей, - с диким акцентом произнесла Тиадалма, улыбнувшись самой жуткой из своих улыбочек.
- Здравствуй, - выдавил из себя Джек. Я жадно вглядывалась в его лицо, но ничего, что напоминало бы мне Джека при расставании, я не увидела. Это тот Воробей, к которому я нанималась в матросы на тортугском причале.
Тут я заметила Уилла и не удержалась от вздоха. Барбосса грубо зажал мне рот. Уилл, мальчик, да как же так можно! Снова этот невинный взгляд, вновь глуповатое и добродушное выражение лица. Острые резкие взгляды в сторону. Внимательные и недобрые, но редкие, когда никто на него не смотрит. Поглощенная разглядыванием Тернера-младшего, я не сразу уловила суть их разговора.
- …вот это, - Уилл выложил перед Тиадалмой изображение ключа.
- Джек, ты знаешь, что мне нужна плата, - бросила Тиадалма, презрительно прищурив глаза.
Воробей продемонстрировал сидящего в клетке Джека-обезьяну и продекламировал:
- Обезьяна-нежить, – и выстрелил. Мартышка завизжала от страха, но решила не умирать. (Гектор до боли сжал мое плечо).
- Сойдет, - махнула рукой ведьма и выпустила ее из клетки. Джек и Уилл смотрели куда-то в угол… В угол, где лежали сапоги Барбоссы, моя вторая блузка... и куда, разумеется, бросился Джек-обезьяна. Пока Джек и Тиадалма о чем-то говорили, я рассматривала Уилла. Наверное, он почувствовал мой взгляд, а потом я заметила, что он смотрит прямо на меня, вернее, на узкую щель. Ведьма что-то говорила, и Уилл, глядя на меня, медленно спросил, кашлянув:
- Интересно, что в сундуке?
- Сердце, - ухмыльнулась Тиа.

- Я ухожу, - этими словами я поприветствовала Гектора и Тиадалму на следующее утро.
- Нет уж, моя дорогая, одна ты никуда не пойдешь, - отрезала ведьма. Бери Гектора и плывите в порт Руэлл, раз уж твоя любимая Лиззи там без присмотра. Спасибо бы сказала, что ли…
- Спасибо, - с некоторым раскаянием пробормотала я, только сейчас поняв, что отвлечение Уилла из порта было делом рук Тиадалмы.
- Когда доберешься до места, думай головой, а не задницей, - буркнула Тиадалма, целуя Гектора и вручая ему его вещи.
Вдвоем мы быстро вывели из зарослей кораблик и выплыли в море.
Началась вторая игра, которую я могла бы назвать игрой с Уильямом Тернером. Итак, дамы и господа, карты розданы, присаживайтесь…

- А у Тиадалмы ты была посговорчивее и помягче,  - пошло ухмыльнулся Барбосса, хватая меня за руку. Я залепила ему пощечину.
- Обязательно. Только не забывай, что это было у Тиадалмы, а сейчас мы вновь в море. И я не позволю всяким скелетным старикашкам пользоваться мной так, как на берегу, - отрезала я.
- Если я за тобой погонюсь, мы эту посудину ко всем чертям перевернем, - разочарованно фыркнул он.
Так началось наше плавание. Самой противно вспоминать, до чего я размягчилась и опустилась там, на берегу. Море, море, милое, как же я по тебе соскучилась, как же мне тебя не хватало.
- Надо на корабль какой-нибудь пересесть, - пожаловался однажды утром Барбосса, - а то это невозможно, все делать самим, от постановки парусов до завтрака. И еще не дает никто…
- Ну вот если найдешь молодого хорошего мальчика, то развлекайся сколько угодно, - равнодушно пожала плечами я, откусывая сухарь.
- Ты даже не хочешь стать капитаном? – Гектор захохотал.
- На хрена, - ухмыльнулась я, - ты тут же устроишь бунт. Да и вообще, у меня сейчас только одна цель.
- Трахнуть крошку Лиззи, ага.
- Нет, - резко бросила я.
- А что? – продолжал дразнить меня Гектор, невозмутимо развалившись на скамье, - фигурка у нее неплохая, личико смазливое, так что я тебя вполне понимаю.
- Ни черта ты не понимаешь, - отвернулась от него я, и Гектор, почувствовав что-то, замолчал.
На исходе второй недели мы увидели на горизонте какой-то корабль.
- Сойдет, - сплюнул на дно Барбосса. Что примечательно – он ни разу не позволил себе плюнуть в море.
- Не забывай, что не все корабли на этом свете пиратские.
- Эх, твою мать, - выругался Гектор, а я зло засмеялась.
Действительно, встреченный нами корабль оказался кораблем британского флота (это сколько можно! Других, что ли, не существует?!). Барбосса тут же принял образ старого добропорядочного моряка, снял шляпу и смыл с бороды какую-то грязь, став больше похож на вымокшего козла. Мне пришлось стать его «дочкой», застегнуть блузку и сделать невинное выражение лица.
Поднявшись на палубу, мы поняли, что шансов у нас нет никаких. Громадный корабль. Вышколенные матросы, вежливые и холодные лейтенанты, серьезный доброжелательный командир.
- Добрый день, господа.
- Добрый день, - вежливо поклонился Барбосса. Я с трудом сдержала смех. Капитан гнет спину, мдааа…
- Я коммодор Валерей, - он протянул руку.
- Гектор…Уинсли, - Барбосса ответил на рукопожатие.
- А ваша спутница?
- Моя дочь, Мэри Уинсли, - незамедлительно отреагировал Гектор…
- Куда вы направляетесь?
- Да никуда, - горестно вздохнул он, - мы потерпели кораблекрушение на одном из этих проклятых островов, но местные отдали нам эту посудинку. Вообще мы родом из порта Руэлл.
- Кеттер, - подозвал Валерей высокого худощавого мужчину, - сколько до порта Руэлл?
- Три недели таким ходом, - отрапортовал Кеттер, глядя перед собой. Меня всегда забавляла эта военная выучка.
- У вас есть там знакомые, которые смогли бы за вас поручиться? Вы уж простите, но вид у вас слегка…Пиратский, - смутился коммодор.
- Нас там кто угодно знает, сир, - тихо сказала я, не поднимая глаз, - даже Элизабет Суонн. Насчет губернатора не знаю…
- Хорошо, - прервал меня Валерей. – Кеттер покажет вам вашу каюту.
- Спасибо, сэр, - еще раз поклонился Гектор.

11

Глава вторая.

«У вас ужасные манеры, моя милая».

Странная жизнь среди цивилизованных людей – так глупо и непривычно чувствовать себя провинциальной дурочкой, только вчера узнавшей, что существует искусство письма. Я всегда считала себя более образованной и интеллигентной, чем большинство пиратов. Да что там – я даже читать и писать умела! Я могу вести корабль в любую погоду, справлюсь с любой работой, съем все, что хоть издали напоминает съедобное, я могу пить морскую воду, я могу жить в грязи, оставаясь более-менее чистой… но носить платье, приводить в порядок волосы и сооружать на голове нечто непонятное, держать в руках вилку и нож (с тоской осознавая, что и слева, и справа от тарелки находится еще куча других приборов, применения которым я не знаю), вести утонченную беседу, быть женственной и загадочной, как того требуют правила поведения, я не могу. Нет, когда-то и я носила платья – но это было двадцать лет назад, когда я была вовсе мелюзгой, приходилось мне и есть «по-человечески», и даже вести беседы…но все это оказалось умением почти позабытым, и когда в нашу с Барбоссой каюту принесли целый ворох чистой и свежей одежды, я растерялась и смогла вымолвить только:
- А как насчет помыться?
Кеттер усмехнулся краем рта и ответил:
- Специально для вас, мисс Уинсли, коммодор приказал нагреть воду. Ванной комнаты на корабле нет, зато есть камбуз, который на пару часов освободят. Вас позовут.
- Спасибо, - наклонила голову я, показывая Кеттеру, что разговор закончен, а заодно демонстрируя ему свою принадлежность к более высокому роду. Кеттер насмешливо улыбнулся (впрочем, маска вежливости на его молодом красивом лице держалась неплохо). Ничего, мистер, вы еще увидите, кто есть кто, мстительно подумала я.
- Ты становишься истинной леди, - заявил мне Барбосса. – Не перепутаешь, что с чем надевать?
- Надеюсь, что нет, - скривилась я. – Если что, ты поможешь.
- Аналогично, - выдал Гектор умное слово, - ты думаешь, я в женском гардеробе разбираюсь? Не лучше, чем в мужском.
Горячая ванна – это то, что человек придумал в минуты истинного творческого подъема – расслабленно думала я, моя волосы. Вода после них была неприятного бурого оттенка: кровь, земля, соль, ром…Конечно, не самый лучший набор для юной леди. Но никаких насекомых в воде я не нашла, что меня несказанно обрадовало.
После мытья мне показалось, что с меня, как со змеи, слезла старая кожа. Все синяки и царапины болели с удвоенным рвением, зато я была чистой. Непривычное достаточно ощущение…
- Гектор, сууука, - восхищенно присвистнула я, вернувшись в каюту и обнаружив, что он весьма ловко разобрался с одеждой.
- Иди-ка сюда, «доченька», - осклабился он, притянув меня к себе и облапав грязными ручищами.
- Не туда руки, - вмазала я ему по носу, - лучше объясняй, что куда прицеплять. Я все это дело знаешь сколько лет назад видела?
- Значит, так… - Барбосса на секунду задумался, потом вытащил из стопки белья женские панталоны и похабно хмыкнул:
- Это вроде вниз. Сама справишься?
- Обязательно…
Как ни странно, когда я, ругаясь и пыхтя, нацепила на себя все элементы дамского гардероба (к счастью, со времен моего детства ничто не изменилось), все оказалось не так-то уж и плохо.
- Гектор, - позвала я Барбоссу, подстригающего бороду возле зеркала. – Глянь на меня и свою морду покажи.
- Ничего детка, - заметил он, - все вроде верно. Но с волосами надо что-то делать, распущенные сейчас только бляди носят, у этих, приличных, они или под чепчиком, или в прическе. Ты кого играешь – дамочку или служанку?
- Дамочку, - вздохнула я. – Ты, кстати, тоже неплохо выглядишь. Только верхи общества без бороды ходят.
- Нет уж, - возмутился Гектор, - чтобы я бороду сбрил? Не дождетесь.
За ужином мы встретились с Валереем… Вернее, не так. Валерей пригласил нас на ужин. Судя по всему, мы были здесь на положении гостей, и мне не очень понравились взгляды, которыми меня награждали матросы. Валерей, Кеттер и другие «синемундирые» были сама вежливость и обходительность, и я почти забыла про Барбоссу, войдя в роль и даже начав получать удовольствие от общения с людьми, которые не планируют в любую секунду заехать тебе по носу или завалить на палубу.
- Я понимаю, этот вопрос, чистая формальность, но мы обязаны его задать, - промокнув губы салфеткой, начал коммодор. – вы не встречали в этих водах пиратов?
- Нет, - ответил Гектор. Плечи его чуть не содрогались от смеха, но людям, впервые видевшим его, это не было заметно. По крайней мере, я на это надеюсь. – Коммодор Валерей, мы в этих водах впервые, но за те несколько месяцев, что мы прожили в обществе нецивилизованных туземцев, на горизонте ни разу не появлялся пиратский флаг.
- Пираты сейчас меняют стиль поведения, - покачал головой коммодор, - они идут под флагом Французской республики или Британской империи, и поднимают Веселого Роджера лишь тогда, когда обреченные суда оказываются совсем рядом. К тому же сейчас слишком много каперов и флибустьеров, которые, по сущности, являются теми же самыми пиратами, но в законе.
- Нет, коммодор, мы не встретили ни одного корабля, - вежливо вступила в разговор я, боясь, что Гектор может нас выдать. – Я слышала, что в Карибском море сейчас слишком много пиратов, и они начинают конфликтовать друг с другом?
- Да, мисс Уинсли, и это не может нас не радовать, - тепло улыбнулся Кеттер. Он все-таки поверил, что я из высшего общества…ага, сволочь. А сразу верить не хотел. – будем надеяться, что пиратство со временем станет лишь мифом, в который не захотят верить даже наши дети. – он произнес слово «наши» с каким-то странным выражением, но я сделала вид, что ничего не заметила. – Пираты слабеют, она вымирающий вид…
- Вскоре от этих разбойников не останется и следа, угаснет и флибустьерство, и тогда прекрасные молодые леди смогут без опаски выходить в море, - лукаво взглянул на меня коммодор, - вы можете назвать хотя бы десять имен выдающихся пиратов, живых до сих пор?
Ха, восторженный болван, я могу назвать хоть сто. Правда, все это так, мелочевка, и то – на Карибском море, про остальные я и не говорю…
- Я не думаю, что очень много в этом смыслю, - чуть смущенно начала я, - но отец говорил мне про пиратов, которые совершали нападения на портовые города. Имен я знаю мало…Джек Воробей, Барбосса…ммм…Уайд. Джедер Волк. Сэо Най.
- Неплохо, - похвалил сидящий рядом с Кеттером молоденький офицер, которого звали Клипер. Если бы он находился на пиратском корабле, я бы сказала, что это кличка. А так пришлось поверить.
- Еще я слышала, что иногда в пираты записываются и женщины, - произнесла я с плохо скрываемым презрением.
Валерей и Клипер понимающе переглянулись.
- Да, мисс Уинсли, к сожалению, встречается и такое. И на данный момент у нас на примете одна такая…дама…которую при встрече нам приказано подвесить на рее без суда и следствия.
Я прикрыла рот салфеткой и поморщилась. Валерей опомнился и извинился:
- Но все это не должно вас трогать, мисс Уинсли. Несмотря на то, что ее зовут Анна-Мария, она худшая из женщин. Сам губернатор Суонн приказал совершить казнь, а он всегда за помилование.
Я сделала вид, что мне дурно от этих слов. На самом деле мне хотелось засмеяться им в лицо. Кеттер осуждающе покачал головой.
- Не обращайте внимания, мисс Уинсли. Коммодор иногда бывает очень…усерден.

В эту ночь Гектор компенсировал свое невольное воздержание в тройном объеме. На самом деле, это было ужасно. Представляю, какая бы открылась картина кому-нибудь вошедшему, если учитывать, что Гектор представил меня как свою близкую родственницу.
Дни текли, похожие один на другой, как две капли воды. Да, я нередко прогуливалась по палубе с лейтенантами и коммодором, меня безумно тянули паруса, снасти и канаты, но максимум, что я могла себе позволить – это вежливо интересоваться, как называется то или иное «устройство». Это начинало на меня давить. Слава Богу, что ветер не менял направление, и мы достаточно быстро продвигались к порту Руэлл.
В один из вечеров, когда мы сидели за столом и изучали карты, коммодор Валерей, немного смущаясь по своему обыкновению, заметил:
- Вы не похожа на британских леди. Я понимаю, мой вопрос может показаться вам несколько неприличным, но как получилось, что мисс, прекрасно владеющая английским языком, имеет столь необычную внешность?
Я вежливо рассмеялась.
- Моя мать занимала очень высокое положение в Индии. А отец – достаточно известный в узких кругах путешественник высокого рода.
- Однако у женщин Индии кожа с красноватым оттенком, - возразил мне Валерей и дотронулся до моей руки, – вы позволите?
Я кивнула. Валерей положил свою ладонь рядом с моей и покачал головой. Конечно, его белая кожа не могла быть хоть немного похожа на мою.
- Вы упоминали пирата Джека Воробья. Так вот, я видел его, он действительно похож на индейца, хоть кожа его и носит такой же темный оттенок, как ваша. Однако…
- Да, коммодор? - сухо спросила его я, всем своим видом показывая, что этот разговор для меня не только неприятен, но и неприличен.
- Ничего, - он слегка покраснел, - прошу прощения. Просто я еще никогда не видел женщин, подобных вам.
Валерей встал, поклонился и ушел в каюту.
Только этого мне не хватало. Влюбленный осел, ты своим вопросом мне все настроение испоганил. И еще это «подобных вам»… «Похожих на вас» сказать нельзя было? Обязательно показывать, что ты по мне слюни пускаешь? Тьфу ты, я-то надеялась, что до конца плавания ко мне никто, кроме этого старого извращенца, приставать не будет…
И вот однажды утром, когда мы с Гектором вышли на палубу, изображая отца и дочь, к нам подошел Кеттер и заявил:
- Порт Руэлл близко, мы будем там через несколько часов. Советую вам собраться, скоро мы покинем корабль. У вас есть, к кому пойти?
- Да, прямо к губернатору, - улыбнулась я. Гектор сжал мой локоть. Ничего, он еще не знает о моем плане.
- Вы сказали, что вы родом из порта Руэлл, - поднял бровь Кеттер.
- Да, это так, - чуть раздраженно произнес Гектор, - но живем мы в Индии, однако мы плыли в порт Руэлл, когда нас настиг шторм. Не беспокойтесь, в порту немало домов, которые с радостью примут нас.
- Прошу прощения за бестактность, - глядя вперед, проговорил Кеттер, краснея до кончиков волос. Так тебе…Нет, ну кто сказал, что я сволочная натура?

Вечером мы были в порту. Пока разгружали корабль, я и Валерей стояли в стороне – я, чтобы не мешаться, Валерей, судя по всему, хотел мне что-то сказать. Хотел он достаточно долго, несколько раз я замечала, что он порывается начать разговор, но мой неприступный вид его явно отпугивали.
- Мисс Уинсли, позвольте я провожу вас к губернатору.
- Да, конечно, - мило улыбнулась я, обругав его последними словами. Только этого мне не хватало…
- Отец, идем, - позвала я Гектора. – Мистер Валерей любезно согласился проводить нас до дома губернатора.
- Большое спасибо, - заметил Барбосса, решив плыть по течению и довериться мне.

Через несколько минут мы стояли перед дверями губернаторского дома. Мое сердце колотилось, как ненормальное. Сейчас я увижу Элизабет…Элизабет…Она меня узнает, она не прикажет увезти меня подальше, она сможет договориться с отцом… Я сжимала в руке ее цепочку с кулоном.

12

Глава третья.

В каждом из нас спит волк,
В каждом из нас спит зверь,
Я слышу его рычанье,
Когда танцую.
                                  (В. Цой)

- Добрый день, - вежливо поклонился дворецкий.
- Будьте добры, передайте губернатору, что прибыла знакомая его дочери, мисс Мэри Уинсли, - произнес вместо меня Валерей.
Лицо дворецкого вытянулось, он чуть поморщился, будто в десне у него засела рыбья кость.
- Мисс Суонн сейчас отсутствует.
- В таком случае, нам нужно увидеть губернатора, - настоял Барбосса, взяв инициативу в свои руки. Наверное, я слишком сильно побледнела, судя по тому, что слуга участливо поинтересовался:
- Вам нездоровится?
- Нет… - прошептала я, с благодарностью ощущая поддерживающие меня руки Гектора, - все в порядке.
- Проходите, - посторонился этот чванливый старый болван и ушел куда-то наверх по лестнице.
- Как такое могло случиться? – шепотом спросила я Гектора, как только мы остались одни в холле.
- Не лучше твоего знаю, - тоже шепотом ответил мне он, - мне казалось, ты знаешь, что делаешь.
Но это было слишком. Столько месяцев, проведенных с мечтой о том, что однажды я просто приеду в порт Руэлл и увезу ее отсюда…Насильно или при ее согласии – не важно. Я хочу, чтобы она была моей… Нет, для меня не редкость, когда ожидания не оправдываются. Но первый раз в сознательной жизни я решила помечтать и отдать все время осуществлению своей мечты, и она не сбылась… Хотя, может быть, Элизабет скоро вернется? Но насколько я помню, по правилам этикета допускается говорить «отсутствует», когда человека нет и неизвестно когда будет…
- Ммм.. .Прошу меня простить, но я должен идти, - нервно оглянулся Валерей, оглянувшись. Учтиво поклонившись, но даже не дождавшись нашего ответа, он ретировался. Что же, одной заботой меньше…
- Губернатор Суонн примет вас, - произнес дворецкий, глядя в одну точку, находящуюся где-то над нашими головами.
Поднимаясь по лестнице, я вдыхала аромат богатой жизни. Когда-то, в детстве, я мечтала жить так…В большом красивом доме, окна которого выходят на море, в доме, где горит камин, где тепло и уютно. Разумеется, все это были обычные девчачьи мечты, вызванные тем, что от «приличной» жизни мне доставались только обязанности и правила этикета, которые необходимо было соблюдать. Быть может, только это и удерживало меня рядом с матерью – хоть какая-то видимость порядочного дома. Есть с ножом и вилкой, аккуратно одеваться и причесываться – когда денег не хватает даже на еду, когда все население островов почернело от горя и голода, когда по утрам над головой летают и воют призраки, которых шторм занес слишком далеко от могил и оставил на погибель под лучами восходящего солнца. Так жить нельзя. Нельзя. Но все-таки это была «цивилизация». Чахлая, горькая, ненужная никому, но, занятые соблюдением правил, люди не видели стоящей за порогом смерти, не кидались к ней навстречу, самостоятельно перерезая себе и детям горло, забрызгивая мраморные стены горячей кровью, на которую через несколько часов слетятся черные мухи.
И вот теперь, касаясь рукой прохладных каменных перил, я понимала, что до такого уровня никому с наших островов не подняться. Красивая жизнь, как и красивая одежда, будет хорошо держаться лишь на человеке, предки которого передали ему чувство благосостоятельности и уверенности. Никакой торговец, купивший дворянство, никогда не сравнится с дворянином по происхождению, в его повадках, жестах, речи и даже взглядах будет проскальзывать хищный голодный оскал. Это попросту другой уровень, и, хотя я могла несколько дней пробыть в шкуре леди из высшего общества, мне никогда не удастся с легкостью носить эту маску. Я никогда не стану такой, как, например, все та же Элизабет. Потому что мне надо напрягаться, чтобы не забыть какой-то жест или взгляд, а ей тяжело их подавить. Это образ жизни, настолько сросшийся с человеческой природой, что стал почти неотделим от нее. Изящно поправить волосы, мимолетно улыбнуться и тактично промолчать для истинных леди – это то же самое, что для меня расхохотаться, когда меня оскорбляют, потянуться и выгнуться после сна, облизать губы и опасно прищуриться в момент опасности. То же самое, что для акулы плыть на запах крови, для птицы – петь весной, для кошки – точить когти о дерево. Без этого жить невозможно, это уже даже не привычка, а закон существования. Человек создает общество, а общество создает свои правила, по которым следует жить.
Хвала Небесам, что я не Леди.
Гектор тоже странно притих, то ли вспоминая, то ли задумавшись о чем-то, и я вспомнила, что он-то как раз дворянин по рождению, оттуда и его манеры, и чувство юмора, огрубевшее среди пиратов, но достаточно остроумное, и знание бесчисленных сторон светской жизни…
- Заходите, - раздался из-за двери усталый голос. Войдя в кабинет, мы увидели невысокого измученного человека, который смотрел на нас с выражением подавленного отчаяния и безысходности. – Присаживайтесь.
- Губернатор Суонн? – на всякий случай уточнила я, опустившись на край неудобного резного стула.
- Да, мисс Уинсли. Что привело вас ко мне?
Я молча выложила перед ним кулон. Губернатор мертво смотрел на него, потом протянул руку и медленно прикоснулся к нему. Мне стало немного неуютно. Если бы у него дрожали руки, если бы он попытался что-нибудь сказать, охнул, расплакался, позвал гвардейцев, стал бы нас расспрашивать, мне было бы куда проще. Так же казалось, то я сижу напротив живого трупа, не имеющего желаний, чувств и эмоций. Барбосса пристально разглядывал губернатора, словно хотел что-то сказать, но, слава Богу, держал себя в руках. Все-таки следовало оставить его гулять с Валереем…
- Кто вы? – нарушил наконец молчание губернатор.
- Знакомая вашей дочери, - ответила я, чувствуя странную тревогу. Губернатор неожиданно посмотрел мне в глаза, и только моя выдержка и привычка не показывать свой страх удержала меня от того, чтобы отшатнуться. Глаза у отца Элизабет были черные, невероятно расширившийся зрачок, казалось, поглощал свет, красные лопнувшие сосуды усугубляли впечатление.
- Откуда у вас это? – тихо проговорил он, схватив меня за руку костистой жесткой ладонью. Гектор привстал, но тут же вновь уселся.
- Она отдала мне, когда мы плыли на одном корабле.
- Когда это было?
- Несколько месяцев назад. Губернатор, отпустите мою руку, - напомнила я о своей начинающей затекать кисти. Неприятно было видеть на своем запястье красивую когда-то руку. Видно, в последнее время губернатор не очень заботился о внешнем виде. Пожелтевшие ногти, ссохшаяся кожа, разве что кровоточащих заусенец нет. Руки как волосы – если ты за ними ухаживаешь, то переставать нельзя, иначе станут выглядеть еще хуже, чем раньше. Мне плевать на свои руки, и они, как лапы у зверей, всегда в прекрасном состоянии, потому что заняты естественной для них физической работой.
- Нет. Нет, нет, - отпустил он меня и схватился за голову, начав раскачиваться на стуле. – Слишком рано…Она ушла, ушла…Сбежала. Её украли.
- Губернатор, - мягко остановила его я, чувствуя, как в груди нарастает волна бурной истерики, - так ее украли или она сбежала?
- Она оставила меня, - тихо провыл губернатор, согнувшись пополам, - она хочет, чтобы я умер, она специально оставила меня, чтобы я тут сдох, она убежала с пиратами, она продалась Ост-Индийской кампании, она… Она убьет меня, она…Этот подонок Бекетт совратил ее, он украл Элизабет, он…Она…
- Губернатор, - осторожно прикоснулась я к его рукаву. – Как давно исчезла Элизабет?
- Она ушла, она сбежала, она хочет убить старика-отца…Она ненавидит меня, я виноват, она росла без матери, она убьет меня, она сбежала, чтобы я умер, сбежала с пиратами, с Бекеттом… - губернатора била крупная дрожь, он на секунду замер, а потом вновь начал быстро шептать, - уходите отсюда, уходите, я ничего не знаю, я ни в чем не виноват, уходите, не мучайте меня…
- Когда ушла Элизабет? – твердо повторила я, схватив старика за шею. Но даже боль не могла вернуть его к нам.
- Ушла, ее украл этот мерзавец… И волны поднимались до неба, но нас с ней поймали, а капитана убили…все из-за меня, все из-за нее, его убили, еще один мертвец на твоей дороге, Элизабет, еще один…И тогда было так темно, нас поймали, а она исчезла, исчезла, а подлец Беккет говорит – она убежала к пиратам, она на Тортуге, она снова уплыла с Джеком Воробьем, продажная девка, Элизабет, она хочет меня убить, она хочет, чтобы я сдох здесь один…
Я отдернула руку, и губернатор повалился на пол, всхлипывая, невнятно бормоча какую-то чепуху. Гектор плотно закрыл дверь, чтобы слуги не совали свой нос в наши разборки.
- Он просто сумасшедший, - пожал плечами Гектор.
- Он сошел с ума от горя, - тихо поправила я, разглядывая старика. – Но и из его бреда можно извлечь информацию. Когда здесь был последний шторм?
- Не лучше твоего знаю.
- Ладно, в порту спросим… - меня прервал истошный вопль губернатора.
- Две недели, две недели! Вы! Уйдите, не мучайте меня!
Гектор присвистнул, быстро открыл дверь и встал передо мной.
- Господи, женщина, прими беззащитный испуганный вид, так тяжело? – раздраженно шепнул он мне. По коридору уже раздавался топот не одной пары сапог, и в следующую секунду в кабинет ворвались гвардейцы под предводительством красивого молодого лейтенанта, которого портили лишь намеренно взрослые глаза. Неумело взрослые.
- В чем дело? – резко спросил он, остановившись.
- Мы пришли к губернатору Суонн по делу, - спокойно начал Барбосса.
- Имя, - прервал его лейтенант.
- Гектор Уинсли, - сделал вид, что слегка возмущен, Барбосса.
- Ваше, мисс.
- Мэри Уинсли, - дрожащим голосом проговорила я. Наверное, оказавшись на моем месте сейчас, любая мисс будет слегка взволнована.
- Цель визита. – Лейтенант сверлил нас взглядом.
- Я – подруга Элизабет Суонн.
- Вы не могли не знать, что мисс Суонн сейчас отсутствует,  - покачал головой наш собеседник и скомандовал, - опустить штыки. Поднимите губернатора и дайте ему виски.
Несколько человек бросились усаживать сбредившего мистера Суонн в кресло. Меня это порядком тревожило. Мне хотелось поскорее свалить отсюда, не теряя ни минуты, плыть на Тортугу и спросить кое-кого об Элизабет.
- Мы прибыли только несколько часов назад, - возразил Гектор. – Мы отсутствовали почти полгода.
- Возможно, - нахмурился лейтенант. – Пройдемте со мной.
К счастью, мы пошли без конвоя, рядом с этим мрачным и озабоченным служивым.
- Лейтенант, куда мы направляемся? – поинтересовалась я.
- К лорду Бекетту.
Ой ля-ля, как сказал бы Марти. Неужели сила Ост-Индийской кампании так велика, что она внедряет своих агентов на руководящие места? И поселяет их в дома губернаторов? Хотя, может, за губернатором нужен присмотр…Мне казалось, что главный по военной части тут коммодор Норрингтон…
- Прошу прощения, а как же коммодор Норрингтон?
- Мистер Норрингтон оставил пост коммодора. Теперь у нас коммодор Грувз.
- Но…
- Потом, мисс. Мы пришли.
Он постучал в дверь.
- Заводите, - раздался высокий прохладный голос. – Спасибо, Джиллет. Кто это?
- Мистер и мисс Уинсли, знакомые Элизабет Суонн.
- Хорошо. Можете идти.
Джиллет коротко поклонился, кивнул гвардейцам, и вскоре мы с Гектором стояли напротив лорда Бекетта.
Есть такие люди, у которых, как говорит, ни стыда, не совести. Это, конечно, неприятно. Есть такие люди, которым плевать на весь мир – с ними тяжело иметь дело. Но есть редкая категория людей, которые, имея и стыд, и совесть, и даже некоторую честь, все равно срут на окружающих. Бекетт был именно таким, и я с большим удовольствием назову его и подонком, и ублюдком, и мерзавцем. Пожалуй, ублюдком с большим удовольствием. Безродный. Ему доставляло удовольствие унижать людей, причем не только унижать, но и давать им понять, что он получает удовольствие от их унижения.
- Мерсер, проверьте имена Уинсли, - бросил «лорд» невзрачному человеку, похожему на какое-то изуродованное насекомое, сидящее в углу кабинета.
- Да, лорд, - послушно проговорил этот сморщившийся червяк, флегматично протирая маленький кинжал белым кружевным платком. Однако с места он не сдвинулся, и Бекетт даже не обратил на это внимания. Этот Мерсер, судя по всему, и сам прекрасно знает, что и когда ему делать.
- Итак, мисс, позвольте поинтересоваться, почему после вашего визита губернатор валяется на полу, как побитый пес? – без предисловия начал «лорд». В отсутствии подчиненных ему не было смысла утаивать свою рыночную натуру. Хотя нам это могло откликнуться не с самой лучшей стороны. Если он не стесняется в выражениях при нас, то явно не собирается нас вскоре выпустить.
- Наверное, услышав имя Элизабет, он очень сильно разволновался.
- Вероятно, - усмехнулся Бекетт. – Но в любом случае, до выяснения ваших личностей вам придется навестить наши камеры. Надеюсь, это ненадолго.
И по мерзкой ухмылке на его лице я поняла, что это надолго. Хотя кто знает этого Мерсера…Оглянувшись, его я не застала.
- Джиллет! – крикнул «лорд», и вошедшие в кабинет гвардейцы провели нас вниз.

- Детка, детка, ну не упрямься, - шептали сидящие слева и справа от меня бандюги. Джиллет пару секунд постоял возле меня, даже с некоторым состраданием покачал головой и ушел.
- Гектор! – крикнула я, не обращая внимания на шепот этих несчастных, - ты где?
- Тоже в «одиночке», камер за десять от тебя. Бекетт, падла, зае…ал со своими выходками.
- Не только тебя, приятель, - беззубо усмехнулся один заключенный. Были мы, понимаешь ли, мирные пираты, никого не трогали, а тут этот сраный парусник попался. Ну мы виноваты, что ли, они сами на нас кинулись. И кто им мешал спокойно пройти, надо было обязательно на нас кинуться.
- Ты пират? – спросила я. Ничего, надо же хоть с кем-то разговаривать, я не Воробей, строящий из себя недотрогу.
- Прааально, милая моя, - ухмыльнулся этот истощенный и воняющий похуже наших обормотов старик. – Только тебе не понять, наверное. Ты-то вся, поди, благовоспитанная.
- Анна! – Барбосса тоже молчать не желал, - мне интересно, почему судьба такая скотина?
- А хрен ее знает…Ты вообще о чем?
- Я эти стены меньше года назад обстреливал, а теперь тут сижу.
- Ой, только не говори, что еще и ты пират, - загалдел народ в камерах.
- Я капитан Барбосса, - вспыхнул Гектор.
- Ага, а я Джек Воробей, - ухмыльнулся кто-то.
- А я Анна-Мария, - вякнул еще один.
- Чтоб у тебя х… отвалился, я – Анна-Мария, - прошипела я, быстро просунув руку через решетку и дергая на себя руку этого недоумка.
- Ааа, пусти, баба ненормальная, - дико завопил тот, пытаясь вырвать руку.
- Щас, - хмыкнула я. Все притихли, заключенные из дальних камер повысовывали головы из-за решеток, надеясь что-нибудь разглядеть. Надо признать, даже в тюрьме я чувствовала себя лучше, чем на свободе, если меня окружали нормальные здоровые тупые мужики, а не эти вяленные мужичонки, которых тронешь – упадут.
- Ну что ты его схватила? – проговорил наконец кто-то.
- Если говорят, значит, заткнись и слушай, - обворожительно улыбнулась я, слегка надавив на руку. Ее хозяин вскрикнул. Правильно, ничего приятного, когда руку ломают. – Я Анна-Мария, а он – Гектор Барбосса, и кто сболтнет, тому язык обрежу, ясно?
- И глаза выколем, – спокойно, почти добродушно подытожил Гектор, но почему-то никто и не подумал усомниться, что это правда.
- Ну, вот и славно, - я отпустила руку того пирата и отошла на середину камеры, где до меня не могли дотянуться ничьи руки. Конечно, меня специально сюда запихали…Ууу, Бекетт, треска тухлая…Я не собиралась сидеть в камере в этом платье, поэтому, недолго думая, повернулась спиной к решетке и попросила, - расшнуровать эту гадость кто-нибудь может?
- Еще как, - раздался тихий похабный смешок, и чьи-то ловкие руки живо лишили меня проблемы под названием платье и корсет. Стянув с себя эту кучу тряпья, я осталась в одной нижней сорочке, что меня вполне устраивало. Конечно, сюда бы нормальные штаны, но приличным дамам не полагается. Не обращая внимания на восторженное улюлюканье пиратов и злые вопли Гектора (Баба, мать твою за ногу, очередной стриптиз, а я его не вижу! И не подумай через решетку…того, заразишься от них гадостью какой-нибудь!), я достала с внутренней стороны подола надежно закрепленный бортовой журнал с Жемчужины.
- Всем заткнуться и не мешать.
Как ни странно, все заткнулись. Что же, у меня есть немало времени, чтобы решить, что делать дальше…

13

Глава четвертая.

Черный ангел печали, давай отдохнем,
Посидим на ветвях, помолчим в тишине.
Что на небе такого, что стоит того,
Чтобы рухнуть на камни тебе или мне.

«Курс на Тортугу. Ветер юго-западный, слабый, паруса чуть раздувает, но идем со средней скоростью: попали в теплое течение. Облаков на небе мало, птиц не видно. Судно кренит на правый борт, в трюме небольшая течь. Мало питьевой воды, кончаются фрукты. Порцию воды урезали вдвое. Марти заболел какой-то кожной заразой. Надо выйти на Островах, несмотря на погоню, без еды и пресной воды долго не протянем.

Сегодня утром эта цыпочка подошла ко мне с чрезвычайно несчастным видом. Когда я ее спросила, в чем дело, она отвернулась и пробурчала что-то про дурака-Вилли. Пришлось ей втолковать, что Вилли не дурак, а если и дурак, то только потому, что подвергает ее аристократичную задницу опасности в виде Барбоссы, а не оставил связанной на берегу. Крошка разозлилась, зашипела, но ничего не сказала. За ней стало интереснее наблюдать – когда злоба переполняет ее, малышка становится похожа на мокрого рассерженного котенка. Ну, мистер Тернер, это уже ваша проблема.
Она взяла моду использовать меня в качестве подружки – по другому-то даже и не выразиться. Сегодня загнала меня в трюм, что-то долго и жарко шептала мне про отца, а потом с решительным видом сдернула с себя цепочку с кулоном и отдала мне. Кулончик симпатичный, отдавать никому не собираюсь, за него можно немало получить. В то время, как она говорила, мне было достаточно тяжело отвести взгляд от пары расстегнутых пуговиц на ее рубашке. Крошка так и не поняла, КУДА я смотрела…Ха, интересно, что будет дальше…
17.20 Ветер поменялся на западный.»

Я потерла глаза и угрюмо посмотрела на пыльное зарешеченное окно. В старой паутине, затянувшей пространство между прутьями, жалобно жужжала обреченная муха. Что же мы, как мухи…Ничем от них не отличаемся…Сидим в паутине, жужжим, ждем, пока придет старик-паук…В обличье лорда Бекетта.
Говорить не хотелось. Ужасно затекла спина и ноги, но здесь-то уж точно никого не интересуют потребности заключенных. Смешно даже… На Сиругвае туземцы с пленниками обращаются лучше, чем лорд Бекетт в порту Руэлл…Скотина он. Вот. А муха настойчиво зудела, пытаясь вырваться из липких нитей…
Мы завязли, мы запутались…Пираты, да что же с вами творится? Что же?! Да, мы сволочи, грязные, оборванные, и живет не ради красивого дома и положения в обществе…Но у нас свой закон и своя честь, так ответь мне, лорд Бекетт, ответь, паршивый недоносок,  надменно и презрительно бросающий быстрые взгляды на окружающую тебя ауру отчаяния, скажи – чего ради ты диктуешь нам свои правила? Как смешно и нелепо, пройдя от одного края океана до другого, победив в сражениях, которые ты себе и представить не можешь…Мы гибнем, осужденные за пиратство…И ветер раскачивает наши тела, и вороны выклевывают нам глаза, и наши имена не оставляют следа нигде, кроме сплетен и насмешливо-печальных песен…Нам всем дана одна жизнь, но ты и к ней не можешь отнестись с уважением, и что уж говорить про твою способность отнять ее… Я ненавидела Джека Воробья, но все же он был Человеком…А не ублюдком. Как скоро ты поймешь, что золото, эти холодные мертвые монеты, не цель, а средство достижения цели. Скажи мне, «лорд», ответь мне – какова твоя цель?
- Тихо, детка, тебя еще никто не приговорил, – хрипло прошептал сидящий в соседней камере. – Может, все и обойдется…
- Может, и обойдется, - отстраненно проговорила я, сжимая в руках бортовой журнал. От долгого путешествия по маршруту море-джунгли-Тиадалма-море-корабль-тюрьма он слегка поменял цвет, страницы уже не радовали своей чистотой, напоминая уже не обычную бумагу, а старый-старый пергамент, на котором, чуть подмоченные водой, навсегда застыли мои чувства и воспоминания. Сколько же может капля чернил, перо и человеческая мысль, сколько замершей сладкой боли и терпкой горечи заключено в выведенных беглым почерком словах…
- Если все время будешь в напряжении, скоро свихнешься.
- Без тебя знаю. Не в первый раз сижу. Лежи у стенки и сопи, не раздражай меня.
Он мрачно усмехнулся, закутался в обрывки грязного плаща и, похоже, действительно заснул.
Время в тюрьме тянулось чрезвычайно медленно. Это только когда читаешь книги, кажется, что оно проходит очень быстро. На самом деле ускоряется оно лишь за несколько часов перед казнью, о которой безлико возвещает вошедший гвардеец. Еще много чего не коснулось перо романтика-писателя. Сырого холодного пола, еле прикрытого гниющей соломой. Качающейся и разваливающейся, испачканной следами предыдущих заключенных скамьи. Дыры в полу, к которой и подойти-то страшно, не то что освободить желудок. И вонь. Со всем остальным еще можно примириться, но этот сладко-кислый запах крови, дерьма, соломы, смерти, грязи, отчаяния, мрачного веселья, когда хочешь просто забиться в угол, потерять сознание – и не обретать его… А муха в паутине давно перестала жужжать, беспомощно и обречено повиснув в тонких нитях паутины.
Неожиданно пираты, сидевшие ближе к двери, насторожились, отползли к дальней стене и начали пинать друг друга локтями. Прислушавшись, я различила неясный шум – кто-то едва слышно переругивался за дверью. Я последовала примеру окружающих, забралась на скамью с ногами и обняла колени, прикрыв глаза. Пусть считают, что я сплю…
- Так, мисс Уинсли, - наверное, я действительно заснула на несколько минут. Перед решеткой моей камеры стоял Мерсер, мерзко ухмыляясь и поигрывая кинжалом. – У меня для вас шикарная новость.
- Идите вы… - я прикусила язык, - к лорду Бекетту чай попить.
- Побежал, - хмыкнул этот отвратительный тип с оспинами на перекошенной желтоватой морде. Наклонившись, он поднял камешек и бросил в меня. «Только не реагируй» – приказала я себе. – Я тут навел справки…Никаких Уинсли ни в Индии, ни в порту Руэлл никто не знает и не знал. Ну а если знал… То забыл.
- Это ошибка, - прошептала я, стараясь казаться как можно более обескураженной.
- Мисс Уинсли, подойдите сюда.
- Побежала, - ровно ответила я.
- Побежала, - согласился он, сплевывая и прицеливаясь. Когда только успел…Я неохотно встала со скамьи и неловко переступая босыми ногами по холодному полу, подошла на пару шагов. – Ближе.
Если я подойду совсем близко к решетке, Мерсер сможет до меня дотянуться и пырнуть меня кинжалом, что так безобидно зажат у него в ладони. Как ни странно, кинжал он отбросил в сторону.
- Ближе, я сказал, - прошипел он. Мне почему-то абсолютно не было страшно. Наверное, говорит все то же мое презрение к уродам и неполноценным людям. Я просто не ожидаю от них гадостей, считая, что калеки и идиоты на них неспособны.
Подойдя к решетке, я с удовлетворением заметила, что Мерсеру приходится смотреть на меня снизу вверх. Так вы еще и карлик, мистер. Однако в следующую секунду мне стало не до насмешек – неожиданно быстро рука его метнулась к моему горлу и сжала его.
- Вы до сих пор считаете, что можете надо мной смеяться? – неприятно улыбнулся он. Я не ответила. Как всегда в подобных случаях – а их было бесчисленное множество – я напрягала и расслабляла мышцы шеи, ожидая, когда пальцы душителя станут сжимать только кожу. И тогда, резко крутанув головой, можно освободиться. Но этот дьявол, казалось, предвидел все мои попытки к освобождению. Более того – он знал, что я стану предпринимать, и поэтому, вместо того, чтобы освободиться, я оказалась в еще более невыгодном положении. Стоять на цыпочках, чувствуя, как чужая рука сжимает твое горло, не особо приятно. – Знаете, мисс Уинсли, я объездил не одну дюжину таких строптивых лошадок. Я не лорд Бекетт, и меня вам следует бояться куда больше. Завтра на рассвете вас и вашего спутника ожидает виселица. Подготовьтесь, – с этими словами он выпустил меня, развернулся и потопал обратно к двери.
- Мерсер, - крикнула ему вслед и спросила, уже зная ответ на свой вопрос, - вы проверили семью Уинсли?
- А зачем? – весело спросил он, - Анну-Марию я знаю. Тортуга – поистине райское местечко…

- Сссссука. Сссскотина. Ссссволочь… Ай, черт побери, не хочу вешаться, - бубнил Гектор. – Ну хоть кого-нибудь сюда, а?
- Если ты сейчас не заткнешься, я тебя окастрирую, - мрачно крикнула я.
- Да ну. Лучше думай, как ты будешь соблазнять пришедших стражников.
- Я-то почему? – возмутилась я, - мне синяков от твоих пальцев вполне хватает.
- Да нет, эти, штатские, наверняка хиленькие, как новорожденный дельфиненок. Им бы не отключиться на середине. – оживился Барбосса.
- Ну не знаю. Валерей, например, не отключится, - глубокомысленно изрекла я. – Ты же его видел.
- Ну, морской человек всегда крепче сухопутной крысы…
Это обсуждение качеств солдат Империи было прервано вошедшими ими же – гвардейцы обходили территорию, причем, как я заметила, через длинный узкий коридор пробирались пятеро.
- Гордость королевского Флота, - уронил Барбосса. – доблестные гвардейцы опасаются ходить поодиночке через тюрьму.
- Мы не боимся, - вспыхнул один из молоденьких, худых и хилых. И как таких вообще берут? Для количества, что ли?
- А с заключенными разговаривать вообще запрещено, - пожала голос я.
- Ух ты! – восхищенно воскликнул стоявший ближе ко мне более-менее крепкий парень в грязнющих сапогах. – Вэнджи, глянь, тут – женщина.
Слово «женщина» прозвучало на редкость беззащитно, удивленно и почти восхищенно.
- Где? Где? – вскоре все пятеро оказались возле меня. Я, пересилив себя, очаровательно улыбнулась и изобразила смущение. – Слушай, а она черная…Ты когда-нибудь видел черных женщин?
- Нет… - на меня, широко раскрыв голубые глаза, смотрел совсем уж задохлик.
- Что уставился? – хохотнул Гектор, подойдя к решетке и хватая за рукав неосторожно подошедшего к нему Вэнджи, - что тебе женщины?
- Ааа, пусти! – завопил мелкий, безуспешно вырываясь. Его товарищи замерли. Гектор живо закрыл парню рот широкой ладонь и развернул того к себе. – Молчать будешь?
Кивок. Заключенные со всех камер со злорадством ожидали расправы над врагом, но Гектор только отнял руку от рта мальчонки и закинул ее тому на талию.
- Что ты… - прошептал Вэнджи, вырываясь.
- Да ничего, - тихо засмеялся Гектор, подмигнув мне. Я едва заметно кивнула. Что же, в деле совращения Гектор профессионал, даже если находится за решеткой. Несчастному парню наверняка казалось, что он сам сейчас в заточении, а этот бородатый пират с удивительно живыми глазами на покрытом шрамами лице свободен и может делать все, что хочет.
Да уж, Гектор действительно ничего особенного не делал…Просто дышал мальчишке в шею, держал крепко – так, что и не уйти, и медленно стаскивал с него камзол и рубашку. Обомлевшие товарищи злосчастного Вэнджи отступили на шаг назад. Он уже и не сопротивлялся, просто повис на руках у облизывающегося Гектора. Это только со стороны кажется, что от ужаса, - рассмеялась я про себя. На самом деле, мальчик, еще не зная этого, ты мечтаешь только о том, чтобы решетка между вашими телами исчезла, и пират показал тебе то, чего тебе на самом деле так хочется. А хочется тебе, чтобы тебя банально и жестко трахнули, кинув на скамью. У девственников всегда тяга к жестокости. Неопытность…
- Гектор, - оставь его, - мурлыкнула я. – В конце концов, мальчикам пора на службу, их могут хватиться…А обвинять нас не станут.
- Да пожалуйста, - Барбосса разжал руки, и Вэнджи, чуть пошатываясь и надевая камзол, прошествовал к своим друзьям.
- Вы тоже хороши, - осуждающе покачала я головой, стараясь казаться как можно умнее и опытнее, - оставили друга в таком положении…
- О вашем поведении будет доложено, - прошипел прежде молчавший невзрачный солдат. Он явно был самым старшим…И самым опытным. Я бы сказала, что он выгуливал подрастающее поколение, которое еще явно и выучиться не успело. И о вашем тоже, - он жестким взглядом выгнал молодежь из коридора.
*    *    *

- Мдааа…- Нарушил тишину Гектор. – Ну и что ты на это скажешь?
- Все ходят и ходят, - отозвалась я. Только встрепенувшиеся пираты разочарованно вздохнули, поняв, что представление откладывается на неопределенный срок, и вновь захрапели по своим углам, уткнувшись носом в смердящую солому и опилки.
- А я, пожалуй, скажу больше. Сколько, по-твоему, было младшему из них? Вот этому, которого я малость помял?
- Ты же знаешь, для меня все дети одинаковы, особенно эти крысеныши.
- Вот! – поднял указательный палец Гектор. Я еле различала его в душном полумраке, да и расстояние в несколько камер отнюдь не способствовало улучшению видимости. – Дети! Представь, насколько опасным стало положение в порту, если всякую мелочь привлекают на службу. Или большая часть гвардии где-то занята, или просто-напросто перебита.
- Но знаешь, эти салаги даже школы не прошли, ты посмотри, из них только один, старший, знает устав. А остальные – просто мелюзга из воскресной школы, наряженная в камзолы. Для количества их, что ли? Ты посмотри, у них ни оружия, ничего…
- Странно. Кстати…Ты понял, что Бекетт – лишь игрушка в лапах Мерсера?
- Странно, - повторил Гектор. – Понятно…куда с такой харей в верхи общества лезть? Кстати, сюда опять кто-то направляется…даже поспать перед смертью не дадут…
- Ну и пусть ходят, - зло сплюнула я. Сколько, в конце концов, можно строить из себя бравых пиратов? Зае…ало все, другого слова-то и не найти, хоть я и стараюсь избегать подобных выражений…
- О, посетитель номер три, - весело прокричал входящему Барбосса, - что привело вас к нам, любезный мистер?
- Заткни его, - приказал тихий спокойный голос. – А не то палачу достанется на одну монету меньше. - Гектор, не будь он идиотом (а идиотом он не был) тут же замолчал. Да, посетителей было двое, и голос, попросивший Гектора прикрыть рот, принадлежал…Валерею. Можно сказать, я была рада его видеть. Скользнув по мне взглядом, он выдал себя лишь секундным замешательством, но потом с достаточно равнодушным видом обратился к своему спутнику:
- Вот этот мужчина, - кивком головы указав на Гектора, произнес он.
- Их и так должны повесить, так что наказание за мужеложство его участи не изменит. Однако несколько плетей ему не помешают.
- Прикажете его вывести во двор?
- Да, коммодор, будьте добры.
Валерей крикнул Джиллету, который, разумеется, тоже не смог удержаться от того, чтобы поглазеть на меня. Я показала ему интеллигентный дамский кулачок с оттопыренным средним пальцем. Боюсь, мальчик меня не понял…Гектора, хмурого и молчащего, увели. Ушел спутник Валерея, ушел Джиллет, ушли гвардейцы. Даже пираты, угрюмо рассматривающие коммодора, отошли на задний план. Валерей подошел ко мне.
- Мисс Уинсли? Или как Вас теперь называть? – горько усмехнулся он.
- Как хотите, коммодор, - безлико ответила я, повернувшись к нему спиной.
- Пожалуй, я по-прежнему буду звать Вас Мэри… - за моей спиной что-то скрипнуло, и, обернувшись, я столкнулась взглядом с коммодором, стоящим в полуметре от меня.
- Вы сочинили неплохую легенду, - прикрыл он глаза.
- А Вы неплохо на нее поймались, - я опустила голову. Черт побери, что происходит?! Почему он без оружия? Почему он не хочет меня пристукнуть?
- Ваша кожа Вас выдала, Вы же помните.
- Да. – Я почувствовала, как во мне зашевелилось что-то, похожее на стыд. Никогда еще я не стояла так близко к столь благородному и честному человеку, которого, конечно, недавно предала.
- Знаете, я хотел на Вас жениться, Мэри, - хрипло прошептал Валерей, - и, даже узнав правду о Вас, я не отказываюсь от своих слов. Я смогу выхлопотать Вам оправдание…
- Мистер Валерей, - покачала я головой и улыбнулась. Какое незнакомое чувство...
- Ллойд Валерей, - он протянул руку и коснулся моей щеки. Я ощутила легкую грусть. Вот, хороший человек, искренний, преданный своему делу…И зачем ему я досталась – со своей дорогой, идущей так далеко от дорог других людей? С дорогой, ведущей в пропасть…
- Ллойд, - послушно повторила я, лихорадочно пытаясь подобрать слова для следующей фразы, - понимаешь ли…Я уже люблю…и…
- Я знаю, - перебил он меня, и, не дав договорить, прикоснулся сухими обветренными губами к моим губам. – Прости…
- Коммодор, я… - он вновь не дал мне договорить, дотронувшись пальцами до моего рта и покачав головой, после чего глубоко вздохнул, осторожно взял меня за руку и потянул за собой.
- Вас ожидает корабль на пристани. Он доставит Вас и вашего спутника до Тортуги.
- Но Гектора сейчас…
- Не обольщайтесь. Его и не думают пороть. Оссер сам не брезгует… мужчинами, - брезгливо поморщившись, Валерей вывел меня из камеры. – Ваш спутник присоединится к вам…Это все, что я мог сделать. Во имя Вас. И во имя своей любви к Вам. Хоть ей и не суждено быть счастливой. 
Я промолчала, проследовав за ним.

- Мисс, увы, плану вашего любимого не дано было сбыться, - улыбнулся Мерсер, стоящий возле причала. Что там губернатор говорил насчет Бекетта? Вот дьявол…
- Да и твоему тоже, Мерсер, - прищурился Валерей, и, прежде чем я успела что-то предпринять, Мерсера окружили гвардейцы, прятавшиеся, наверное, за стенами.
- Вы не имеете права! – завизжал окруженный Мерсер.
- Не имею, - согласился Валерей, повернувшись ко мне и порываясь что-то сказать. – Прости, я…
- Ничего, - прошептала я, чувствуя, что глаза у меня на мокром месте.
- Иди, - подтолкнул он меня к кораблю, - и будь счастлива с Элизабет Суонн.
- Как ты… - ошарашено произнесла я, поднимаясь на корабль спиной вперед.
- Да вот, - он еще раз горько усмехнулся, - прощайте.
- Прощайте, - корабль уже отчаливал, когда я в последний раз махнула Валерею рукой. И уже словно в тумане наблюдала, как вырвался-таки из-под конвоя Мерсер и выстрелил в спину коммодору; как долго тот стоял, потом упал на колени, потом завалился на бок, но не отвел взгляда от моего лица. Я не слышала, что шептали его губы. Но я догадывалась, что это было имя.

- Хорошо развлекся? – спросила я появившегося на палубе Гектора.
- Прекрасно. Такая задница… - захохотал он. – А ты…С коммодорчиком поссорилась?
- Да нет, - улыбнулась я, отворачиваясь и чувствуя, как горькие горячие слезы жгут уголки воспаленных глаз. Вот и началась моя кровавая дорога к любви Элизабет. А без крови я уже давно не умею…

14

Глава пятая.

Нет смысла описывать, как нас встретили на Тортуге. И нет смысла утверждать, что корабль флота ушел из этого милого места целый и невредимый – не любят здесь представителей закона, что поделаешь…Здесь я распрощалась с Барбоссой – под пьяные вопли местной швали и похабный гогот новой команды. Ну не отличаемся мы благодарностью, да, это я согласна. Если Валерею я что-то и должна, то этому напыщенному ублюдку, смотрящему на нас как на золотых тараканов, абсолютно ничего – в конце концов, он за меня не умирал. А так на память о порте Руэлл у меня останется неплохая сцена у причала.
Первые несколько дней я без цели шаталась по Тортуге и впитывала, словно губка, слухи и сплетни. Иногда здесь я узнавала о себе столько нового… Например, девицы из таверн очень любили рассуждать о моих болезнях. За несколько часов я услышала столько нового о женском теле, что пришлось избавляться от этих познаний в компании мужиков. Несмотря на то, что они пытались меня завалить, пиратами оказались неплохими.
- В команду пойдешь?
- К такой красотке-то – за милую душу, - рыгнул их вожак.
Хороша красотка, морда в полоску, одежда – лохмотья, руки – в ожогах. Не, ну почему я не мужик?
Человеку нужна цель и смысл – это то, что я поняла за свою жизнь. А сейчас я потеряла след, даже на Тортуге ничего не знали…В общем, можно смело отчаиваться. Хо-хо. Ха-ха.
Так. Стоп. А она вообще была?
- Да какая, на х…й, цель? – завопила я благим матом, швырнув в стену кружку. Надо отдать ей должное – выдержала посудина, дерево вообще предпочтительнее глины. Среди пиратов точно.
- Эй, девочка, не буянь, - пробубнило нечто жвачное человекоподобное, медленно сползая под стол.
- Сам ты…девочка, - буркнула я.
- Нее… - икнул этот индивидуум и отрубился.
- А не пошли бы вы все в задницу, - с грохотом отодвинув стул, я встала и вышла из таверны.
Эта сцена была последним, что я помнила. Изредка еще проблескивали в сознании дни, когда монет в карманах явно не хватало на то, чтобы купить рома – и тогда боль. Боль измученного сознания и измученного тела, раскалывающейся головы и спины. Отчаяние – да, оно самое. В такие моменты боль и ярость становятся куда более верными спутниками, чем рассудок, потому что разум заставляет страдать намного сильнее заглушаемой спиртным боли и совести. Говорите, вам жаль этих несчастных и опустившихся? О да, вы, надутые высокомерные мужланозавры, их цыпочки-подружки, пустые, словно фляжка Гиббса! Если все, что вы видели – это заботу и нежность, не спешите с отвращением обходить валяющегося в грязи. Не спешите. Потому что как только вы пройдете мимо, он вонзит нож вам в спину. Ром, драки, кости, ром, драки, кости, ром, драки, кости…Темнота.
- Я же говорю – не жилец она, - до боли знакомый голос. Попытавшись собраться с мыслями, я потерпела сокрушительное поражение – поскольку мыслей не было ровным счетом никаких. Робким призраком на краю сознания притаилась память о предыдущих днях.
- Оставьте меня в покое и идите нахер, - прохрипела я необычайно длинную для моего положения фразу. Потом открыла глаза и тут же прищурилась – сквозь запыленные стекла пробивался яркий солнечный свет.
- Бегу, - негромко рассмеялся обладатель голоса и поцеловал меня в лоб.
- Тиг, - выдохнула я, ухватившись за его руку и садясь. – Как вы… Извините, я…
- Всегда знал, что, как только я выберусь на эту помойку, обязательно встречу тебя, малышка.
- Знала бы, что вы сюда выберетесь, не позволила бы себе настолько опуститься.
- Но, с другой стороны, если бы я сюда не выбрался, я бы тебя не встретил, - ухмыльнулся Тиг. – Когда я зашел в таверну, тебя разыгрывали по кругу на кости. Судя по всему, не в первый раз.
Я молча опустила голову.
- Ох, надрать бы тебе наглую задницу, - вздохнул он. – Почему-то я всегда отношусь к тебе мягче, чем надо. Вставай.
Так же молча я спустила ноги с кровати и встала, чуть пошатываясь.
- Выпить нет? Башка трещит…
- Выпить-то есть, но тебе не дам, - нахмурился Тиг. – Пойдем-ка на палубу, там с тобой кое-кто поговорить хочет…
В Тигом Воробьем я познакомилась абсолютно случайно, когда Джек возвращался проведать мать. Судя по его виду, делал он это не чаще чем раз в десять лет, и тот визит назвать особенно радостным не получилось. Я тихо стояла у дверей на правах временной подружки этого обормота, рассматривала грязный зал и про себя ругалась. Закончив натянутый обмен любезностями, Джек подошел ко мне и представил своему отцу.
- Хмм…Интересно, - усмехнулся тогда Тиг. – Где ты ее откопал?
- Как обычно, - тонко улыбнулся Джек. Не очень-то приятно знать, что тебя обсуждают словно вещь, но делать нечего – кто Тиг Воробей, а кто Анна-Мария.
- Что же, мадемуазель, приятно познакомиться.
В тот раз он, наверное, меня даже не запомнил – очередная пассия его сыночка. В следующий раз мы пересеклись уже в море, когда Джека рядом со мной не было – два пиратских корабля сошлись на Родине ветра, и не знаю, что помешало Тигу присвоить себе мой корабль – презрение ли к женщине на море или простая снисходительность, но ушла я оттуда живая и даже довольная. Пожалуй, Тиг Воробей – единственный человек, о платоничности отношений с которым я даже жалею. Кстати, нельзя не заметить, как перекликаются побрякушки в нечесаных воробьиных головах – и Тиг, и Джек выглядят почти одинаково, если смотреть издали. Как цинично объяснил потом сам Джек, стрелок не очень хорошо понимает разницу, а убить Тига Воробья хочется много кому. Тогда мне пришлось не по вкусу, что Тиг подставляет под удар своего сына. А потом поняла – уйдет Джек, уйдет легенда. Уйдет Тиг – уйдет пиратство.
На палубе меня ждал…Барбосса.
- Старый развратник! – завопила я, - что ты тут делаешь?
- За тобой, цыпочка, - скривился он, - без твоей задницы в нашей постели пустовато.
- «Нашей»? – заинтересованно прислушался Тиг. – Анна, я не думал…
- Нет-нет, - поспешно ответила я. – Я еще хуже.
- Она еще хуже, - согласился Барбосса с довольной улыбкой.
- Так, Гектор, не приставай, - Воробей-старший повел нас на корму, и, убедившись в том, что пираты не выглядывают изо всех щелей, спросил, - ну и какого, извините, хрена?
Я глубоко вздохнула и начала рассказывать. Лгать Тигу бессмысленно – человека, столь явно видящего ложь, на свете просто не существует. По мере того, как я углублялась в повествование, выражение лица Воробья становилось все мрачнее и мрачнее. В конце рассказа он сидел, подперев рукой голову, и тихо ругался.
- Так, значит, баба… Джека ты отправляешь в отставку?
- Джеку была поставлена Черная метка, - как всегда некстати, вмешался Гектор. Тиг пристально оглядел его с ног до головы, и тот буквально за секунду потерял добрую половину своего барбоссного достоинства.
- Этот парень и от Джонса уйдет, - хмуро проговорил он, - но, судя по всему, тебя это уже не волнует.
«Волнует! – хотелось закричать мне, но ехидный взгляд Барбоссы заставлял держать себя в руках, - еще как волнует!»
- Не особенно, уж простите. То есть смерти ему я не желаю, а остальное…
- Ясно, - прервал меня Воробей. – Если ты думаешь, что я стану тебе помогать, то ошибаешься. Ты прости, малыш, строить личные отношения каждому пирату дороговато выйдет.
Я вспыхнула:
- Ну хотя бы не мешать. Можете высадить меня где угодно.
- Где угодно не буду, - хмыкнул Тиг, - вы с Барбоссой отправляетесь к своей любимой колдунье.
Тиг пообещал – Тиг сделал. Через несколько дней мы с Барбоссой сошли на берег. Как странно…С момента моего отсюда отплытия я не добилась ровным счетом ничего, и мой маршрут «Остров-Руэлл-Тортуга-остров» заставлял меня чувствовать жгучий стыд. Не перед Элизабет, разумеется. Перед собой.
Тиадалма встретила нас обоих весьма равнодушно, будто мы и не покидали ее захламленного домика. Единственное, что она сказала мне при встрече, окинув пронзительным, немного даже недобрым взглядом, было:
- Когда речь заходит о судьбе двух людей, иногда лучше пропустить ход, чем пороть горячку.
Я не нашлась что ответить. И вновь потянулись дни, заполненные гуляньем по джунглям. Сколько их было? И не скажешь…Дни, проведенные в таком месте, легче пуха, они уносятся вдаль, не оставляя о себе ни малейшего воспоминания, невесомые и неуловимые, подобно прикосновению крыла ночного мотылька к разгоряченной коже.
Это бессмысленное существование прекратилось, когда мы с Тиадалмой, встретившись, в один и тот же момент охнули от тупой ноющей боли в груди. Она не была особенно острой…Но ощущение чего-то бесследно исчезнувшего, ушедшего, растаявшего в зыбком воздухе нас уже не покидало. В джунглях тоскливо и одиноко вскричала какая-то птица…

Беззвучно плыла по темной заводи шлюпка, весла неслышно касались воды, отодвигали в сторону привядшие желтые лилии. Туземцы стояли, опустив головы, держа на ладонях свечи; неровные тени бросают деревья, выражение горя и усталости на лицах плывущих. Мир посерел. Мир потускнел. Тут я поняла, что просто не хочу видеть никого из них – да, я заметила, что среди пиратов промелькнуло лицо Элизабет – огромные глаза на исхудавшем лице, но видеть ее мне было еще тяжелее, чем не видеть. Прикоснувшись к моему локтю, Тиадалма указала мне на маленький чердак своей хижины, и я поняла ее без слов - рядом с этими людьми мне делать уже нечего…Зарывшись в пыльные листья и закрыв глаза, я слушала негромкий разговор пиратов. Ничто во мне не дрогнуло, когда начала говорить Элизабет. Ничто не изменилось, когда колдунья нерешительно намекнула, что Джека можно вернуть. Уилл и Элизабет… Между ними уже возникла какая-то связь.
Я стою на развилке. Что за выбор передо мною? Я не знаю карт противника, я не знаю приза в этой игре, и у меня на руках последняя карта, которую я тоже не знаю. Удивительно, как такое может заставить понять, что пора сделать шаг в сторону и дать им пройти мимо..
А потом или тихо смотреть им вслед, пока не скроются за горизонтом или осторожно шагать позади, никогда не выпуская из вида…
Жестокий выбор.

И врагу не пожелаешь. В игру вступил Барбосса – я чувствовала разлитое в воздухе удивление, негодование, восхищение… Но мне было все равно. Дороги замкнулись в кольцо. Я не могу выиграть, я не смогу даже красиво проиграть. Безнадежность и отчаяние последних дней, дремавшие до этого момента, заставили меня горько улыбнуться. Кто сказал, что пират не плачем?  Плачет, еще как плачет…но слезы его куда более дорогие, чем слезы обычного человека, даже мужчины. В них нет эмоций, в них нет чувств. Они – концентрированное отчаяние, сгустившееся понимание безнадежности.

И вроде вот пытаешься перевернуть очередную страницу своей жизни, а непослушный ветер вырывает хрупкие страницы и переворачивает их обратно... Упрямый…
Я снова горько улыбнулась и незаметно для себя погрузилась в сон. Эту игру я проиграла.
Хоть бы утешительный приз подкинули.

- Анна-Мария? – голос разбудил меня. Женский голос. Ее голос. Я открыла глаза – лунное сиянье проникало в щели крыши, поднятые пылинки кружились в узких полосках света. Едва слышно шуршали сухие листья под моим телом.
- Да, – коротко ответила я. Ощущение неправдоподобности происходящего не отпускало меня.
- Что ты тут делаешь? – неприятный тон, неприязненный. Нарочито грубый.
- А ты? – без выражения ответила я вопросом.
- Я…Мы здесь, чтобы плыть за Джеком, – «мы» было подчеркнуто особенно.
- «Мы» - это кто? – не удержалась я. Лежать было безумно приятно, а то, что моя собеседница была вынуждена стоять, ее явно злило.
- Я, Уилл и все остальные, - упрямо дернула она подбородком.
- Ааа, так значит вы с Уиллом уже отдельно считаетесь, - равнодушно констатировала я. – Ладно, я тебе зачем понадобилась? И как ты меня нашла?
Даже лежа, я чувствовала ее возмущение и негодование. И это доставило мне удовольствие.
- Тиадалма сказала, что ты…
- Раз Тиадалма сказала, значит, ты спросила, - перебила я, ощущала ее замешательство. Ну вот ты себя и выдала.
- Да, - опять дернула она головой. Грязные волосы уныло упали на лоб, – я хотела тебя…
- Очень мило – желать встречи со мной, мисс Суонн, - высокомерно улыбнулась я. Она закусила губу и все-таки присела рядом со мной, и я тоже переменила лежачее положение на сидячее. Элизабет неожиданно прошептала, утратив всю свою надменность:
- Не только увидеть.
Она схватила меня за руку. Ну что за безобразие, в самом деле?
- Ммм, да, малыш? – краем рта улыбнулась я и развернулась к ней. В ответ эта леди рывком притянула меня к себе и, прикоснувшись губами к моему уху, едва слышно выдохнула:
- Ты сама все прекрасно знаешь.
Я негромко рассмеялась, отстраняясь.
- Я – да, я знаю, чего я хочу. Я знаю даже то, чего хочешь ты. А вот ты не знаешь ни того, ни другого.
Она посмотрела на меня расширившимися глазами, а потом уверенно протянула руку к вороту моей рубашки.
- Ты так в этом уверена?
И глубокий поцелуй, последовавший за этими словами, полностью убедил меня - детка знает, чего хочет.


Вы здесь » Фанфикшн » "Пираты Карибского моря" » Старый пергамент