Название: Lose yourself
Автор: Доджесс
Фэндом: КРОССОВЕР. Пираты Карибского моря/Алатристе
Варнинг: жестокость
Категория: джен
Персонажи: Новый Мужской Персонаж, Барбосса, Диего Алатристе
Саммари: ПКМ разворачивается в безвременье. Ну, это сказка, а не историческое кино, так что и хрен бы с ним. Но все-таки некоторых героев ПКМ можно однозначно отнести к определенной эпохе. Так, например, Барбосса – это первая треть 17-го столетия. 1625)) год, когда д’Артаньян прибыл в Париж. А незадолго до этого, молодой человек Гектор рассчитывал сделать карьеру в Мадриде в качестве наемного убийцы. Но не задалось.
От автора: По мотивам фильма «Капитан Алатристе», хотя книги Перес-Реверте имеются в виду. Но спаривать книги с ПКМ как-то не комильфо.
*****
Когда я познакомился с ним, он нищенствовал в Мадриде, продавая за деньги свое мужество и мастерство тем, кто был этого лишен.
(«Капитан Алатристе»)
*****
Я сижу сейчас на пороховой бочке. В прямом смысле. Я испанец, я плыву в Новый Свет на корабле нашего торгового флота, - везу золото, а, точнее, вез. Я уже больше никуда не плыву. Я приплыл.
Мне вспомнился один эпизод.
Этот эпизод, - фрагмент очень странного периода моей жизни. В это время окружающие чувствовали во мне душевную смуту, которой я не испытывал. Я ожидал должности помощника младшего писаря в учреждении, которое называл про себя Управление Городом, а настоящего названия я не знал, и до сих пор не знаю. Не интересовался. Суть в том, что оттуда управляли городом. Управляли нечистотами на улицах, сумасшедшими и публичными домами, и иногда – мелким строительством, а я разносил дурные вести и небольшие денежные суммы по адресатам. Я терпеливо ждал, пока чья-нибудь смерть расчистит мне дорогу, и я получу свою нехитрую должность. Я состоял при человеке, который в Управлении занимался встречей иностранных гостей.
В тот раз речь шла о встрече одного итальянского банкира по имени Томаззо, и так мне велели его называть. Он должен был умереть на въезде в Мадрид в темном переулке, таком узком, что двое не без труда могли там разминуться.
Моё участие в этой истории сводилось к тому, что я должен был отыскать в городе убийц, которых подобрали специалисты по встрече иностранных гостей, и проводить их к нанимателю. Моя роль была так ничтожна, что я успешно делал вид, будто не подозреваю, что речь идет об убийстве.
Первого, - Барбоссу, - я нашел на чердаке, который он снимал вместе с тосканским продавцом припарок для женщин. На чердаке было чисто и вкусно пахло. Тосканец сказал, - мылом. Я никогда не видел мыла. Тосканец показал мне сероватый кусок с неровными краями и трещинами. Не помню, чтобы это произвело на меня хоть какое-то впечатление.
Барбосса мне запомнился лучше. Я ожидал увидеть кого-то крупного и зловещего, с жестоким взглядом и уродливыми шрамами, а увидел длинного тощего парня с грязными рыжими волосами, заплетенными в толстую косу. Его лицо было изрыто оспой, нижнюю его часть скрывала неаккуратная свалявшаяся борода, верхнюю – тень от шляпы. Мне показалось, мы ровесники, потому что он был нескладен, и у него были на удивление чистые, гладкие и белые руки, как у дворянина. По рукам ему еще не было двадцати. По лицу я бы дал ему лет сто, и не простой, а развратной жизни, где было много воплей и крови.
Он таращился на меня с минуту из-под шляпы, выпучивая блеклые светло-серые глаза. Ничего не сказал, - просто спустился вниз и вышел вслед за мной, грохоча сапогами.
Второй, - Алатристе, - заседал в аккуратном недорогом трактире. До встречи с Алатристе я об этом трактире не знал, а после этой встречи часто туда захаживал. Там вкусно кормили, вокруг было чисто, а посетители говорили негромко и пили в меру.
- Я ищу капитана Алатристе.
Этот ритуал всем известен. Вы заходите куда-то, в трактир или в другое место, спрашиваете у хозяина или его жены того, кто вас интересует. В ответ они делают широкий жест, указывая в неизвестном направлении. Этот жест охватывает все помещение, указывает сразу на всех посетителей, но чтобы вас не приняли за тупорылого недоноска, вы сдержанно улыбаетесь, и начинаете блуждать от стола к столу, нагибаясь к посетителям с одним и тем же вопросом.
В некоторых местах вместо ответа можно получить по харе. Но в этом трактире собиралась приличная публика, - они качали головами, а я шел дальше, пока не нашел, что искал.
- Простите. Капитан Алатристе?
Он развернулся и вытер губы тыльной стороной ладони. У него были ярко-голубые глаза, располагающие к доверию, синяк на скуле и длинные пушистые усы с сединой, вышедшие из моды лет десять назад. Ему было от двадцати до пятидесяти, и он смотрел на меня прохладно и жестко, но без подозрительности.
- Я к вам с деловым предложением от дона Ареццо. Мне говорить прямо здесь?
Я покосился на мальчика, который сидел с ним за столом и читал книгу. Безумное занятие, особенно в полутьме трактира, в дыму и чаду. Видимо, мальчик считал себя исключительным.
Алатристе устало смотрел на меня снизу вверх несколько секунд, с обреченностью и насмешкой. Я испугался, что он ответит, что ему сейчас не нужны деньги и никакие предложения его не интересуют. Но, в конце концов, он кивнул и тяжело поднялся со стула. Я заметил, что сапоги на нем изношены в хлам и просят каши.
Могу себе представить, как ВСЁ надоело ему. Тогда я был молод, и чувствовал себя так, как Алатристе, только изредка, а теперь - постоянно. Моя память сохранила для меня один образ, - сгорбленная спина Алатристе, когда он шел впереди меня к выходу из трактира. Если бы я умел рисовать, я бы написал эту картину: его спину, дырявые сапоги, очень дорогой плащ, волочащийся по полу, шляпу с огромными полями, надвинутую на лоб, и грязные, выгоревшие на солнце патлы, выбивающиеся из-под нее. Все это в дверном проеме, загораживает яркий солнечный свет. Я бы назвал эту картину «А что делать…?». Или «Человек, который открыт для ваших предложений».
Если лицу Барбоссы было сто лет, то лицу Алатристе – лет пятьсот. Барбосса был почти ребенком, а Алатристе, - молодым мужчиной в силе, но мне они показались воплощением опустошения и усталости. Сосуды старости, - и тот, и другой.
Алатристе вышел на улицу и увидел Барбоссу. Угрюмость одного против хмурой спеси другого. Прошло секунд пять, после чего Алатристе развернулся ко мне.
- Дон Ареццо знает, что я всегда берусь за дело в одиночку.
- А вдруг дело…трудное? – робко предположил я.
- Если он считает, что я не справлюсь один, - пусть наймет кого-нибудь другого.
Я вдохнул и выдохнул, набираясь храбрости. Прикрыл глаза.
- Слушайте, капитан Латристе…
- Алатристе.
- Извините. Капитан Алатристе. Мое дело маленькое, - проводить к нему вас и этого господина.
- Какое мне дело до тебя и твоего дела? Я сейчас о себе и о нем.
Я украдкой вытер о штанину вспотевшую ладонь.
- Дон Ареццо велел напомнить вам про Малатесту. Я об этом ничего не знаю, но это мой единственный аргумент.
Алатристе замер на секунду, а потом закатил глаза и пошел прочь. Я пошел за ним, а Барбосса – за мной. Я не знал, куда мы идем. Сомнения мучили меня минут десять, я не знал, что предпринять, если мы идем совсем в другом направлении, - едва ли я мог принудить Алатристе делать то, что мне от него было надо. Потом стало ясно, что мы все же идем к Ареццо.
Там я навсегда распрощался с обоими, - и с Алатристе, и с Барбоссой, а вот друг с другом они провели еще какое-то время, и я знаю о том, что случилось, даже не из вторых, а из десятых рук. Но, тем не менее, почему-то именно этот ничем не примечательный случай я не могу стереть из памяти уже многие годы.
Может, поэтому я прямо сейчас смотрю и не понимаю, что это, - ирония судьбы или шутка, которую играет со мной моя память. Галлюцинация, порождение сознания, воспаленного смертельным страхом?
Наше судно захвачено легендарным Барбоссой. Не знаю, он это или другой Барбосса. Его лицо неузнаваемо, - слишком много оспин, слишком много шрамов, слишком много бороды на нем. Его фигура неузнаваема, - она огромна, застилает солнце. Глаза навыкате, желтые белки, рыжие патлы, сплетенные в длинную косицу. Хохот, похожий на истошное воронье карканье, исторгает его глотка. У него желтые ногти и гнилые зубы. Ему тысяча лет. На нем какая-то азиатская одежда, расстегнутая до пояса. На нем огромная шляпа с букетом перьев и какое-то золото на необъятной рябой груди. Никто бы не узнал его на моем месте. В нем не признать человека.
Но я признаю.
В тот раз они кое-как договорились с Ареццо на приличную сумму и на следующую ночь устроили засаду на итальянского банкира.
Они стояли по разные стороны крошечного переулка, втянув животы и прижавшись к стенам. Было темно, - в своей одежде они почти слились с каменной кладкой.
Они смотрели больше друг на друга, чем туда, откуда должен был появиться их клиент. Каждый опасался за свою жизнь, потому что в случае, если один умрет, второй получит и свою, и его плату. Безобразное условие, - это ясно даже мне. Никто не делает такого предложения, нанимая убийц, потому что это ставит их в положение, когда оплата зависит от смерти напарника так же, как от смерти жертвы. И Ареццо это прекрасно знал, а зачем он так поступил с ними – мне неизвестно.
Так они стояли в том переулке, и каждый боялся за свою жизнь. Алатристе боялся за свою чуть меньше, потому что он был значительно старше и бояться за свою жизнь стал понемногу уставать. Барбоссе умирать точно не хотелось.
- Почему сабля? – тихо спросил Алатристе.
- Мне легче управляться с саблей, чем со шпагой.
- Тебя по ней и вычислить легче.
- Спасибо. Я учту.
В назначенный час в переулок вошли четверо.
- Многовато…, - сказал Барбосса.
- Остынь. Это не они.
- Конечно, они.
- Конечно, нет.
Возникло недопонимание. Алатристе не умел убеждать и мог остановить Барбоссу только одним способом, но не успел, - Барбосса выхватил нож и всадил его в шею тому из четверых, что стоял к нему ближе всех. Хрипы и бульканье умирающего утонули в шуме завязавшейся драки. Она была честной, потому что одновременно в переулке могли стоять рядом только двое, - третий прыгал на заднем плане, но ничего не мог поделать. Мог только заступить на место павшего.
Такие драки как морские сражения, - короткие и кровавые. Барбосса отрубил своему противнику руку, а затем с оттягом раскроил ему грудь. Барбосса орудовал саблей, как турок. Его жертвы напоминали фарш. Его одежда была залита кровью его врагов. В их крови была даже его борода. Это было тошнотворно, и это было не по-христиански. Барбосса сражался как язычник.
Мои товарищи уже испытали это на себе, - теперь моя очередь. Прямо сейчас. Я начинаю обратный отсчет.
Потом они стояли над трупами и тяжело дышали. С лица, шляпы и рукавов Барбоссы капала кровь. Алатристе немного вспотел и задумчиво смотрел на окровавленную шпагу.
Затем он поднял глаза и с трудом различил в темноте человеческую фигуру, бегущую по переулку прочь от них.
- Вы Томаззо? – крикнул ему вслед Алатристе. – Томаззо, - устало сказал он сам себе. Человеческая фигура скрылась из виду за поворотом.
- Но здесь все четверо, - возразил Барбосса, указывая саблей на окровавленные трупы.
- Как так вышло? – спросил Алатристе, вынимая из-за пояса нож и разворачиваясь к Барбоссе. – Спроси себя: как это может быть?
Снова завязалась драка. Причиной были четверо прохожих, убитых по ошибке, и Томаззо, который появился в переулке как раз вовремя, чтобы увидеть бойню и успеть сбежать.
У Барбоссы от той встречи остался безобразный длинный шрам через все лицо, и без того изуродованное оспой. Алатристе уже не было в переулке, когда он с трудом поднялся на ноги. Он снял камзол и, стянув рубаху, смял ее в комок. Этот комок он прижал к фонтанирующей ране на щеке.
Кровь заливала ему один глаз. Он двигался вдоль стенки, придерживаясь рукой за шершавые камни, потому что его подгоняла мысль о крепкой петле, которая затянется на его шее в ближайшие несколько дней. Его уже вешали однажды, в солнечный день. Он тогда запрокинул голову и посмотрел наверх. Там, с балкона, за его казнью наблюдала красивая молодая женщина. Золото на ее прекрасной шее ослепительно блестело на солнце, и это ядовитое белое сияние как будто осветило на мгновение его душу. То, что он там обнаружил, испугало его больше смерти. Долгий предсмертный миг.
В Новом Свете, он слышал, царили ужасные пуританские порядки. Где-то не давали курить, где-то – пить. В Новый Свет он не побежит.
Между Новым Светом и Старым были жаркие моря. Люди в тех морях жили тем, что брали всё, что захочется, и не знали ни страха, ни жалости, ни сомнений. В тех морях были острова, - земли, где можно скрыться и навсегда потерять себя.
Он прислонился к стене и на мгновение прикрыл глаза, предвкушая это блаженство.
the end
Отредактировано Доджесс (2007-10-09 14:07:49)