***
Итак, старый пират дожевал последнее яблоко и начал свой рассказ. Посетители затаили дыхание, никто не осмеливался перебивать незнакомца.
- Все вы слыхали, конечно же, о капитане Джеке Воробье? Удалец, победил самого Морского Дьявола в неравной схватке, обдурил Ост-Индскую торговую кампанию во главе с мистером Беккетом, - народ в нашей таверне зашевелился, подсаживаясь к гостю поближе. Никто и не мог предположить, что речь пойдёт о таком. Катлер Беккет уже лет двадцать пять, как был губернатором Ямайки. Он был жестоким и коварным человеком, так что никто не осмеливался говорить о нём ни слова дурного. Но незнакомец и не думал поправляться.
- Эй, кто бы ты ни был, но ты несёшь небылицы! – вновь поднял со стола тяжёлую голову Джо.
- Считай, как знаешь, - отвечал пират, - но можешь быть уверен, шрам через всё лицо господина Беккета оставила шпага Джека Воробья в той страшной битве, двадцать пять лет назад.
Все застыли в немом ужасе, а может, и восхищении. У Катлера Беккета действительно был огромный, отвратительный шрам, проходивший через всё лицо, и сделавший его слепым на один глаз.
Дальше слушатели предпочитали не возражать, а внимать рассказчику. Каким-то странным образом он заслужил их доверие, если не уважение.
- Таким образом, Джек избавился от своего страшного проклятия, да и со старым врагом, заклеймившим его много лет назад, расквитался, – продолжал гость, как ни в чём не бывало, - Джек был свободен как ветер. Он получил назад свою Чёрную Жемчужину – корабль, равного по скорости которому до сих пор нет. Вы можете мне не верить, но я видел всё это собственными глазами. Однако Джек Воробей получил не только корабль, но и женщину. Вы, может, слышали про мисс Элизабет Суонн?
- Кажется, так звали дочку предыдущего губернатора? – неуверенно спросил какой-то старик.
- Верно говоришь, парень, - продолжал пират, - Мисс Элизабет была гордячкой, избалованной, норовистой бабёнкой, но ещё она была изрядной красоткой. Большие, карие глаза, длинные пшеничные волосы, стройная, ладная фигурка. Она приглянулась Джеку. Он не мог затащить её в постель – мисс Элизабет была обручена с кузнецом Уиллом Тёрнером и не желала отдавать свою невинность грязному пирату. Однако вынуждена была помогать Джеку в его борьбе с Морским Дьяволом. Её проблема была в излишней честности и щепетильности. Однажды она предала Воробья, коего искренне считала другом, и не могла уже предать во второй раз. У этих двоих были странные отношения. То они ворковали, что твои голуби, то ссорились и дрались, будто кошка с собакой. Когда всё кончилось, никто из команды Чёрной Жемчужины уже не сомневался, что мисс Элизабет поплывёт вместе с Джеком навстречу  приключениям. У неё была истинно пиратская душа. Урождённая аристократка, она вовсе не привыкла ходить в корсетах и перчатках, её больше устраивало тянуть канаты и лазать по снастям. В общем, так всё и вышло. Мисс Элизабет осталась с Джеком. Не буду рассказывать, что случилось с её отвергнутым женихом – речь сейчас не об этом.
Джек был счастлив, как никогда. Он заполучил то, о чём долго мечтал – корабль, женщину, безопасность. Фортуна была явно на стороне своего любимца. Хочу заметить, мисс Элизабет вовсе не была грелкой для постели у Воробья. Она была настоящим моряком, если, конечно, можно сказать такое о хрупкой женщине. Стервозный характер, жёсткость в бою и прямота сделали из неё настоящую любимицу команды. Её боялись и уважали, но не как бабу, а как старпома капитана. Её слово было законом, и никто даже помыслить не мог о её прекрасном теле – эта прерогатива принадлежала исключительно капитану.
Чёрная Жемчужина грабила торговые суда уже пять лет, оставаясь неуловимой. Лизи и Джек успешно пополняли свои запасы золота. Говорят, и по сей день их сокровища зарыты на неком острове, которого нет ни на одной из известных карт.
Однажды, корабль Джека зашёл в гавань острова Барбадос. Воробей и Лебедь намеревались продать часть награбленного перекупщикам, подлатать Жемчужину, да и как следует поразвлечься. Они уже слишком давно не спали на настоящих шёлковых простынях и не плескались в тёплой ванне, хотя изрядно любили это занятие. Лизи и Джек после пяти лет совместного плавания, конечно же, стали деловыми партнёрами, под их командой в Карибском море ходило ещё несколько кораблей, но страсти своей они не растеряли, оставаясь такими же влюблёнными дураками, что и в самом начале своего путешествия. Чувства их были странными, противоречивыми. Порой Джек выходил на капитанский мостик с расцарапанным лицом, а Лизи еле ходила, передвигаясь исключительно вперевалку, но друг за друга они готовы были убить любого. Это было что-то сжигающее, чувство, подобное огню. 
Позвякивая оружием и многочисленными украшениями, они вошли в одну из самых дорогих таверн на всём острове. Здесь не любили принимать всякую шваль, вроде пиратов, но для Воробья и Лебедя делали исключение – золото всегда приятно позвякивало в их карманах. Элизабет и Джек заказали много еды, но ещё больше рому. Джек всегда был пропойцей. Не знаю, каким образом, но он постоянно балансировал на грани алкогольного безумия. Порой, напившись, он необычайно менялся, становясь злым и угрюмым, таким, что даже любимая Лизи не могла его развеселить. Элизабет не нравилось это излишнее пристрастие Джека к огненному напитку, но поделать она ничего не могла, хоть пагубная привычка и пожирала её любовника изнутри.
На этот раз они наслаждались в компании друг друга всеми теми лакомствами, которых были лишены долгие месяцы, находясь в постоянном плавании. Здесь был и нежный поросёнок, и курица, запечённая с яблоками, и разнообразные овощи, и самый настоящий хлеб; множество различных фруктов, сладкое, пьянящее вино для Элизабет, горький терпкий восьмидесятиградусный ром для Джека. Наконец, порядком захмелев, да и наевшись всласть, парочка решила подняться в приготовленную для них комнату и немного отдохнуть.
Одной рукой Джек держал очередную бутылку рома, другой – приобнял свою женщину рукой за талию. Так они поднимались по лестнице. Джек шёл с трудом, его ноги заплетались, равно как и язык:
- Цыпа, - проговорил он, стремясь запустить ей руку под рубашку, - Ты такая сладкая, так бы и поимел тебя.
Элизабет в ответ только усмехнулась хищной улыбкой:
- Успеется, Воробей. Ты сначала научись сам ровно стоять, а потом уже…
- Что? – казалось, Джек был крайне возмущён такой бестактностью, но на его губах играла озорная улыбка, - Знаешь, цыпа, никто ещё не жаловался на такие вещи. Вот Жизель в последний раз вообще сказала, что не разу не видела такого большого члена как у меня! – победно усмехнулся он, но, увидев лицо Элизабет, неожиданно понял, что явно сболтнул лишнего.
Как Лизи не старалась, сделать Джека полностью своим она не могла. Бесспорно, он любил её и ставил выше всех остальных, но всё-таки страсть к прекрасному полу у Воробья не могла заглушить даже Элизабет. Периодически Воробей гулял налево, за что бывал изрядно бит своей второй половиной.
Элизабет взвилась, словно фурия. Она злобно посмотрела на Джека и, прошипев: «В таком случае имей сам себя, Воробушек», скинула его руку  со своей талии и скрылась в комнате.
Джек чертыхнулся, проклиная себя за глупость и слишком длинный язык.  Теперь он точно знал, что этой ночью ему не видать тела Лизи, как собственных ушей. Конечно, он мог отправиться в ласковые ручки к местным шлюхам, но что-то его удерживало: может, совесть проснулась, хотя я полагаю, что Лизи была одной из самых искусных женщин в любовных утехах –это-то и останавливало Воробья.
Постояв немного на лестнице, приложившись очередной раз к бутылке рома, Джек отправился следом за Элизабет. Когда он вошёл, она уже расстёгивала портупею. Джек осклабился, полагая, что Лизи быстро простила своего непутёвого любовника, и уже готова принять его с распростёртыми объятиями. Но всё было совсем не так просто. 
- Что, крошка, уже раздеваешься? – засмеялся Воробей ей в спину.
Элизабет обернулась.
- Даже не думай, Джек. Я уже сказала, вали к своим шлюхам, я с тобой спать не буду, - она стащила с ног сапоги и босиком прошлёпала к тазу с водой. Наклонившись, Элизабет стала омывать разгорячённое уличной жарой лицо. Джек стоял и глядел на её прекрасную задницу. Желание в нём поднималось острой, жаркой волной. Замешанное на алкогольных парах, оно ещё больше будоражило мозг капитана. Джек защёлкнул замок на двери. Элизабет не обернулась. Памятуя о том, что Элизабет частенько любила грубый секс, с ругательствами и обменом всеми возможными телесными жидкостями, медленной, раскачивающейся походкой Джек приблизился к Лизи и положил ей руку на талию. Она вздрогнула и отстранилась, выпрямляясь. Тем временем Джек поставил на прикроватный стол бутылку с ромом – руки освободились, и теперь он мог действовать. Лицо Элизабет было мрачным и затравленным, но Джек в одну секунду настиг её и, схватив в охапку, потащил к кровати. Элизабет яростно сопротивлялась, так, что через несколько минут борьбы всё лицо Джека было в кровавых полосах от её ногтей, но всё же силы были слишком неравны. Джек повалил Элизабет на постель, придавив своим телом к мягким приятно пахнущим простыням. Она отчаянно брыкалась, понося Воробья всеми известными бранными словами, но сделать толком ничего и не могла. Джек же упорно стаскивал с неё штаны. В конце концов, ему это удалось, он с силой раздвинул её ноги, и с упоением вошёл в её тело. Элизабет перестала дёргаться. Он чувствовал, что она хочет его так же, как и он её, хотя и злится на его действия.  Он вошёл в неё легко и гладко, не было никаких преград или сопротивления её тела – без сомнения она его очень хотела. Джек ухмыльнулся своим мыслям – Лизи слишком любила выглядеть сильной и обиженной и никогда бы не признала, что её тело банально хочет того же, что и его. Он подтянулся на руках и резко вдвинул себя в её тело. Она закрыла глаза, её ресницы затрепетали. Несколько коротких толчков, и она уже застонала в его объятьях. От обиды не осталось и следа. Джек всегда умел найти подход к женщинам. Он мял её грудь в своих ладонях, кусал за соски, зная, что на тонкой красивой коже останутся синяки. Она постанывала, как и любая другая женщина на её месте. Это делало её просто женщиной, а не грозным пиратским капитаном. Хрупкая, обнажённая, она лежала под весом его тела и наслаждалась процессом. Оба они намокли от пота, их тела лоснились и блестели в ровном дневном свете, просачивающемся через тяжёлые шторы на окнах. Джек вбивал и вбивал своё тело в её. С каждой секундой она всё больше извивалась и теряла самоконтроль. Она прикусила нижнюю губу только чтобы не кричать. Это было так странно и сладко – её пытались изнасиловать, но насилие превратилось в удовольствие, как часто и бывало с Джеком. Ещё несколько толчков, грубых, жёстких, сметающих всё её самообладание, и он кончил в её тело горячей волной. Элизабет чувствовала, как внутри неё проливается его семя. Они уже пять лет кувыркались между простыней, но до сих пор Элизабет ни разу не была беременна. Иногда её это удручало, хотя по большей части радовало – её жизнь не была приспособлена к детям.
Джек вдвинулся в Элизабет последний раз, и она почувствовала, что внизу её живота разливается взрывной волной знакомое тепло удовольствия. Они оба кончили. Да уж, на этот раз хотя бы не только он. Джек открыл глаза и заглянул в лицо Элизабет. На его лбу бисеринками собирался пот, дыхание участилось, косички волной сбегали по плечам. Элизабет уставилась на него в ответ – и почему он так чертовски красив? Он поцеловал её в лоб и выскользнул из её тела, ложась рядом. Тут же он схватил со стола бутылку рома и приложился разгорячёнными губами к её горлышку. Лизи чувствовала, как по внутренней стороне её бёдер стекает его семя, и неожиданно она почувствовала себя униженной и разбитой:
- Ну? Доволен? – грубо спросила она, не поворачивая лица – в её глазах плескались зарождающиеся слёзы.
- Равно как и ты, цыпа, - парировал уставшим, удовлетворённым голосом Джек.
- Хм… такого плохого секса у меня не было давно. Даже Уилл Тёрнер был в постели лучше, - Элизабет сама не заметила, как произнесла эти слова. Она испуганно, но одновременно и с любопытством, осторожно посмотрела на Джека.
Его глаза стали практически полностью чёрными. Гнев блистал в них яркими искрами. На имя кузнеца в их паре было наложено табу давным-давно, когда Элизабет его оставила, но Джек ещё долгие годы сомневался, кому же всё-таки Элизабет отдала честь первой ночи? Это тёмное знание грызло его изнутри. И сейчас он практически получил подтверждение своим страхам.
Джек медленно развернулся, нависая над Элизабет. На его лице засохли капельки крови – Лизи достаточно сильно исполосовала загорелую кожу. Он некоторое время смотрел на неё, а затем, с силой, наотмашь, ударил по лицу. Голова Элизабет дёрнулась и откинулась на подушки. Щека горела со страшной силой, а внутри закипала неведомая доселе злоба. Он никогда её и пальцем не трогал, но сейчас перешёл все границы. Элизабет замахнулась и с быстротой и злобой, присущей, пожалуй, только женщинам, ударила Джека кулаком в челюсть. Джек упал на подушку, перед глазами бегали цветные пятна, челюсть начинало ломить, Воробей отчётливо ощущал, как по его лицу горячей струйкой стекает кровь – он потрогал ударенное место, а отняв руку, увидел на ней красный след. Элизабет явно ударила той рукой, на которой было большое агатовое кольцо. Металл порвал кожу – теперь на его лице останется ещё один шрам. Не спеша, Джек поднял бутылку и хотел уже приложиться к содержимому¸ но Элизабет снова яростно ударила его, на этот раз, пытаясь столкнуть его с кровати. Руку Джека отбросило вниз, бутылка со звоном разбилась о тяжёлые поручни кровати. В руках у Джека осталась лишь горлышко с опасными зазубренными краями. Осколки от бутылки скользнули по его обнажённому телу и с жалким звоном упали на пол. Элизабет продолжала пребывать в ярости. Стоя на коленях, она замахнулась для третьего, беспощадного удара. Джек как будто  не собирался защищаться. Он улыбался ей нахальной, самодовольной улыбкой. И вдруг неожиданно осколок от бутылки, видимо, оставшийся в простынях, больно врезался в его колено. Джек чертыхнулся, его рука непроизвольно дёрнулась вперёд. В следующую секунду он почувствовал, что Элизабет как-то тонко, тяжело вздохнула. Подняв на неё взгляд, он увидел, что заостренный край бутылки входит в её живот почти до горлышка. Глаза Джека расширились, пот струился по лицу. Он не понимал, как это получилось. Бутылка торчала из живота Элизабет, кровь струилась тёмными ручьями по красивой загорелой коже.
Джек подхватил Элизабет на руки и бережно положил на постель. Она беспомощно моргала. Возможно, сказывался болевой шок, или просто она не понимала, что же с ней произошло.
- Сукин сын, ты меня порезал, - неожиданно чётко выдохнула она.
- Лизи, Лизи, я…я… ты же знаешь…я не хотел, это всё случайно получилось. Ты знаешь, цыпа, - голос Джека дрожал. Это было страшно. Лицо Элизабет побелело за какие-то секунды, кровь отлила от кожи, оставив загар как неприятную и неестественную маску поверх белого, словно бумага, лица.
- Прекрати, - ответила она еле слышно, - Соберись и вынь из меня эту гадость.
- Лизи, - Джек медлил, он знал, к каким последствиям может привести попытка вынуть бутылку, - Ты можешь от этого умереть…
- Я и так подыхаю, - взвилась она, - Так какая разница?
Её глаза были огромными чёрными озёрами на бледном усталом лице. Джек схватился за горлышко бутылки и потянул на себя. Элизабет громко и истошно закричала, тёмная кровь, теперь уже вперемешку с красной, заливала простыни постели. Все руки Джека уже были в крови, равно как и тело Элизабет. Наконец, Джек выдернул стекло из тела любовницы. От боли она почти потеряла сознание, находясь на грани реальности и бреда. Неожиданно Джек почувствовал мерзкий запах. Пахло застарелым дерьмом и тухлятиной. Он нагнулся над раной женщины и почти сразу отпрянул. У Элизабет был порван желудок, если бы она не лежала на постели, надорванные кишки выпали бы отвратительной массой прямо из раны. Джек знал, что с такой дырой в животе долго не живут. Он отодрал кусок материи от простыни и пытался перевязать рану на её животе, но ничего не выходило – кровь пропитывала простыни моментально, и Джек не знал, как её остановить. Элизабет не приходила в сознание,  её веки дёргались, напор крови, однако, упал. Это могло означать только одно – её осталось не так уж много в щуплом теле Лизи. И тут в считанные секунды всё прекратилось – мисс Элизабет умерла. Джек в ужасе смотрел на картину, представившуюся его глазам. На полностью красных мокрых простынях лежала женщина, с отвратительной раной на животе, сквозь которую проглядывали кишки. Мерзкий металлический запах крови заполнил собой всё пространство, Джек попытался сглотнуть, но тошнота подкатила к горлу. Он еле успел свеситься с кровати, когда начал блевать. Весь его обед, весь ром, всё, вплоть до желудочного сока было стравлено на ковёр.
Джек сидел на кровати, почти полностью покрытый кровью, словно глазурью, и обнимал мёртвое, но всё ещё тёплое тело Элизабет. Не знаю, какие уж мысли его посещали, но явно не самые светлые. Он убил женщину, которую почти боготворил, собственными руками. Конечно, они часто ссорились и собачились, но он её любил. И тогда он просто пытался не сойти с ума от того, что сделал своими руками, пусть и не желая этого вовсе.   
Прошло, должно быть много времени. Когда Джек очнулся, на улице уже стояла глубокая ночь. Луна заглядывала в окно комнаты, серебря подсохшие кровавые пятна на кровати. Над телом Элизабет кружился небольшой рой мух. Её тело в жару начинало слишком быстро портиться. От него исходил отвратительный запах разорванных кишок и гниения, хотя, на самом деле, прошло не больше восьми часов, и плоть не успела ещё испортиться как следует.
Джек встал  и оглядел себя в зеркале. Безумные чёрные глаза, одежда почти полностью покрытая слоем засохшей крови. Ничего, ночью не будет заметно. Джек уже принял решение – необходимо похоронить тело Элизабет.  С одной стороны, каждый человек достоин нормального отношения даже после смерти, тем более его девочка, ну а с другой – нет тела - нет убийства. Его и так разыскивают по всем островам Карибского моря за мародёрство, убийства и грабёж. Не хватало ему ещё иметь на своей шее и смерть губернаторской дочери.
Джек кое-как оттёр своё лицо от засохшей крови и слёз, хотя он и не помнил, когда плакал, и стал натягивать на Элизабет одежду. Её тело как будто задеревенело и не хотело двигаться. С трудом Воробей всё же надел на неё рубаху и штаны. Порывшись в шкафу, он нашёл запасные простыни и обернул ими тело Элизабет, словно коконом. Затем в дело пошли половики. И вот это уже вовсе и не мёртвая мисс Суонн, а всего лишь большой тюк с одеждой или, может, оружием. Он взвалил Элизабет себе на плечи. Отперев дверь, Джек осторожно вышел на лестницу. Никого не было. Таверна давным-давно была закрыта, и все разошлись по своим комнатам. Даже хозяева уже отошли ко сну. Джек тихо скользнул по лестнице и, отперев тяжёлый засов, выскользнул на улицу. Весь город спал. Должно быть, было уже часа три ночи. Не замеченный никем, Джек пробрался на самую окраину города и углубился в лес. По пути, в каком-то из амбаров он  прихватил лопату, желая самостоятельно зарыть тело мисс Суонн.
Углубившись в буйные джунгли Барбадоса достаточно, Джек нашёл подходящее место – небольшой холм на поляне и начал копать. Он рыл могилу до самого утра, до кровавых мозолей на усталых руках, но всё это было уже не важно. Единственное, что мог сделать он теперь, убийца и самый настоящий ублюдок, - похоронить Элизабет по-человечески.
Наконец, всё было готово. Джек освободил Элизабет из кокона простыней и в последний раз посмотрел в её бледное, но всё ещё прекрасное лицо. Со слезами он поцеловал её в посиневшие губы и как можно осторожней опустил тело в могилу. С глухим стуком труп ударился о дно могилы, затем Джек накрыл его тряпьём и забросал землёй. Дело было сделано.
Не осталось ничего от Элизабет, будто её никогда и не было, равно как и его самого.