О стихах.
Стихи надо писать от руки
Под свист переметочных пуль в окопах.
На ощупь, когда не видно ни зги,
Под перышка скрип и пергаментный шепот.
Надо писать под сабельный звон,
Под стон такелажа и пение ветра.
На стенах тюрьмы – дровяным угольком,
На облаке сизом – солнечным спектром.
Писать, прикрывая ладонью свечи
Огарок, спасенный последними силами,
Что лепесточком трепещет в ночи;
Писать на воде навозными вилами…
Писать надо кровью, когда нет чернил,
Писать на песке, когда нет бумаги,
Сжимать карандаш из последнейших сил,
И сидя, и лежа, и в беге, и в шаге.
Надо писать, чтобы, как угольки,
Под слоем золы они загорались…
Стихи надо писать от руки,
Пока они в мыслях навек не остались…

Это я к тому, что я сама, как ни пытаюсь, не могу себя заставить сочинять стихи за компьютером. (Проза - другое дело, от руки ее сложнее "видеть".) Как говорила Диана Арбенина, это натуральный секс между ручкой и бумагой.)))

Отредактировано Liana (2008-12-11 19:24:46)

Коротенькое, написанное по заказу для композиции по стихам военного времени…

Все эти юные ребята,
Стихи – и то не про войну,
И вдруг – на фронт! И вдруг – в солдаты,
И за себя. И за страну.
Стихи на фронте – солнца лучик.
Забьешься под огнем в окоп,
И вместо легкой авторучки –
В руках винтовка со штыком…

Сразу предупреждаю - это давнишнее.) Поэтому не очень качественное.))

Тортуга, Санталена, Порт-Роял...
Где только небу не марали глаз
(В левой руке - вихляющий штурвал,
А в правой держат сломанный компас)
Пираты - вольные хозяева морей.
Что нужно? Песня, ром и флаг.
Да абордажный крюк, да Нот-Борей,
Опасностей побольше вместо благ...

Тортуга - в этом слове плески рома,
Стук деревяшки по брусчатой мостовой,
Прибоя шум, раскаты грома,
Уверенность, что черт идет с тобой.
Порт полон. Шхуны, бриги, яхты
Под черными крылами парусов.
Боцманов желтые глаза горят как яхонт,
И зубы их скрежечут, как засов.
Там факелы пронзают горизонты,
Выплевывая блекловатый свет.
Пираты возвращаются с охоты...
Тортуга ночи - пламенный букет!..
Чадят, дымят сальные свечи,
Черные метки, клады, голос властный,
Бряцанье кружек, шпаги, сечи,
И чей-то попугай кричит: "Пиастры!"

Взмывает черный парус под фок-мачтой,
Просмоленные доски - ходуном,
Киль острый режет волны алчно,
Хмельные, как ямайский ром.
Акульим плавником мелькает треуголка,
Штурвал, компас и абордажный крюк.
Проклятое клеймо жжет кожу под наколкой,
Шхуна, послушная движенью рук...

Где только небу не марали глаз,
Левой рукой играючи штурвал
Удерживая, правой - сломанный компас
Тортуга, Санталена, Порт-Роял...

Развод мостов

Сгущаются краски белых ночей.
Плывут облака белоснежными сливками.
Развод мостов... В пустоту площадей
Окна глядят священными ликами.
Как вырезаны лунным серпом из тени,
Силуэты встают над холодной водой,
Туман растекается плачем осенним
Под режущим килем иглы золотой.
Спокойно несет Нева свои воды,
Чуть поднимается рябь над ветрами,
Спешат поприветствовать шумно свободу
Свинцовые волны, в гранит ударяя...
Так много хранится - и беды, и войны -
В памяти камня, площади, стен...
Развод мостов... Люди, спите спокойно -
Покуда судьба не встала с колен.

Визит.
Посвящается А. А. Ахматовой и Н. С. Гумилеву.

Анна Андревна,
                      Николай Степаныч,
Простите, что так вот
                               к вам зашла,
Без приглашения,
                           глядя на ночь,
Но я же не просто так -
                                 я по делам.
Который тут год?
                           Девятьсот десятый?
Пардон,
             попала немного не туда.
Опять перебои...
                  Ну что ж,
                                 виновата.
Но тоже неплохо.
                       Неплохо ведь,
                                            Да?
Главное - не опоздала.
                                 Так вот.
Извиняюсь очень
                          за дурные вести.
Грянет скоро
                    семнадцатый год
Знаю -
           дурные гонцы не в чести.
Но не хочу вас терять
                                 по второму кругу,
Ведь лучше знать,
                           чем когда не знаешь.
Николай Степанович,
                                дайте руку!
В двадцать первом -
                            вас расстреляют!
Ваша жена
                 и будущий сын
Не будут счастливей,
                              поверьте.
В судьбе своей будете вы не один,
Есть вещи страшнее
                             смерти.
Махнемте со мною,
                          в две тыщи шестой,
Поживете вдвоем в квартире-музее.
Совсем ведь неплохо,
                               вариант - золотой!
Согласны? Летим? Ну, скорее!
У вас скоро должен родиться сын -
Львом назовите, советую.
А получится девочка -
                               ну так и быть,
Зовите тогда Маргаритою.
И еще, Николай Степаныч,
                                     есть дело.
Скажем, личное даже немножечко.
Я/ как доброжелатель,
                                  вам смело
Даю советов
                   чайную ложечку.
Забудьте-ка вы эту звездочку синюю
С газельими глазками и пирожной фамилией.
Лучше Анны Андреевны, женщины-инея,
Вам не найти - 
                    растрача бессилия.
Ну вот мы и дома,
                         век двадцать первый,
Питер,
          Фонтанка,
                       дом номер Эм.
Ой, я забыла...
                     Счас, Ан-Андревна...
Тетрадочка... Вот...
                         Ваш "Реквием".
По истории написанным должен был быть
Лет тридцать спустя,
                             у ленинградской тюрьмы.
Еще тут стихи...
                    Ну чтоб не забыть.
Жизнь вашу ж серьезно подправили мы!
В свободный часок
                           как-нибудь, и без дел,
Перепишите, не тратя всех слов.
Серебряный век чтобы не обеднел.
Ну что же...
              Удачи!
                         Совет да любовь!

Я вскормлен был богатым и знатным двором,
Мной гордится хозяин, любуется гость.
Не знало свободного взмаха перо,
А клюв не вонзался в горячую плоть.
Когда-то давно, несмышленный птенец,
Из родного гнезда принесен тебе был.
Мне пожалован с вензелем был бубенец
И цепь золотая - не портить же крыл.
С тех пор, все, что знаю я в жизни своей -
Этот дворик колодцем, и эхо - мой клич,
Неба купол в линейку чугунных жердей,
Да расщелину, где прохудился кирпич.
В жаркий полдень, как сетка, шалашика тень.
Под когтями - песок и сухая ковыль.
Ты приносишь мне мятую миску раз в день,
Где в помоях и падали плавает гниль.
...А ты ведь боишься меня, человек.
Дрожишь, когда видишь меня, и сейчас
Сажаешь рукою распластанной вверх,
И косишься нервно - вдруг выклюю глаз

О наболевшем.

Красиво как глядеть со стороны,
Когда дугою бледно-серебристой,
Удар очерчивая, точно меткий выстрел,
Запляшет меч, взрывая чьи-то сны.

Как восхитительно глядеть и не дышать
На танец двух воителей смертельный,
И помнить краем мысли скорострельной,
Что лишь один потом сумеет встать.

И как же твой захватывает дух,
Когда, дорвавшись, наконец хватаешь
Свой собственный клинок, от счастья таешь -
Сбылась мечта, о кой не скажешь вслух...

И потому не сразу дашь отчет,
Что тут никто тебя жалеть не станет,
Что за удар - сторицею отдарят,
Что из-под шкур частенько кровь течет.

...Теперь надейся, мысли теребя,
Что ты живым воротишься из боя,
Что унесут с пробитой головою
Кого-нибудь другого, не тебя...

Ветер, сердце боя просит
Сквозь томления веков!..
Ветер шепот нам доносит
Тексталитовых клинков!

Сколько б воинов пред нами
Не рожала бы земля,
Если сто - сметем щитами,
Если тысяча - с копья!

Ветер северный холодный
Рвет из будничных оков,
Говор нам несет свободный
Тексталитовых клинков!

Ветер рвет на копьях стяги,
Наполняет паруса,
С испечатанной бумаги
Вызволяет голоса...

Друг за друга встанем вместе,
Победим врагом легко,
Ветер нам доносит песню
Тексталитовых клинков!

И пока бряцают латы,
Вражий круг пока широк -
Обернется пусть булатом
Тексталитовый клинок!

Средь высоких серых елей,
Сосен мертвых и гниющих
Громоздится старый замок,
Укрывая стены плющем.
Крыши башен старых, тленных
Смотрят сквозь седые ветвиЮ
Сквозь чугунную ограду,
Где шумят пройдохи-ветры.
Сад заброшенный, пустынный,
Мрамор тусклый, помутневший.
Бывшей мишуры осколки,
Жизни отблески сгоревшей.
Все мертво, тишь да безлюдье,
Лишь над портиком высоким
Зло таращатся горгульи,
Охраняя водостоки.

* * *

Бордовый зонт из мерзлых пальцев
Рвется ввысь.
Жмутся дома, как может жаться
В плену рысь.
Город возится тревожно -
Мертв ли, жив.
Струны капель режут кожу,
Как ножи.
Бродит кошка по карнизу -
Битый альт.
Сверху то же, что и снизу -
Мокр асфальт.
Стекают тучи сизым смальцем
За горизонт,
И рвется из замерзших пальцев
Бордовый зонт.

* * *

Подражание Маяковскому.

Плакали
Капли,
Капали.
Плакли -
Деревушка
На севере Англии.
Читает старушка
В кресле Евангелие.
Пакля.
Петля
Дорог
Каналов.
Небосклона
Ситец алый.
Небо склонно
К земному лону.
Земное лоно -
К неба склону.
Земля - жесткая
И колючая.
Небо сыплет
Тучу за тучею.
Тучевое платье
Скинул небосклон.
По квартире
Украдкой
Прошелся сон.
Посидел,
Послушал
Про поверья,
Заскучал и вышел,
Хлопнув дверью.
Млечный путь,
Заблудившийся в небе
Тек на грудь
Острову Эльбе.
Где-то на севере
В деревне Плакли
Стуча по стеклу,
Плакали
Капли...

* * *

Я родилась смешным щенком лохматым,
Был мокр нос, и черносливками - глаза,
На пузе шерстка нежная, как вата,
И безмятежными казались небеса...

Охотно нюхала протянутую руку,
Ловила теплый взгляд хозяйских глаз.
И чтобы только в них ослабить муку,
И умереть была готова сотни раз.

Он весел был - и Щенка заливалась,
Грустил - она всем тельцем берегла от зла.
Не ведала она, что значит боль, усталость,
И знала, для чего в наш мир пришла.

Покрыла ржавчина безоблачное небо -
Кутенка бросили в ноябрьскую грязь...
На взгляд собачий все вы, люди, немы,
И кто бы стал Кутенку объяснять?..

Глаза гноились. Отдавили лапку.
Под шерсткой поселились шрамы и клещи,
И слышал дождь, что осенью той капал,
Как Псюшка всхлипывала жалобно в ночи...

Сурова жизнь. А улица - раз в десять.
Поди спасись - трамваи, камни, плеть...
И надо ведь еще, коль сразу не повесят,
Любовь к Хозяину в собачьем сердце претерпеть.

Придет весна. Пусть не для всех, но все же;
И снова синь запляшет в вышине,
И мощная, с заплатами на коже,
Седая Псица вскинет голову к луне...

Я от тебя не отвернусь,
Что бы недели не сулили,
Как ни крепка была бы грусть,
Как ни был бы твой путь извилист.
Как ни разумен был совет,
Как будто нету этой боли,
Как будто и безумства нет,
Как будто дух летит на волю...
Ты помни - здесь горит свеча,
Здесь двери для тебя открыты,
И в день любой, и в год, и в час
Не оттолкну тебя разбитым.
Как бы ни страшен был бы взгляд,
Как бы клыки ни заострились,
Как ни кипел бы в сердце ад,
Как ни был бы твой путь извилист...
Приму, в безумии и зле,
Пот бережно сотру рукою,
И в разлетевшейся золе
Хоть искорку одну отрою...

Мой гордый волк. Клыки твои стальные.
Не знала шея, что такое цепь,
Глаза острей, чем пики ледяные,
Колючее иголок - твоя шерсть.
Мой злобный волк, не верящий, что где-то
Тебя не будут топором рубить...
Холодный волк. Седой зимой и летом,
Навеки приказавший пламени остыть.
Мой нежный волк. Ты помнишь, было дело,
Ты в своей шкуре ночью уберег
Меня от страшной смерти леденелой.
Ты помнишь это, мой любимый волк?
Мой дикий волк. Давно зажили раны,
Как водится, ты устремился в лес.
Не быть тебе вовек зверьком диванным,
Удел твой вечный - воля до небес.
Мой грустный волк. Ты знай, что в этом мире
Порой бывает некуда идти.
Случится коль, что не попасть ни в навь, ни в ирий,
Мой бурый волк - тогда... ко мне зайди...

Я не привыкла к полумерам,
Которые в цене тем больше,
Чем чаще шлем былым химерам
Бумажку с надписью "Низложен".

Боясь терять из моря каплю,
Спешим с собою на уступки,
И частью вечного спектакля
Сгниваем с каждым сердца стуком.

Нас, не умеющих до крови
Переломав себя, бороться,
Здесь греет еле теплый кофе
Взамен живого жара солнца.

Так ржавый якорь компромиссов
Нам по воде пускает вилы,
Судьбою брошен, тает вызов,
Повисший в воздухе уныло.

Поддельные бриллианты - зыбки,
От ложных счастий - не пьянеют,
И ложной теплоты улыбки
Едва ли будут не гнуснее.

Миры тебе открыли б лики,
Лишь поднимись в порыве страсти!
...Но ты тоскливо движешь льдинки,
Выкладывая в слово "счастье"...