XXXII.
«Теперь он не распускает язык, жизнь его проучила!»
Мистер Гиббс, ПКМ-1

Я проснулась оттого, что солнце било прямо в лицо. Недовольно пробурчав что-то, отвернулась от него, но стало припекать затылок. Да что ж такое!
Пришлось сесть. Судя по жаре, было уже не раннее утро, но всё равно – я не выспалась. Так хотелось понежиться подольше, так фиг…Зевая во весь рот, я потерла руками глаза и спряталась от безжалостного солнца за мачту. Вчера мы все так умотались, что попадали спать кто где и я устроилась, как Элизабет в тот памятный день, на сваленных в кучу парусах, предназначенных для починки. Ночью спать на палубе куда приятнее, чем в душном кубрике, но вот утром, конечно…солнце, зараза, встает рано.
Я ещё раз зевнула и окончательно продрала глаза. Вчера у меня ещё хватило сил добраться до своего рюкзака, который, к счастью, никуда не делся из каюты Джека и достать оттуда очки. Теперь хоть не надо было ходить наощупь, когда сняты линзы…
- С добрым утречком, мисс Ксю! – из люка на палубу вылез Гиббс, - хорошо отдохнули?
- Хорошо, но мало. Водички дадите, мистер Гиббс?
- Может, чего посущественнее? – хитро прищурился боцман.
- Ой, нет-нет, только не ром! – замахала я руками, - Джек и так почти наверняка меня здесь споит, в этом пиратском порту!
- Ну-у, это вы зря! Капитан Джек насильно никого никогда не поит! Все сами хотят выпить с ним, - усмехнулся боцман, - но я вообще-то, имел в виду завтрак.
- А вот это было бы здорово, - произнес кто-то сзади меня.
Я обернулась.
- Доброе утро, Джек!
Капитан «Черной Жемчужины» стоял в дверях своей каюты и хмуро щурился на белый свет и на нас с Гиббсом.
- А что – оно доброе, цыпа?
- Ага! – радостно произнесла я.
- Ну как скажешь…- Джек неверными шагами направился к нам. Веки у него слегка опухли со сна, волосы совершенно растрепались. Он отчаянно тер глаза руками.
Мистер Гиббс поспешно улизнул на камбуз.
- Всё в порядке? – осведомилась я у пирата, - какой-то ты…
- Да паршиво спал, вот и всё, - буркнул Джек, силясь привести в порядок волосы, - не выпьешь на ночь, так потом снится всякое…
- Ты не пил вчера? – поразилась я.
- Я часто так делаю, а тебя это удивляет? – фыркнул Джек, - или я что – законченный пьянчужка, по твоему?
- Ну-ну, Джек! – примирительно произнесла я, - не горячись. Что с тобой сегодня такое? Мы все живы, вернулись на «Жемчужину», всё в порядке…
Слова мои повисли в воздухе. Джек мрачно уставился в сторону, дергая за запутавшиеся украшения. Пальцы у него слегка дрожали.
- Да чтоб тебя!!!
- Стой, бешеный! – я схватила его за руку, - все волосы повыдергаешь! Дай мне…
Я придвинулась к нему и поправила запутавшиеся пряди.
- Джек?
- Мммм…
- Ну посмотри на меня.
Он с явной неохотой выполнил мою просьбу. Темное, мрачное лицо, потухшие глаза. В ярком свете дня это казалось вдвойне странным и непонятным.
- Ну что стряслось, ты можешь сказать?
Он молчал, но внезапно лицо его дернулось, и я увидела тень страшной тоски и боли – словно краешек маски приподнялся на секунду и снова опустился. Я благоразумно сделала вид, что ничего не заметила.
- У тебя опять болит спина, так?
- Да нет, - с досадой произнес Джек.
- Ты имей в виду, что если болит – тебе никакого спиртного пить нельзя, понимаешь, Джек?
- Да не болит у меня ничего! Оставь меня в покое! – раздраженно произнес Джек и решительно направился к борту. Перелез через него, и минутой позже я услышала, как заплескала вода под веслами шлюпки.
- Кэп, завтрак! – выскочил из камбуза мистер Гиббс и удивленно посмотрел на меня, - а где Джек?
Я только руками развела.
- Затерялся в пространстве. Мистер Гиббс, может, вы мне подскажете, что это такое творится с нашим капитаном?
Гиббс почесал в затылке. Вид у него был виноватый.
- Может, это из-за нас? Уж такая промашка вышла, мисс Ксю, прямо совестно и сказать!
- А что такое?
- Так ведь в тот раз…ну, у острова Тиа Далмы. Кэп велел нам ждать, с места не сходя, мы поначалу и ждали…никаких попоек, никаких вылазок – всё, как он велел. А потом глядим – вас нет и нет, а шторм надвигается. Ну мы увели «Жемчужину» в бухту, чтобы переждать, значит…
- Ну надо же, значит я была права! – удивленно воскликнула я, - я даже говорила Джеку, что скорее всего вас унес шторм, а он мне не верил! Почему же вы не вернулись, когда буря стихла?
- Ну так…мы ж собирались, мисс Ксю! Неужели вы думаете, что мы бросили бы кэпа, мисс Элизабет и вас на произвол судьбы? Да тут, как на грех – испанский фрегат. Ребята на меня насели – возьмем да возьмем. Пираты, что ты с ними сделаешь? Погнались…а как к острову повернули – штиль. И встали и ни с места. Неделю, наверное, по волнам болтались без ветра, а когда наконец смогли вернуться к острову – вас там не было…
- Мда…- только и сказала я, - так фрегат-то вы захватили?
- Ну разумеется – трюмы все забиты, можете посмотреть! Золото, табак, ткани – чего только нет! А корабль мы отпустили – знаем, что капитану Джеку не понравится, если потопим, не та у него репутация…
- Так Джек обо всем об этом знает? – уточнила я.
- Конечно – я вчера ещё рассказал, - Гиббс был само раскаяние.
- И чего он – рассердился?
- Ой, да его не поймешь, мисс Ксю – сами ж знаете! Посмотрит вечно эдак по-чудному, что и не разберешь – то ли застрелит сейчас, то ли золотом одарит…ничего не сказал, правда. Но недоволен был, наверное, что уж тут…промашка вышла у нас. Что с вами-то произошло? Я видел вас на «Летучем Голландце», когда вы за меня перед Дэйви Джонсом вступились – спасибо вам за это, конечно, мисс Ксю, чего уж тут сказать…
Я улыбнулась.
- С нами, мистер Гиббс, случилось много такого, о чем лучше и не вспоминать. Но если хотите, расскажу. Где ж завтрак?
- А идемте на камбуз, идемте, голубка, - засуетился Гиббс, - будете кушать и рассказывать.
- Действительно, вполне совместимо, - улыбнулась я и последовала за боцманом.
Кто знает, быть может, рассказывая, я смогу понять, что же стало причиной мрачного настроения Джека Воробья?

Целый день я, Уилл и Элизабет посвятили блаженному ничегонеделанию – только пили, ели, купались и загорали. Тиа Далмы уже не было на борту – кажется, Джек отвез её на берег ночью. Может, поэтому плохо и спал?
Благодаря удаче «Жемчужины» и расторопности мистера Гиббса, изо всех сил старающегося загладить свою вину перед нами, еда у нас была отменная. Жареная свинина, которую я не пробовала, наверное, с того момента, как попала сюда, курятина, разные фрукты. Как оказалось, вся команда вот уже две недели не вылезает из кабаков Тортуги, видимо, намереваясь одним махом пропить и прокутить всё награбленное, как это в обычае у пиратов. Мистер Гиббс остался присматривать за кораблем. Так что мы могли чувствовать себя совершенно свободно – до берега было достаточно далеко, «Жемчужина» стояла не у пирса – там просто не было места.
Джека не было весь день и всю ночь. Я специально устроилась на ночлег на палубе в таком месте, чтобы он никак не смог пройти мимо меня, если бы вернулся, но никто меня не потревожил. Правда, мистер Гиббс говорил, что у Джека вообще бывают такие причуды – то велит пристать где-нибудь на безлюдном острове и уйдет куда глаза глядят на неделю, то вот так в порту пропадает на несколько дней…так что беспокоиться о нем совершенно нечего, как приступ хандры пройдет – сам заявится и будет ещё веселее прежнего.
Однако, несмотря на эти заверения боцмана, когда вечер второго дня подошел к концу, я не выдержала. Завязала отросшие волосы в хвост (на «Жемчужине» мы, наконец, смогли помыться, что меня несказанно порадовало), надвинула шляпу поглубже на глаза и отправилась на берег с мистером Гиббсом – он как раз собрался «прогуляться», раз уж теперь корабль было на кого оставить.
Вечер был чернильно-темный, и огни фонарей светились во мраке, точно глаза.
- Может, нам всё-таки пойти вместе, мисс Ксю? – в который раз уже озабоченно спросил Гиббс, - вы человек тут новый, мало ли что…капитан Джек шкуру с меня спустит, если с вами что случится!
- Да уж так уж и спустит! – улыбнулась я, - да он в жизни никого пальцем не тронет, мне кажется – слишком уж часто его самого били…
- И всё ж таки, мисс Ксю, не стоит вам идти одной!
- Чем причитать, лучше подскажите – где он может быть?
Гиббс пожал плечами.
- Да где угодно. Обходите все кабаки, где-нибудь да найдете. Но я думаю, что он где-то тут, рядом – он когда выпивает, никогда от берега и «Жемчужины» далеко не уходит.
- Спасибо! – я выскочила из шлюпки на песок, - если я его найду то, наверное, задержусь – вы отплывайте, не ждите меня.
Боцман только головой покачал.
- Ох, мисс Ксю, опасное дело вы затеяли, клянусь Морским Дьяволом!
Я вздрогнула и обернулась.
- Не стоит им клясться, мистер Гиббс, право слово! Это ведь просто одинокий и очень несчастный человек…и совсем не Дьявол…
И я быстрым шагом направилась к селению, оставив боцмана «Жемчужины» в полном недоумении.

Я осознавала, что напрасно пустилась в это рискованное путешествие по кабакам Тортуги в одиночку, но чувствовала, что должна была поступить именно так. Если я приду с кем-то, Джек опять закроется и никакого разговора не выйдет. А мне хотелось с ним поговорить, я видела, что его что-то гложет.
Кайон оказалось маленьким и необыкновенно грязным поселением, что было неудивительно, потому что в трезвом виде здесь ходить считалось, видимо, зазорным. Кривые улочки, скособоченные дома…и отовсюду доносится разгульный хохот, брань, песни, выстрелы – всё это сливалось в какую-то сумасшедшую какофонию. Пробираться по улице приходилось почти что наощупь, потому что света, падающего из окон, было явно недостаточно. Я то и дело натыкалась на кого-то и была уже не раз осыпана отборнейшей бранью. В конце концов я остановилась у стены одного из домов, рядом с какой-то упоенно целующейся парочкой и задумалась. Кажется, я всё-таки напрасно отказалась от помощи мистера Гиббса…искать в ближайших кабаках – а где тут кабаки, разве поймешь? Все селение – один сплошной кабак…
Может, спросить? Всё-таки Джек вращается здесь уже вторые сутки, кто-то мог его видеть…
Глаза уже более-менее привыкли к полумраку. Я выбрала среди праздношатающихся одного пожилого мужчину, который, как мне казалось, более-менее твердо стоял на ногах и, решительно распихивая попадающихся на пути пьянчуг, направилась к нему.
- Простите, уважаемый! – произнесла я со всем почтением, на какое была способна, - вы, случайно, не встречали где-нибудь здесь капитана Джека Воробья?
В ответ я получила только какое-то малопонятное сочетание слов, примерный смысл которых (если отбросить ругань), сводился к тому, что Джека Воробья сей достойный джентльмен не видал, а вот я очень даже ничего и зачем мне Джек – совершенно непонятно, когда рядом есть мужчины и получше. Не желая вступать в конфронтацию, я просто нырнула в толпу. Презрительно фыркнула. Подумать только – «мужчина получше»! Всё-таки «справедливость» этого мира не устает меня поражать. Люди поистине утонченные, интересные, умеющие чувствовать глубоко и сильно – мучаются комплексами и считают себя никуда не годными, в то время как всякое быдло, ничем таким не обремененное – и мозгами не обремененное тоже – нагло навязывает своё общество и весьма часто добивается благосклонного взгляда! А если учесть, что в природе свои гены потомству передает самая сильная и жизнеспособная особь, то получается, ей угодны такие вот типы, одна минута общения с которыми вызывает тошноту? И ведь есть женщины, которым такие мужчины нравятся – иначе откуда ж они берутся на белом свете? Выходит, ум, честь и совесть в этом мире действительно «не в чести» и Бекетт был прав?
Размышляя таким образом, я продолжала направо и налево расспрашивать о Джеке, пока какой-то чумазый мальчишка не вызвался проводить меня. Я очень боялась, что он заведет меня в какую-нибудь ловушку, но мы остановились перед неприглядного вида дверью, из-за которой доносилась…черт, знакомая музыка! Скрипка, чудовищно расстроенная гитара и что-то ещё…но мелодия была узнаваема – я слышала её во втором фильме. Ну надо же!
Пока я медлила в нерешительности перед дверью, сзади на меня навалились какие-то гуляки и буквально внесли в помещение.
Таверна оказалась довольно большой – просторный зал, в котором было полно народу, и дым стоял коромыслом от чада бесчисленных сальных свечей, порохового и табачного дыма и испарений давно не мытых тел. Я глотнула этого нечистого воздуха столько, что закашлялась. Окна были распахнуты настежь, но густая, душная жара карибской ночи не могла смягчить царящего здесь зловония. Люди сидели за грубыми деревянными столами, пили, ели, хохотали, орали песни кто во что горазд; несколько человек музыкантов старательно наяривали на своих видавших виды инструментах нехитрую мелодию.
Хотелось зажать нос, а ещё лучше – рот – и выбежать вон, избавив свои чересчур чувствительные органы восприятия от этой газовой атаки, но я пересилила себя и осталась. И была почти сразу же вознаграждена за эту жертву – в тусклом мерцании свечей я заметила знакомую фигуру у стойки – когда человек повернулся ко мне спиной, в длинных темных волосах кровавыми полосами мелькнули концы банданы.
Джек!
Я начала пробиваться к нему, кого-то отпихнула, кому-то врезала локтем и, наконец, очутилась рядом с пиратом. Он держал в руке кружку и философски разглядывал зал, видимо, прикидывая, куда присесть. Потом решительно направился в самый темный угол своей неповторимой походочкой. Я поймала его за полу камзола.
- Не угостите девушку, капитан?
Джек быстро обернулся, и я увидела, как в его глазах промелькнуло облегчение. Но потом они посуровели.
- Ты, цыпа? Какого черта ты делаешь тут одна? Я Гиббса на корм акулам пущу, богом клянусь!
Я улыбнулась.
- Он примерно так и предполагал. Не ругайся, это я его заставила.
- Идем! – Джек взял меня за руку и усадил за стол, сам сел напротив. Поставил передо мной свою кружку, - вот, постереги-ка, я быстро…
Он протолкался обратно к стойке и вернулся с ещё одной кружкой. Придвинул её мне, а сам взял свою.
- У меня ром крепче, - пояснил он в ответ на мой недоуменный взгляд, - ну так что – за что выпьем, цыпа?
Я удивленно смотрела на Джека. Он не выглядел пьяным – я видела, каков он, когда пьян. Но поверить в то, что он почти двое суток шатается по тавернам и при этом не пьет ни капли, было выше моих сил.
- Не знаешь? Ну а у меня есть подходящий тост! Выпьем за такт и понимание, присущее очаровательным людям, среди которых я имею честь существовать! – почти крикнул Джек и залпом осушил свою кружку.
«Он, наверное, очень пьян», с некоторым испугом подумала я – а я, честно говоря, побаиваюсь пьяных. И особенно когда пьяны близкие мне люди – от этого они зачастую становятся совсем чужими, а я опасаюсь чужаков, у меня это инстинктивное.
Джек быстро взглянул на меня и осекся.
- Прости, цыпа, - пробормотал он, отводя глаза, - я напугал тебя.
- Да ничего, - с усилием произнесла я и повертела кружку в пальцах. Вначале мне хотелось выпить с Джеком, но теперь охоту напрочь отбило. Теперь мне хотелось только уйти из этого отвратительного места.
Джек опять каким-то образом угадал мои мысли – пират или нет, а людей он чувствовал превосходно, этого у него не отнимешь.
- Пойдем-ка, цыпа, - произнес он, поднимаясь, - пойдем, я отведу тебя на «Жемчужину». А то ведь не найдешь дорогу назад, а?
- Прекрасно найду, - с досадой ответила я, не трогаясь с места, - и если ты хочешь отвести меня туда, чтобы вернуться и дальше пить тут в одиночестве, Джек Воробей, то можешь не тратить силы понапрасну.
- То есть?
- А то, что через полчаса я снова буду здесь, - я невольно улыбнулась, увидев его растерянное лицо.
- А если я прикую тебя наручниками к якорному шпилю, а ключ выброшу в море? – хладнокровно произнес он, но всё же опустился назад на скамью.
Я усмехнулась.
- Ну ты ведь выбрался из таких наручников, Джек. На что поспорим, что и мне удастся?
Внезапно всё окружающее – крики, музыка, ругань – всё словно отодвинулось куда-то и мы как бы остались с Джеком наедине, несмотря на то, что нас по-прежнему окружала толпа пьяного сброда.
- Джек, что случилось? – спросила я, заглядывая пирату в глаза, - ты был так рад, что мы нашли «Жемчужину»…что-то произошло вечером или утром, чего я не знаю?
Джек молчал, нервно теребя повязку на правом запястье.
- Что с тобой, ты можешь мне сказать? – произнесла я и улыбнулась, - или это что-то такое, что девушке слышать совсем необязательно?
- Да нет… - усмехнулся Джек, но глаз так и не поднял, - просто…ну…ты перестанешь меня уважать, если я скажу…
- Ну вот, теперь если ты не скажешь, то будешь виноват в моей гибели! – картинно произнесла я, - я ж умру от любопытства, и вы меня похороните!
Джек быстро улыбнулся, но улыбка его тотчас погасла.
- Это всё из-за этой истории с «Жемчужиной»? – продолжала допытываться я, - из-за того, что они нас бросили? Но они же не нарочно…
- Они нарушили приказ! – свирепо сверкнул глазами Джек, - да, они правильно поступили, что укрылись в бухте, но они должны были сразу же вернуться, когда шторм стих! Понимаешь, сразу же! А не гоняться за какими-то фрегатами, будь они прокляты! Тогда ничего этого не случилось бы…то, что пришлось пережить тебе и Элизабет – это всё по моей вине…
- Да почему же по твоей, Джек? При чем тут ты?
- Да потому что я их капитан!!! – крикнул Джек, в ярости отшвыривая пустую кружку. Она разлетелась вдребезги, - если капитан приказывает – команда обязана подчиняться! А пираты подчиняются только в двух случаях – когда любят своего командира или когда боятся. А раз я не способен внушить своим людям ни страха, ни любви – значит, Джонс был прав и я никудышный капитан!
- Нет, Джек, это не так! Неправда!
- Да правда, правда, черт возьми! И знаешь – поделом мне! Я вообще не внушаю людям никаких чувств! Они глядят на меня, как на пустое место! Значит, я этого заслуживаю, я действительно ничтожество и правильно меня все презирают!
- Джек, ну я же тебя не презираю? Разве я хоть раз за то время, что мы знаем друг друга, дала тебе повод так подумать?
Пират тяжело дышал, скрипя зубами, лицо его было искажено яростью и отчаянием. Удивительно, но на наши вопли никто и внимания не обратил – такой оглушительный шум стоял в таверне.
- Ну скажи, Джек – ты считаешь, что и я презираю тебя и отношусь к тебе, как к пустому месту?
- Ты – нет, - спокойнее произнес Джек, - но ты – просто исключение, подтверждающее правило и я вообще не понимаю, чего ты такого во мне нашла, что так хорошо ко мне относишься…
- Как это – что нашла? – удивилась я, - да ведь ты же Джек Воробей!
- Интересный аргумент. И главное – убедительный!
Джек смотрел на меня почти обвиняюще, а я прямо не знала, что и сказать.
- Я могу говорить только за себя, - наконец произнесла я решительно, - а я от тебя видела лишь хорошее, Джек…ты меня спас и столько возился со мной, помогал…хотя я для тебя – никто и только добавляла тебе проблем. Разве уже одно это не говорит о том, что ты человек достойный?
Джек промолчал, и я поняла, что не убедила его.
- А ещё мне кажется… - продолжала я, чувствуя, как закипает во мне ярость – не на Джека, а на весь мир, в котором творятся такие дела, - что тебе так хочется всегда казаться сильным и неунывающим, что ты копишь свои переживания в себе и они тебя там, внутри, медленно доедают. Ты ведь живой человек, Джек Воробей – почему ты не хочешь позволить себе хоть иногда сбрасывать эту маску?
- Я пробовал, - с горечью произнес пират, - но ничего хорошего из этого не получалось.
Внезапно он рывком поднялся.
- Пойдем, цыпа. Вернемся на «Жемчужину». Слишком уж тут много чужих ушей.
Я покорно двинулась за ним к выходу. Он шел, прямой, стройный, решительный…и я подумала – как много на свете людей, подобных ему! Тех, кто всю жизнь сдерживается, скрывает свои чувства и мысли, из страха показаться слабым или недостойным!
Поистине люди мало изменились за эти века…

XXXIV.
«Куда это ром вечно исчезает?»
Капитан Джек Воробей, ПКМ-2

Шум праздника затихал вдали. Наши с Джеком шаги гулко звучали на пустынной улице, освещенной луной. Был самый глухой час, и казалось, что до рассвета ещё целая вечность и эта ночь принадлежит только нам. Это было замечательное чувство.
- Джек, а как же Уилл и Элизабет? – спохватилась я, когда мы уже прилично отошли от Пиршественной поляны.
Джек недовольно фыркнул.
- Ты что – их мама? Всё будет нормально, сами придут. Хватит тебе уже кудахтать над ними.
- Привычка, - улыбнулась я.
Мы помолчали немного. Джек время от времени прикладывался к бутылке, которую подобрал где-то у костров, и я слышала, как жидкость плещет о стеклянные стенки. Я тихонько рассмеялась своим мыслям.
- Слушай, у меня идея! – внезапно загорелся Джек, - давай плюнем на всё и выйдем в открытое море!
- Сейчас, что ли? – я вытаращила глаза, - каким это образом – на черепахах?
- Да нет же – завтра! Надоело мне тут, даже на Тортуге придумают какую-то обязаловку…уйдем в море, Ксю – ведь только там мы будем свободны!
- Настоящая свобода – это свобода от всех, - глубокомысленно произнесла я.
Джек энергично взмахнул руками.
- Черт с ними, с этими мудрыми высказываниями! В море мы будем свободны, будем жить так, как захотим, и никто не посмеет нам указывать! Пошли, Ксю! Бежим!
И мы бросились вперед, земля замелькала под нашими ногами, дыхание сбивалось в груди, сердце трепыхалось, как пойманная птица…как мы только не упали по пьянке – дорога шла сильно под уклон. Правильно говорят, что у детей, дураков и пьяниц свой ангел-хранитель…
На секунду мне показалось, что в просвете между домами промелькнула какая-то тень, и растворилась во мраке…как будто кто-то следил за нами…но, думаю, мне всё же показалось. Спьяну чего только не померещится.

Проснулась я оттого, что нечто твердое очень больно впилось мне в щеку, и с болезненным стоном приподнялась на своем ложе. Голова не болела, но стоило хоть немного её опустить или наклониться самой, появлялось совершенно четкое и весьма неприятное ощущение, будто мозг превратился в свинцовый шар и перекатывается внутри черепа.
Я лежала в каюте Джека на том самом сундуке, на котором в свое время кемарил Уильям. Казалось, это было сто лет назад. Резные украшения на крышке сундука, судя по ощущениям, оставили весьма глубокий след на моей физиономии. Яркий солнечный свет бил в окна и падал на деревянный пол веселыми квадратиками.
Джек спал, свернувшись калачиком на своей койке. Подушка валялась на полу, и он уткнулся лицом в сгиб локтя, спрятав глаза от света. Вторая рука свешивалась с койки, так что застиранный манжет рубашки почти подметал пол.
Я тихонько сползла с сундука и на цыпочках, чтобы не потревожить голову, переместилась к изголовью Джека. Он тяжело дышал во сне, бандана его вся пропиталась потом – в каюте было невыносимо душно.
- Джек! – прошептала я и поморщилась – шар перекатился в голове и надавил на глаза, - Джек, проснись! Петушок пропел давно!
Пират издал некий странный звук, что-то среднее между стоном и рычанием. Потом слегка повернул голову и приоткрыл один глаз цвета темного агата. Белок глаза покраснел, в одном месте сосуд лопнул и растекся розовым пятнышком.
- Пристрели меня! – хрипло пробормотал Джек.
- Ага…топора под рукой нет! – я пошарила взглядом по столу, - слушай, неужели мы вчера всё выпили?
Джек застонал – на этот раз в полный голос. Вчера вечером – вернее, ночью – мы вернулись на «Жемчужину» с такими ясными головами, что разговорились и довольно долго болтали «за жизнь» в каюте Джека, периодически прикладываясь к его запасам. И вот он, результат. Началось в колхозе утро…
- На кой мы так надрались, Джек, ты не знаешь? – я зашипела сквозь зубы – шар в голове опять решил поразмяться.
- Да нет, ещё ничего… - Джек, как сомнамбула поднялся с койки и остановил взгляд на одной из бутылок, стоявших на столе, - сейчас выпьем ещё, и всё будет в порядке…
- Может, не стоит? – пробормотала я. Одна мысль о выпивке навевала тошноту.
- Может и не стоит, - неожиданно согласился Джек, - открой окно, цыпа, сделай доброе дело...черт, пить как хочется!
Я открыла окно, потом мы выползли на палубу и притащили с камбуза ведро пресной воды. Напились, смочили лицо и грудь и нам стало немного полегче. Солнце было в самом зените, жара стояла невыносимая, а море сверкало так, что, казалось, эти отблески впиваются через глаза прямо в мозг.
- А где же все? – я только сейчас заметила отсутствие команды.
- Наверное, ещё не вернулись с поляны. От Моргана обычно никто так рано не уходит, нам с тобой повезло.
- Это как сказать! – простонала я, - может, там бы мы так не напились!
- Поверь мне, цыпа, - проникновенно произнес Джек, - ТАМ мы напились бы ещё больше…у меня всё-таки ром поприличнее, а Морган угощал, разумеется, самым дешевым…вот это настоящее пойло, как говорит наша несравненная Элизабет.
- Надеюсь, с ней и Уиллом всё в порядке, - озабоченно произнесла я, - всё-таки, Джек, мы не должны были оставлять их там одних!
Джек только рукой махнул.
- Да ничего с ними не случилось, я тебя уверяю!
- Мне бы твою уверенность!
- Сейчас ты её получишь! – ухмыльнулся Джек и указал куда-то поверх моего плеча.
Я обернулась. К «Жемчужине» подходили две шлюпки – в одной из них я с облегчением увидела Уилла и Лиз, остальная команда, похоже, тоже была в полном сборе, хотя и имела несколько помятый вид. В хвосте попугая мистера Коттона явно не хватало половины перьев, а Гиббс обзавелся шикарным синяком под глазом.
- Глазам своим не верю! – произнес Джек, когда они поднялись на палубу, - что это с вами, дети мои?
- А что? – удивился мистер Гиббс.
Джек окинул своих людей подозрительным взглядом.
- Неужели вы сейчас ещё скажете, что готовы выйти в море немедленно?
- Разумеется, готовы, кэп! – кивнул мистер Гиббс и с гордостью добавил, - я специально не давал ребятам разбрестись – как чувствовал, что вы захотите с утра пораньше сняться с якоря!
По моим скромным наблюдениям, было уже не то что «с утра пораньше», а и вообще далеко за полдень, но я не сочла нужным заострять на этом внимание.
- Так вы отдаете приказ, кэп? – спросил мистер Гиббс.
Джек ещё раз недоверчиво оглядел команду и, наконец, кивнул.
- Да. Ставим паруса и вперед.
- А курс?
- Что – курс?
- Ну…куда мы направляемся?
- Пока в открытое море, мистер Гиббс, - задумчиво произнес Джек, - пока так…
- Давайте, ребята, вы слышали приказ! – крикнул боцман, - снимаемся с якоря, паруса ставьте! Живо, живо!
Я подошла к Джеку. Он всё ещё никак не мог справиться с удивлением – подозрительно поглядывал по сторонам и хмурил свои красивые брови.
- Ну вот видишь, Джек, - заметила я, улыбаясь, - не такой уж ты никуда не годный капитан, как утверждал.
Джек передернул плечами.
- Ты не понимаешь. Гиббс это делает просто потому, что чувствует свою вину перед тобой, Уиллом и Лиз. А на меня ему плевать. Поверь, я его столько лет знаю…
- Ничего не плевать! – возмутилась я, - и потом – разве ты хоть раз давал понять им, своему экипажу, каково тебе приходится? Как они могут сочувствовать тебе в чем-то, если ничего о тебе не знают?
- Даже если бы я захотел, то никогда бы им об этом не сказал, - твердо произнес Джек, - капитан не должен показывать свою слабость, иначе команда не будет его уважать.
Я покачала головой.
- Всё зависит от того, как им об этом сказать, Джек. Все мы люди и если они поймут, что и тебе многое дается нелегко, но ты находишь в себе силы держать в узде свои слабости и недостатки – то именно за это и будут тебя уважать!
Джек сделал нетерпеливое движение головой, что означало «не трудись, я всё равно останусь при своем мнении». Вплетенные в пряди украшения затанцевали.
- Они любят тебя, Джек, - заметила я, - любят тебя и восхищаются тобой. Зря ты так…
- Да, до такой степени любят, что делают, что им вздумается, и плюют на мои приказы, - перебил меня Джек, - полно, цыпа! Я понял тебя, но это пираты и с ними можно говорить только на одном языке – языке страха. Вот если бы я вздернул парочку из них за эту историю с фрегатом, а Гиббса посадил бы в карцер на хлеб и воду, предварительно угостив плетьми – вот тогда они бы десять раз подумали в следующий раз, прежде чем нарушить моё приказание!
Джек стиснул кулаки так, что побелели пальцы, и на его лице появилось незнакомое мне свирепое выражение.
Я мягко коснулась его плеча.
- Не надо, Джек. Ты ведь и сам понимаешь, что не сделаешь этого. Ты бы потом ненавидел себя, если бы поступил так, верно?
Джек глубоко вздохнул.
- Ты права, цыпа. Ты иногда пугаешь меня до чертиков, но ты права. Я действительно не смог бы так поступить, - он снова вздохнул, - что говорит только об одном – всё о том же. Я никудышный капитан и этого не изменишь.
Он повернулся и медленно, слегка пошатываясь, пошел в каюту. Я беспомощно смотрела ему вслед.
«Жемчужина», величаво расправляя свои черные паруса, покидала Тортугу.

Как и хотел Джек, мы поплыли, куда глаза глядят. Точнее, он-то наверняка, конечно, знал, где мы находимся – мало приятного оказаться в открытом море без пищи и воды – но лично я совершенно не интересовалась целью нашего путешествия.
Так прошло несколько дней, потом ещё несколько. Мы с Уиллом возобновили наши фехтовальные занятия и мои мускулы и связки снова наполнились ноющей болью – хотя и не такой сильной, как тогда, когда я только приступила к тренировкам. В перерывах я приставала к мистеру Гиббсу с просьбами рассказать об устройстве нашего судна и о том, как им управлять. Погода стояла хорошая, горизонт был чист и боцман охотно посвятил мне своё свободное время – благо у всех нас был его явный избыток. Пинтел и Регетти взялись учить меня лазать по мачтам, попутно называя мне части рангоута и такелаж. Оказалось, что на корабле всё устроено очень логично и понятно, названия запоминались легко. От постоянных упражнений страх мой совершенно прошел, и я без опаски забиралась уже аж до самого салинга – той самой части мачты, на которой мы с Джеком провели не так давно несколько весьма неприятных минут. Правда, «Жемчужина» была поменьше «Летучего Голландца» и грота-салинг располагался не так высоко, да и не в шторм я туда забиралась, но всё равно, глянешь вниз – и дух захватывает.
Почти на самом верху фок-мачты находилась крохотная смотровая площадка. Она довольно долго будоражила моё воображение – фактически с того самого момента, как я попала на «Жемчужину». Очень хотелось взглянуть на море с высоты почти что птичьего полета. Когда я осмелела настолько, что рискнула забраться туда, то стала там частым гостем. Пираты не могли понять, как можно лазать по мачте удовольствия ради – ведь для них это была такая же повседневная рутина, как для нас – поездки в общественном транспорте. И романтики ровно столько же. Но я забиралась на площадку и подолгу сидела там – особенно под вечер, когда закат властвовал над морем, небом и над нашими душами. Старалась только слезть до темноты, потому что иначе кому-то почти наверняка пришлось бы меня снимать.
В один из таких вечеров я сидела на своем, уже любимом месте, прислонившись спиной к мачте, смотрела на горизонт и слушала шелест волн. Судно мягко покачивалось подо мной; на палубе было пусто, даже вахтенные смылись, а из кубрика периодически доносился раскатистый хохот – кого-то добивали в кости. Там, в кубрике, была вкусная еда и выпивка и хорошая компания. Эх…почему же я не могу удовлетвориться такими вот простыми житейскими радостями? Почему меня вечно тянет куда-то за горизонт, почему я не могу жить спокойно, как все люди? Ведь я много раз пыталась, я жаждала обрести тихую гавань и мирно прожить там отпущенный мне срок…но проходило время…и я понимала, что не могу больше находиться в этой гавани, что я в ней задыхаюсь. Неужели мне никогда не обрести покой? Так и буду скитаться всю жизнь – со всеми и ни с кем, пока где-нибудь меня не настигнет запоздалый и одинокий конец…
Я поняла, что сейчас совсем расстроюсь – да ещё кроваво-красный закат навевал грустные мысли – и, чтобы отвлечься, начала перечислять на память названия канатов, проходящих поблизости.
- Бом-кливер-леер, фор-трюм-штаг, фор-бом…эээ…
-…брам-штаг, - закончил вдруг откуда-то снизу знакомый голос, - слушай, зачем тебе всё это, а?
Я вздрогнула от неожиданности – и от радости.
- Джек!
Капитан Воробей ловко взобрался на площадку. Последнее время он совсем стал отшельником в своей каюте, но открытое море всё же слегка улучшило его настроение. Я часто видела, как он наблюдает с мостика за моими героическими покорениями мачт, не делая, однако, никаких попыток принять более деятельное участие в учебном процессе. Джек стал таким нелюдимым, что я тоже не рисковала приближаться к нему – думала, что он хочет побыть один, может, подумать над чем-то. Но я тосковала по нему – мне не хватало его общества, его золотозубой ухмылки и даже его насмешек. Уилл и Элизабет довольствовались друг другом, а вот мне было одиноко – только теперь я по-настоящему поняла, насколько привязалась к Джеку за время нашего путешествия. Когда он был в настроении, то весь экипаж просто покатывался над его шутками и рассказами и мы часто под вечер просили Джека рассказать что-нибудь – когда дневная жара спадала, и можно было сидеть на палубе без риска получить солнечный удар. Однако с тех пор, как мы отплыли с Тортуги, он ни разу не оставался по вечерам среди нас…
Какая же причина побудила его забраться на такую верхотуру – неужели же только для того, чтобы поговорить со мной? Мною овладело любопытство, и я с нетерпением взглянула на пирата, ожидая, что он скажет.

XXXVI.
«…или ты знаешь, но боишься в этом признаться?»
Тиа Далма, ПКМ-2

Корабль быстро приближался. Он был крупнее «Жемчужины» и что-то в его силуэте показалось мне знакомым.
- Ребята, да это же «Сансет», чтоб мне пропасть! – от радости я чуть не свалилась в воду с вант, откуда наблюдала за подходом корабля.
- Пропадать не надо! – внушительно произнес подо мной мистер Гиббс, - а чему вы радуетесь-то, мисс Ксю? Это ж судно Ост-Индской торговой компании!
- Насколько я знаю, уже нет! – я быстро спустилась на палубу и напомнила боцману историю нашего освобождения из лап Бекетта.
Лицо Гиббса прояснилось.
- Уж не тот ли это Реджи, с которым мы вместе…вот это была бы удача!
«Сансет» приблизился. В последний миг у меня неприятно похолодело под ложечкой – мне пришло в голову, что за это время корабль мог и вернуться к прежнему владельцу.
Но всё оказалось в порядке – я уже издали узнала старого пирата, который помог мне раздобыть сердце Дэйви Джонса.
- Эй, Реджи! – крикнула я и помахала ему рукой. Корабли сошлись.
- Приветствую вас, бродяги! – крикнул новый капитан «Сансета», - черт возьми, Гиббс, старина! Давненько не виделись!
Гиббс приветственно взмахнул рукой.
- Я смотрю, Реджи, тебе повезло больше, чем в последний раз!
- Не сравнить! – пират с гордостью оглядел своё новое судно. Оно уже явно побывало в переделке с тех пор, как я видела его в последний раз – богатая резьба на корме была вся поцарапана, кое-где на бортах виднелись следы заделанных пробоин, явно нанесенных ядрами. Но в целом корабль остался прежним.
В этот момент кто-то из команды «Сансета» тоже разглядел знакомцев среди наших. Было решено сцепить суда, что и проделали достаточно ловко, после чего наша команда с Гиббсом во главе  перешла на палубу «Сансета», не забыв прихватить несколько бочонков рома из своих запасов.
Так что когда вечером мы с Уиллом зажгли на «Жемчужине» огни, гулянье шло полным ходом и сворачиваться не собиралось.
- Хорошо, что погода ясная, - озабоченно произнес Уилл, глядя на небо, где уже высыпали яркие звезды, - вообще нельзя было позволять им так напиваться. А если что-нибудь?
- Молчи, грусть, молчи… - пробормотала я. Меня саму грызло сомнение – может, всё-таки стоило разбудить Джека? Конечно, ему нужно отдохнуть…и он наверняка будет недоволен, что команда так разгулялась – насколько я знала, пираты позволяли себе напиваться до бесчувствия только в безопасности, в порту…очевидно, я ошиблась.
- Может, попробуем воззвать к их здравому смыслу? – робко предложила я.
- Трудно воззвать к тому, чего нет! – фыркнул Уилл.
- Ну не скажи, мистер Гиббс – человек очень…эээ…ответственный! – заметила я.
К нам подошла Элизабет.
- А по-моему, надо присоединится к ним! – неожиданно заявила она, - чего мы тут сидим и киснем – слышите, они уже инструменты настраивают, значит, будут петь или танцевать!
Уилл выпучил глаза.
- Ты хочешь идти и пьянствовать с пиратами?!
- А что такого? На Тортуге было очень весело, и я не понимаю, почему бы нам не повеселиться так  же и сейчас! – улыбнулась Лиз.
- Устами юной девы глаголет истина!
Мы невольно подпрыгнули. Позади нас стоял Джек Воробей и улыбался. Вид у него был свежий и отдохнувший.
- Джек! – воскликнула я, - когда ты прекратишь подкрадываться, меня это до смерти пугает!
- А мне нравится! – ухмыльнулся пират, обнимая меня за плечи, - не серчай, цыпа!
- Нет, всё, всё! – я делала вид, что хочу оттолкнуть его, - развод и девичья фамилия!
Джек захохотал.
- Не спеши, мы ведь ещё не женаты! – он посмотрел на «Сансет», - как я вижу, мои ребятки превесело проводят время! Ну а вы что?
- Мы проявляем сознательность, Джек, - улыбнулась я, - караулим корабль, чтобы с ним ничего не случилось.
- А что с ним может случится? – удивился пират, - море спокойно…к тому же Марти остался на вахте.
Только тут я заметила на смотровой площадке фигурку дозорного, и у меня отлегло от сердца. Всё-таки Гиббс ещё не совсем потерян для общества!
- У меня есть отличная идея! – внезапно загорелась Элизабет, - я спускалась в трюм – там полно всяких украшений и даже платья есть! Что если мы нарядимся, как на бал? Вот они попадают, на «Сансете»!
Джек довольно потер руки.
- Лиззи, ты сегодня просто кладезь премудрости! Так и сделаем! У меня есть настроение повеселиться – так почему бы не сделать это с настоящим размахом?
- Ура! – пискнула Элизабет и весело поскакала по ступенькам в трюм, захватив по дороге фонарь. Уилл, поколебавшись секунду, последовал за ней.
- Ну что же ты, цыпа, вперед! – Джек изобразил шутовской поклон.
- Джек, ты уверен, что это будет…эээ…знаешь, я вообще не фанат платьев.
- Ну смотри, если не хочешь…- Джек подошел к трапу и оглянулся. Не протянул руки, но взглядом манил меня за собой, - но мне было бы приятно увидеть тебя при полном параде. Кто знает – быть может, такой случай никогда больше не представится. Давай жить этим мигом, цыпа, наслаждаться им. Ведь это всё, что у нас есть.

- Не вертись! Да погоди же, Ксю, я плохо вижу!
Я сидела на какой-то бочке в трюме, а Элизабет старательно пыталась соорудить из моих волос нечто, хотя бы отдаленно напоминающее вечернюю прическу. У неё самой это получилось на счет раз, да и вообще я была поражена, с какой скоростью Элизабет может принимать боевую готовность в плане нарядов. Со мной, конечно, пришлось повозиться подольше, хотя бы потому, что я наотрез отказалась от корсета, и мы долго копались в ворохе платьев, подбирая мне подходящее по размеру.
В конце концов, мы решили вообще забыть о бальных платьях с кринолинами и выбрали что-то типа национального испанского костюма – я видела такие платья у танцовщиц фламенко и они поразили моё воображение. Платье было сшито как будто на меня – облегающее, темно-синего шелка, с золотой каймой по подолу и роскошным оборкам, украшающим короткие рукава, оно оставляло открытыми грудь и плечи и выглядело совершенно сногсшибательно. Пышная юбка невесомой волной накрыла мои ноги. Когда я надела это платье, то почувствовала себя…не знаю…только что распустившимся цветком, пожалуй, только такое сравнение может придти в голову.
Элизабет в восхищении уставилась на меня.
- Тебе очень идет! Какая жалость, что нет зеркала!
Про себя я подумала, что может это и к лучшему – вряд ли я буду в восторге от своего лица, загоревшего до черноты под безжалостным карибским солнцем. А так – можно пребывать в блаженном неведении и не заморачиваться.
- Раз это испанский костюм, необходим цветок в волосы! – я не заметила, как сама увлеклась, - давай поищем что-нибудь!
Мы с удвоенной энергией принялись рыться в вещах, которые пираты, не думая долго, просто свалили в кучу - дележкой ещё не занимались.
- О, смотри! – Элизабет держала в руках что-то типа ленты, сплетенной из золотых нитей, - ну-ка!
Она обвязала лентой мою голову, пропустила её снизу под волосами. Спереди они были ещё слишком короткие, но сзади отросли порядочно. Лиз быстро начала заплетать пряди волос и нити ленты в одно целое.
- Готово! О, так даже лучше, чем с цветком!
- Вот только волос у меня негусто, - смущенно произнесла я. Стоило мне подумать, что Джек увидит меня в этом наряде, как сердце сладко сжималось и падало куда-то в пустоту.
- Ерунда, нормально! – с жаром возразила Лиз, - слушай, а туфли? Я себе нашла, но больше нет, ни одной пары, всё обыскала…
- С этим проблем как раз не будет! Тащи мой рюкзак!
Когда Элизабет принесла рюкзак из каюты Джека, я выудила оттуда свои танцевальные туфли. Ну наконец-то и им нашлось применение!
- Это специальные туфли для танцев! – похвасталась я Лиз, - у них кожаная подошва, чтобы лучше скользить по паркету. Их шили специально на меня!
- А как же может быть иначе? – удивилась Элизабет.
Только тут я вспомнила, где я нахожусь. Правильно, ведь никаких заводов тут нет! Не ответив на вопрос Лиз, я наклонилась и принялась зашнуровывать туфли. В рюкзаке, к счастью, нашлись и нейлоновые носки, которые я всегда возила с собой, когда собиралась на танцы…
- Какое у тебя кольцо, Ксю! – неожиданно удивилась Лиз, - я раньше его не видела! Откуда оно у тебя?
Хвала всем богам, в трюме царил полумрак, и у меня было время справиться со своим смятением. Я действительно носила подарок Уильяма – простое серебряное колечко с полупрозрачным зеленоватым аквамарином. Я не люблю колец, и давно хотела его снять, но боялась потерять в суматохе. Приходилось таскать на пальце.
- Это…эээ…подарок.
Я подняла глаза, надеясь, что моё лицо меня не выдаст. Элизабет лукаво улыбалась, глядя на меня.
- Кто же тебе его подарил? Неужели Джек?
Пока я раздумывала, как бы половчее соврать, откуда-то из полумрака трюма донеслось:
- Девочки, такими темпами мы будем вас ждать до утра! Лучшее – враг хорошего! Вы готовы?
- Да-да, идем! – Лиз быстрым движением повернулась ко мне; лицо её разрумянилось, глаза в тусклом свете фонаря блестели, точно бриллианты, - ну как тебе?
На ней было светло-зеленое муаровое платье с изящной отделкой, волосы высоко зачесаны наверх и искусно убраны драгоценностями – молодец девчонка, ловко у неё получается! А я как колода…
Впервые я почувствовала, что мне уже двадцать восемь и что я старше Лиз – страшно сказать! – по меньшей мере, на десять лет! И это открытие совершенно не прибавило мне мужества.
- Лиз, ты чудо! – от всего сердца произнесла я, - ты сегодня всех просто затмишь!
Элизабет весело хихикнула и подхватила фонарь.
- Идем! – таинственно прошептала она и скрылась во мраке. Я услышала, как быстрые шаги простучали по трапу. Смутно промелькнул следом силуэт Уилла.
Я стояла одна в темноте и тряслась. Понимала, что это глупо и ничего не могла с собой поделать. Никогда в жизни я ещё не одевалась ТАК и уже тем более не представала в таком виде перед мужчиной, который мне небезразличен. Я машинально потирала ладонь о ладонь – они были холодны, как лед, даже кончики пальцев онемели. Внутри была какая-то странная пустота, отличавшаяся от космической только тем, что была пронизана отчаянным напряжением.
Надо, наконец, выйти – они же ждут, наверное, только меня…
- Это ты, цыпа?
Из-за переборки вышел Джек, он держал в руке фонарь. При виде меня он застыл на месте, как громом пораженный. Да и я, честно говоря, не могла пошевельнуться, только смотрела на него в немом восхищении.
На Джеке были черные бриджи и ослепительно белая рубашка. Широкий алый кушак, в цвет банданы, перехватывал его тонкую талию. Поверх рубашки на нем была надета короткая черная куртка, как у тореадоров, богато украшенная серебряным шитьем, а на голове красовалась черная шляпа с перьями, тоже расшитая серебром – я в жизни своей не видела ничего более изящного. Сам же Джек выглядел несколько смущенным, но когда он встретился со мной глазами, смущение исчезло, уступив место другому выражению, которое я просто затруднялась истолковать.
- Что, неужели так плохо? – я сделала шаг ему навстречу и попробовала улыбнуться. Получилось плоховато – губы онемели, как тогда, когда мы висели на мачте «Летучего Голландца».
Джек тоже шагнул вперед, и я увидела, что на плечах у него плащ из черного бархата.
- Я потерял дар речи, - хрипло произнес он и откашлялся, - правда. Немногим удавалось поразить меня так, как ты это сделала сейчас, цыпа.
- Это взаимно, - произнесла я и снова попыталась улыбнуться. Получилось уже лучше, - Джек, ты просто потрясающе выглядишь! Я никогда не встречала мужчины красивее тебя!
Тонкое смуглое лицо Джека потемнело от румянца. Однако он не стал возражать – да и то правда, глупо отрицать очевидное!
- Как жаль, что нет зеркала, и ты не можешь увидеть себя со стороны! – сказала я и провела пальцами по его куртке, по роскошному шитью.
- Я вижу, - улыбнулся он, - в твоих глазах. Большего ни одно зеркало мне не покажет.
Внезапно кровь отхлынула от моего лица и прилила к сердцу с такой силой, что, казалось, оно вот-вот не выдержит и разорвется от переполняющих его чувств. Голова резко закружилась, и я почувствовала, как Джек подхватил меня…
- Эй, ну где вы там? – крикнула сверху Элизабет и ехидно добавила, - целуетесь уже?
Я резко выдохнула и пришла в себя. Джек всё ещё поддерживал меня под руку, за что я была ему очень благодарна – ноги были, как ватные.
- Нет, ну до чего обнахалилась девчонка, ужас просто! – я постаралась произнести это возмущенно, но на возмущение у меня просто не осталось сил, - Джек, ты должен принять к ней какие-то меры…эээ…дисциплинарного характера!
Пират тихонько засмеялся.
- Жестоко наказывать за правду. Где же твоё врожденное чувство справедливости, цыпа?
Я посмотрела ему в глаза.
- Можно тебя попросить, Джек?
- Всё что угодно, клянусь душой! – темные глаза Джека сверкали, и неожиданно он мне чем-то напомнил Элизабет. То же возбуждение. Восторг. Предвкушение.
- Не называй меня цыпой. Мне это на самом деле ужасно не нравится. Хотя бы сегодня. Хорошо?
- Договорились, красотка! - Джек улыбнулся и медленно, не отрывая от меня глаз, склонился к моей руке. От прикосновения его губ по моему телу пробежал огонь, - пойдем!
И так, крепко держась за руки, мы поднялись по трапу на палубу.

XXXVIII.
«Сделали, как лучше им. Что ещё от них ждать?»
Капитан Джек Воробей, ПКМ-1

- Барбосса, какой сюрприз! – хладнокровно произнес Джек. Пистолет он по-прежнему держал в руке, дулом вниз, - садись, выпей с нами!
- А ты знаешь, что алкоголь – это яд, Джек? – прищурился бывший капитан «Жемчужины», - ром очень, очень вредит здоровью. Иногда просто смертельно!
- Да что ты говоришь?
- А ты разве сам в этом не убедился? – Барбосса с усмешкой наклонился и вырвал из спины мертвого испанца кинжал. Привычным движением обтер его от крови и вложил в ножны. Меня передернуло, - простаки, ловко же вы попались в ловушку! Не ожидал от тебя такой беспечности, Джек! Хотя, учитывая все обстоятельства…- старый пират окинул меня оценивающим взглядом, - мне трудно тебя упрекнуть.
- Что тебе нужно, Барбосса? – потерял терпение Джек.
На мгновение воцарилась гробовая тишина, а потом Барбосса откинул голову назад и захохотал. Стоявшие рядом разбойники подхватили его смех. Тут я заметила, что и остальная часть команды «Сансета» потихоньку поднимается и подтягивается к ним – одни пряча глаза, другие – нагло ухмыляясь.
Экипаж «Жемчужины» пробудился тоже – эти ошалело крутили головами, пытаясь понять, что происходит.
- Что мне нужно? – повторил Барбосса, отсмеявшись, - а ты оригинал, Джек! Да то же, что и всегда – мне нужна «Жемчужина», капитаном которой я был столько лет! Это мой корабль! Он принадлежит мне!
Лицо Джека потемнело от гнева, рука инстинктивно метнулась к шпаге…которой не было.
- Я уже прикончил тебя один раз, Барбосса! – произнес он с плохо сдерживаемой яростью, - не сомневайся, я сделаю это снова, и на этот раз Тиа не поможет тебе!
Барбосса свирепо ощерился.
- Вот как? Посмотрим! Теперь, Джек Воробей, ты не отделаешься отдыхом на необитаемом острове! Я сделаю так, что ты не только никогда не выйдешь в море и не увидишь «Жемчужину», но и пожалеешь, что на свет родился! Хватайте их, ребята!
Пираты кинулись к нам. Гиббс и остальные вскочили на ноги, началась свалка. Джек заслонил меня собой и встретил нападающих с такой яростью, что у меня мороз пошел по коже. И только тут я заметила, что среди нас нет Уилла и Элизабет. Значит, они на «Жемчужине»!
- Уилл! – завопила я во весь голос, уворачиваясь от тянущихся ко мне рук, - Уилл, на помощь! На помощь!!!
Кто-то схватил меня за руку – зря! Я прижала кисть нападающего к себе и рванулась изо всех сил. Кости хрустнули, раздался жуткий вой, я получила сокрушительную затрещину, от которой полетела кубарем и ударилась головой о фальшборт.
В глазах потемнело, и я уже смутно почувствовала, как меня поднимают на ноги, скручивают запястья веревкой…
- Ударите её ещё раз – отправитесь прямиком на корм акулам! – рявкнул Барбосса, - кому она будет нужна в таком виде?
- Рука! – прорычал кто-то у меня над ухом.
- Черт с ней и с тобой тоже! В трюм её – их всех! Да не сюда, псы помойные, на «Жемчужину» тащите!
Перед глазами у меня слегка прояснилось. Кровь текла из разбитой нижней губы, капала на платье. Сопротивление Джека и его команды было сломлено. И тут я увидела Реджи – и только тут поняла, почему новоиспеченного капитана «Сансета» не было среди участников пирушки.
- У нас был уговор, Барбосса, - дрожащим голосом произнес старый пират.
- Уговор есть уговор, - усмехнулся тот, - корабль – твой. Но молись, чтобы наши пути не пересеклись снова! А ну, пошевеливайтесь, раззявы! – прикрикнул он на своих людей и, растолкав всех, первым перешел по доске на борт «Жемчужины»
- Реджи! – негромко произнесла я.
Пират посмотрел на меня – и отвел глаза в сторону.
- Простите, мисс Варлок…он взял «Сансет» хитростью, но пообещал отпустить, если мы поможем ему захватить «Жемчужину» и капитана Джека…я не смог отказаться. Это первый в моей жизни собственный корабль и ради него я готов на всё…
У меня просто не было слов. Я была точно сомнамбула, случившееся не укладывалось у меня в голове. Небо на востоке разгоралось, наступало утро. В нежном свете зари платье, плотно облегавшее мой стан, казалось отлитым из металла. Кровь унялась, но губа быстро вспухала. Это было похоже на сон…
На палубе «Жемчужины» нас встретили бледные, как смерть Уилл, Элизабет и Марти. Вот же раззява, то же мне, дозорный! Хотя…что бы он смог поделать против дюжины вооруженных пиратов?
Одежда Уилла и Лиз была в полном беспорядке, но меня это мало заботило. Пусть делают, что хотят. Ничто уже не имеет значения…мы проиграли. Какая злобная выходка судьбы! Как был прав Джек, когда призывал меня жить лишь сегодняшним днем, впитывать каждый миг свободы, радости! Ох, Джек…
Без всякого сопротивления я позволила увести себя вниз и запереть в камере.

Барбосса ловил нас по собственной инициативе, а не по поручению Бекетта, чего я больше всего боялась. С тех пор, как Джек и Барбосса распрощались, у последнего не было своего корабля и, встретив нас на Пиршественной поляне, он снова почувствовал жажду, владеющую сердцем каждого пирата – выйти в море на своем судне, почувствовать палубу под ногами…приказывать, а не подчиняться приказам.
На пирушке у Моргана был пират, который похвалялся, что помог одной молодой леди, а в награду сам Морской Дьявол подарил ему корабль – это был Реджи. Разумеется,  Барбоссе ничего не стоило узнать имя девушки.
«Это мисс Ксю Варлок, новая подружка нашего капитана…»
На этот раз болтливость Пинтела действительно имела для нас самые прискорбные последствия. На рассвете Барбосса проник на «Сансет» и  когда его команда во главе с Реджи вернулась на борт, захватил их, заставил следовать за «Черной Жемчужиной» и заманить нас на борт. Сам Барбосса и его головорезы спрятались в трюме и спокойно ждали окончания попойки, чтобы схватить нас сонными. Но, видно, мы с Джеком и правда тронули сердце того пирата-испанца…и он захотел предупредить нас. За что и поплатился жизнью.
Всё это нам рассказали Пинтел и Регетти, которым поразительная пластичность морального облика позволила тут же присягнуть новому капитану.
Я не могла понять одного – почему Барбосса, этот негодяй и честолюбец, искал именно «Жемчужину», почему не остался на «Сансете», который и мощнее и больше? Насколько я знала, пираты часто меняли свои корабли на более мощные и крепкие…но тут, видно, сказалось и желание всё-таки взять верх над Джеком и, возможно, тоска по «Жемчужине» - не один Джек любил свой корабль…кроме того «Жемчужина» гораздо быстрее и маневреннее «Сансета», а для пиратского корабля эти качества едва ли не важнее, чем количество пушек и вместимость трюмов.
На «Жемчужине» было не так много камер, но все они и не понадобились. Мы с Джеком оказались разлучены, со мной сидели Уилл, Элизабет и Гиббс, который ни в какую не захотел служить под командованием Барбоссы. Впрочем, его примеру последовали лишь Марти и Коттон – остальные, не раздумывая, стали членами нового экипажа. Преданность этой троицы очень меня тронула, хотя несколько дней спустя, когда нам стали известны планы Барбоссы относительно нас, я стала уговаривать их изменить своё решение.
- Мы идем к острову Эспаньола*, - вполголоса произнес Регетти, раздавая нам похлебку из солонины, и пугливо оглянулся, прежде чем продолжить, - Барбосса собирается продать вас всех в рабство, а капитана Джека… - он запнулся.
- Договаривай,  - спокойно произнес Джек, - кажется, я уже знаю, что ты скажешь…
- Джека он вернет его прежнему хозяину, полковнику Роджеру Мору, - почти прошептал Регетти.
На лице Джека не дрогнул ни один мускул, но у меня сердце сжалось, а Гиббс издал приглушенный стон.
- Черт возьми, он не посмеет!
- Это Барбосса-то?
- Но у Мора плантации на Ямайке, - медленно произнес Джек, - зачем Барбосса идет к Эспаньоле? Что ему там понадобилось?
Этого Регетти не знал.
«Он хочет разлучить нас», подумала я, «чтобы мы больше никогда не встретились. Я сгину на какой-нибудь плантации и больше никогда не увижу Джека!»
Джек словно прочитал мои мысли.
- Нам надо договориться, где мы встретимся, на случай, если придется разойтись. У кого какие предложения?
- Тортуга! – пожал плечами Гиббс, - какие ещё могут быть предложения?
- Нужно что-то делать, как-то выбираться отсюда! – прошептал Уилл.
Элизабет подперла руками свою хорошенькую головку.
- Может, поторгуемся с Барбоссой? У нас есть что-нибудь, что мы можем ему предложить?
- Если только проход в мой мир, как Дэйви Джонсу, - уныло произнесла я, - но не думаю, что оно Барбоссе надо – ему и здесь неплохо…
- Да нет, Барбосса-то как раз может и не отказался бы, - Джек в задумчивости постукивал камнем перстня по зубам, - он любит приключения, этот мятежный прохвост…но уж больно далеко плыть! Джонс-то мог перенестись туда мгновенно, на «Летучем Голландце»…
Воцарилось гнетущее молчание. Потом я неуверенно повернулась к Гиббсу, Марти и Коттону.
- Вам надо согласиться на службу у Барбоссы! Это всё-таки лучше, чем стать рабами!
- А как же вы, мисс Ксю? – в отчаянии произнес Гиббс, сжимая мою руку, - как мы можем позволить этому дьяволу продать вас и мисс Элизабет?
- Вы нам не поможете, если и сами попадете в рабство!
- Я ни в какое рабство не пойду, он меня не заставит! – вскинулась Элизабет.
- Тише! – Уилл зажал ей рот ладонью.
- Как он мог? – печально произнесла я, сидя на ворохе соломы. Первые дни я сидела в камере в платье – это было жутко неудобно, и по моей просьбе Пинтел отдал нам с Элизабет нашу одежду, а мне принес мой контейнер и жидкость для линз, - ведь именно Барбосса помог вам спасти Джека! Я думала, теперь он на нашей стороне…
- Цыпа, ты меня удивляешь! – Джек плюхнулся на солому по другую сторону решетки, - на какой это «нашей»? Здесь каждый только на одной стороне – на своей. Что касается меня – я не удивлен, что так вышло. Нисколько.
- Что же нам теперь делать, Джек?
Пират пожал плечами. На нем была всё ещё та самая рубашка из тонкого полотна, хоть и изрядно пострадавшая в драке, и ярко-алый пояс. Распахнутый ворот обнажал гладкую, загорелую грудь; на шее у Джека висел мой медальон – я отдала его ему тогда, в штормовую ночь. Мы теперь постоянно передавали его туда-сюда, в зависимости от того, кому он был нужнее.
- Будем ждать благоприятного момента, - философски произнес Джек, - в первый раз, что ли?
Но увы – за неделю плавания к берегам Эспаньолы такого момента нам так и не представилось.
Надо сказать, что я с большим трудом переношу даже сутки высиживания в плацкартном вагоне поезда, а уж неделя в клетке чуть не свела меня с ума. Недостаток движения вообще плохо на мне сказывается. Страшно представить, что бы со мной случилось дальше, если бы наконец в одно прекрасное утро мы не услышали, как с грохотом ударяется о воду якорь и не поняли, что наше путешествие подошло к концу.
Пинтел и Регетти куда-то исчезли. Вниз спустились пираты из команды Барбоссы, а за ними показался и сам Барбосса. Вид у него был весьма довольный.
- Ну что ж, дамы и господа, вот мы и прибыли на место! – он сделал знак своим людям, - выведите их на палубу! Всех, кроме девчонок!
Уилл бросил отчаянный взгляд на Элизабет, Гиббс – на меня. А Джек лишь заговорщицки подмигнул мне и спокойно вышел из клетки. В трюме остались только я, Лиз и Барбосса.
- Вас, юные леди, я попрошу надеть это, - и пират протянул нам с Лиз платья, в которых мы были на вечеринке, - я вижу, что вы вернулись к прежней одежде, а ведь в платьях смотрелись гораздо лучше… - он с усмешкой пропустил между пальцев прядь волос Элизабет.
Она отшвырнула его руку.
- И стоить будем гораздо дороже, верно? Ты грязный негодяй, Барбосса!
- Колкость глаз не колет, - усмехнулся он, - переодевайтесь, девушки и – кто знает? – быть может, вам повезет и вы не сразу попадете на плантации…
И он широкими шагами поднялся по трапу, оставив нас с Лиз одних.
Моя спутница посмотрела ему вслед и яростно выразилась.
- Элизабет! – поморщилась я, - и этими губами ты целуешь своего папу! Успокойся! Давай готовиться к рабству целенаправленно, раз уж мы так попали!
- О чем это ты? – недоуменно произнесла Лиз.
Не отвечая, я молниеносно сбросила одежду, оставив только уже изрядно истрепанное нательное белье, и накинула платье. Потом нагнулась над своим рюкзаком. Какая удача, что я, уезжая из Кенига, забыла выложить эту, в общем-то, походную вещь…
- Что это такое? – с интересом спросила Лиз, переодеваясь.
В руках у меня была сумка-пояс из синей водонепроницаемой ткани. У неё было три отделения, все на молниях – они-то и привлекли внимание Лиз. Я быстро собрала контейнер для линз, бутылку с очищающим раствором и очки. Может, забрать обе пары очков? Кто знает, вернусь ли я ещё на «Жемчужину»…нет, оставлю, всё-таки – мало ли что…кстати, хорошо бы взять и ещё что-нибудь, по мелочи…например, спички – я всегда возила с собой коробок в водонепроницаемом пакетике.
По трапу загрохотали шаги. Я быстрым движением застегнула молнии и закинула сумку-пояс за спину, защелкнув пряжку спереди, на манер портупеи.
- Здорово! – восхитилась Элизабет, - и по цвету очень подходит к платью!
У меня просто не нашлось, что и сказать на это, да и не было времени разглагольствовать. Спустившийся в трюм пират – здоровенный угрюмый бородач с рукой на перевязи – схватил нас с Элизабет за руки и почти волоком вытащил на палубу.
Дневной свет ударил по отвыкшим от него глазам с такой силой, что я зажмурилась. А когда наконец смогла смотреть – ахнула.
«Черная Жемчужина» бросила якорь в огромной гавани. Вокруг нас стояли десятки судов, всех мастей и калибров, между ними бойко сновали шлюпки. Отовсюду неслись гортанные людские возгласы на разных языках, хлопанье парусов, скрип такелажа, плеск весел. А впереди, на небольшой возвышености, стоял город, окруженный могучими каменными стенами и пушки, грозно глядя на нас с этих стен, держали под контролем всю гавань.
Так я впервые увидела Санто-Доминго, столицу острова Эспаньола и одну из сильнейших испанских крепостей в Карибском море**.

_________________________________

*в настоящее время остров носит название Гаити

**Санто-Доминго (Санто-Доминго-де-Гузман) - был заложен 4 августа 1496 г. году Бартоломео Колумбом, братом адмирала Христофора Колумба. Это старейший и крупнейший город Антильских островов, выросший на месте разрушенного ураганом города Новая Изабелла - первого испанского города на острове. В настоящее время столица Доминиканской Республики. Санто-Доминго - нaчaльнaя тoчкa иcпaнcкиx экcпeдиций в Aмepикy. Именно с него началась эпоха колонизации Америки.

XXXXX.
«- Значит, его участь не лучше нашей?
- Хуже!»
Мистер Гиббс, Уильям Тернер, ПКМ-2

Спала я долго и не помнила снов. Но под конец, когда сознание уже возвращалось, один сон всё-таки запал мне в память. Так всегда бывает – ночные сны улетучиваются, как дым, а под утро, если научиться балансировать на грани сна и бодрствования, то можно даже немного управлять сновидениями. Иногда мне случалось проснуться и заснуть снова, пожелав, чтобы прерванный сон продолжился – и так и получалось.
Вообще порой мне кажется, что во снах есть свои строгие законы, хотя я никому не взялась бы доказывать это весьма голословное утверждение. А ещё мне кажется, что некоторые сны способны влиять на реальность…
- Некоторые сны способны влиять на реальность.
Я резко обернулась. Клубящаяся мгла и больше ничего. Но, по законам сна, я знала, с кем я говорю.
- Джек?
Долгая пауза, словно говоривший раздумывал, Джек Воробей он или нет.
- Тебе трудно вспомнить собственное имя?
- Иногда да.
Полумрак рассеялся. Пустынный пляж, лазурные волны лениво разбиваются о берег. Я с улыбкой повернулась к своему собеседнику.
- Это твой любимый анту…ой!
Удивление было не лишено основания, потому что рядом со мной сидел совсем не Джек. Вернее…так Джек бы выглядел, если бы родился в моем веке. Белая рубашка, джинсы, обрезанные до колен…широкополая шляпа и…очки! Вот этого Джеку точно не требовалось, у него всегда было прекрасное зрение. Вот только почки подкачали…но если это не Джек, значит…значит…
- Джонни?
- Ну наконец-то догадалась! – фыркнул мой импозантный собеседник, откидываясь назад и опираясь локтями о песок. Рукава рубашки задрались, обнажив тонкие загорелые руки.
- Что ты здесь делаешь?
- Я купил этот остров, он мой, - усмехнулся Джонни, сверкнув золотыми коронками. Это была усмешка Джека.
Я недоверчиво уставилась на него.
- Хорошо, тогда – что я здесь делаю?
- Наверное, ищешь Джека? – предположил Джонни, - последнее время все хотят видеть только его.
- Но ведь он – это ты!
- Ты так думаешь?
- А что, разве нет? Разве ты сам не хотел бы быть Джеком?
- Хотел бы. Но я – не он.
Джонни вздохнул и начал шарить по карманам. Наконец выудил сигареты и зажигалку, закурил.
- Ты себя уморишь, если будешь столько курить, - пробормотала я.
Джонни поморщился.
- Ты говоришь точь-в-точь как Ванесса.
- Она, наверное, боится тебя потерять, - грустно произнесла я, - как и все мы. Мы не хотим видеть Джека Воробья…Икабода Крейна…дон Жуана де Марко и Вилли Вонку…и понимать, что они здесь…а ты нас покинул.
- Они с успехом меня заменят, уверяю тебя! – Джонни затянулся и изящным движением стряхнул пепел на песок. Ветер дунул и погнал серые комочки по пляжу.
- А твоим детям они тоже тебя заменят?
- Ты драматизируешь, - Джонни с улыбкой коснулся моей руки, - не тревожься. Моя удача при мне!
Я сжала его пальцы, унизанные кольцами, совсем как у Джека. Совсем как у Джека…
- Что всё это значит, Джонни? Зачем я здесь?
- Наверное, чтобы получить ответ – вот он, - Джонни картинно сорвал с себя шляпу. Ветер растрепал его длинные волосы, бросил пряди в лицо, - Джек Воробей – это не я. Но мы с ним связаны. Я связан почти со всеми.
- Со всеми? О чем ты?
Джонни выпустил мою руку и легким движением поднялся на ноги. Отбросил сигарету.
- Я никогда не играл своих персонажей – я жил. Они – часть меня. Тебе просто удалось оказаться рядом с одним из них.
- Но что же мне теперь делать?
- Беречь его! – улыбнулся Джонни, - думаю, ты уже поняла, что его смерть, скорее всего, будет фатальной и для меня. Как и гибель любого моего персонажа в тех мирах, где они обрели реальное воплощение. Я хожу по лезвию ножа, Ксю Варлок. И мне это нравится!
Он засмеялся и пошел прочь от меня по пляжу – стройный, худенький и какой-то удивительно юный. Одинокий человек, любимый всем миром…
- Но ведь нас разлучили, Джонни! – крикнула я, - как мне найти его, скажи, я знаю, что ты можешь мне помочь!
Джонни махнул рукой.
- Всё очень просто! Сама догадаешься!
- Джонни! Подожди, подожди, пожалуйста!
Я вскочила на ноги, бросилась вслед за удаляющейся фигурой, но внезапно потеряла под ногами опору. Идиллический карибский пейзаж растворялся, терял свои очертания. Ещё секунда – и я, отчаянно вскрикнув, провалилась в вязкую пустоту...
- Ксю! Тише, тише, это я!
Я открыла глаза. Сердце бешено стучало в груди. Надо мной склонилось встревоженное лицо Элизабет.
- Тебе приснился кошмар, успокойся!
Я понемногу приходила в себя. Дернулась встать, но руки и ноги были связаны.
Мы с Лиз лежали на соломе в какой-то телеге – её нещадно трясло по раздолбанной дороге. На облучке сидел старый мулат, который бросил на нас с Лиз быстрый взгляд, когда услышал голоса и снова перенес внимание на свою лошадь.
Города и в помине не было, над дорогой нависали ветви деревьев. Лучи восходящего солнца пробивалось сквозь густую листву, скользили по нашим лицам. Тело ужасно затекло от долгого лежания в одной позе и я, стиснув зубы, делала судорожные попытки принять сидячее положение.
Элизабет помогла мне.
- Ты…- я откашлялась, язык высох от жажды и был жесткий, как терка, - давно проснулась, Лиз?
- Минут двадцать назад. Зачем нам дали то питье, как думаешь?
- Чтобы не дергались, - буркнула я и рассказала Элизабет о подслушанном ночном разговоре.
- Но кто этот человек? Который выкупил нас?
- Не знаю, было темно, я его не рассмотрела. Но, по-моему, он уже в возрасте и, будем надеяться, что прикупил нас не с целью пополнить свой гарем, - я поморщилась, - потому что он обломается. Во всяком случае, в отношении меня.
- И меня тоже! – храбро произнесла Элизабет.
Я с нежностью посмотрела на неё.
- Давай не будем нарываться раньше времени, Лиззи, хорошо? Попритворяемся немного слабыми и беззащитными девушками – такими, какими и должны быть все нормальные девушки, - я улыбнулась, лишив окончание этой тирады всей её серьёзности.
- Все «нормальные» девушки – жалкие домашние курицы, - угрюмо пробормотала Лиз, безуспешно пытаясь распутать толстую веревку, стягивавшую её запястья.
Я невольно засмеялась.
- Ну, в таком случае мы с тобой – дикие курицы. Наводящие ужас на всю округу.
Элизабет удивленно посмотрела на меня.
- Как ты можешь шутить? Нас продали в рабство, какой-то неизвестный ублюдок купил нас, возможно, чтобы…а ты веселишься!
- Не знаю, наверное, Джек меня испортил, - усмехнулась я, - стараюсь поддержать тебя перед лицом испытаний.
- Спасибо! – неожиданно произнесла Лиз, и в глазах её всколыхнулся страх. Теперь было видно, что ей действительно всего восемнадцать и ни годом больше.
Я дружески толкнула её плечом и уверенно произнесла:
- Держись поближе к Варлоку – дольше проживешь!
Однако, успокоив Лиз, я совершенно не успокоила себя. Потому что никакой уверенности в себе я не чувствовала. Совсем никакой.

Три часа в телеге, влекомой низкорослой, но крепкой лошадью, совершенно измотали меня. И вот, когда жара вошла в полную силу, мы наконец прибыли на место.
Перед нами раскинулось что-то вроде неширокой равнины, явно рукотворного происхождения. Джунгли наступали на неё со всех сторон и повсюду были видны следы отчаянной борьбы с этим наступлением – срубленный кустарник, поваленные деревья. Посреди этой равнины стоял дом, большой, аж в два этажа – таких домов я не видела даже в городе. Он был сложен из толстенных древесных стволов, а рядом  было ещё несколько пристроек, вероятно, для скота и прочего.  Немного в стороне стояло два ряда низких длинных строений, напоминающих конюшни или хлев.
Крыши у всех построек были крыты листовым железом, что говорило о немалой зажиточности владельца. А на крышах я с изумлением увидела нечто светло-желтое, сильно смахивающее на булки*.
- Что это такое? – спросила я у нашего возницы, но он остался глух к моим словам – впрочем, как и на протяжении всей дороги. Телега покатилась по узкой дороге между двух полей, вся земля на которых была устлана пальмовыми листьями**.
Что удивительно – нигде не было видно ни одного человека. Дом казался покинутым. Кругом царила гробовая тишина, как в могиле, даже птицы не пели. Лишь стук копыт нашей лошади, да поскрипывание несмазанных колес нарушало это зловещее безмолвие. Палящий зной изливался на землю, небо словно выцвело от жары и стало почти белым.
Мне было так плохо, что я уже готова была на всё, лишь бы с меня сняли проклятые веревки и дали напиться. От голода, жары и усталости темнело в глазах. Возница заехал вместе с телегой прямо под какой-то навес, затем всё так же молча спрыгнул на землю и исчез в лабиринте служб.
- Эй! – крикнула слабым голосом Элизабет, - эй, подожди! А как же мы?
Но слуга даже не обернулся.
- Некоторые сны…способны влиять на реальность, - прошептала я.
- Ксю, ты бредишь? – испуганно произнесла Элизабет.
- Нет…просто я думаю, что здесь…в этом месте…мы получим ответы на некоторые вопросы.

Ответы мы действительно получили, но они лишь стали основой для следующих вопросов.
Через пару часов плантация ожила. Но ожила странно. Мы слышали шаги, службы и пристройки наполнились людьми, но не было слышно ни одного голоса, ни песни, ни фразы – ничего. Даже не знаю, что страшнее – пустой дом или дом с привидениями, а это выглядело именно как последний вариант.
Потом нас всё-таки освободили от пут. Под навес зашла высокая мулатка, уже в возрасте, но всё ещё поразительно красивая и перерезала веревки. Мы с Лиз медленно, точно дряхлые старухи, вылезли из телеги – руки и ноги плохо нас слушались. Мулатка знаком велела следовать за ней.
Ни в этот день, ни в последующие мы не увидели человека, который забрал нас от перекупщика. Очевидно, это была его плантация, здесь выращивали табак – это мне объяснила Элизабет, когда мы освоились настолько, что смогли ходить вокруг дома. Низкие длинные строения были предназначены для просушки собранного табака. Но сейчас он ещё не взошел, поэтому каждый день слуги поливали поле, чтобы не дать посевам погибнуть от жары. Нас тоже отрядили на эту работу, и очень скоро я поняла, что глубоко ошибалась, считая себя закаленной трехмесячными испытаниями на море и на суше. Воду приходилось таскать из протекавшей поблизости речушки – десятки, сотни ведер, каждый день, чтобы напитать землю. Все слуги, и мужчины и женщины – а было их на плантации не меньше пятнадцати человек – занимались, казалось, только этим. Кроме того, приходилось поливать внушительных размеров огород, где рос картофель, фасоль и маниока. Нас с Лиз нарядили в нечто вроде коротеньких маечек и в длинные юбки, доходящие почти до щиколоток – так одевались здесь все женщины. Спасая голову от солнца, я повязала кушак Джека на манер платка – выглядело это, наверное, довольно забавно.
Работа была дьявольски тяжелая, а кормили впроголодь – каждый получал лишь кусок хлеба из маниоки, да горсть фасоли. Спать приходилось под звездами, и мы зарывались в солому, потому что с наступлением ночи комары просто не давали покоя. Элизабет, не привыкшая к такому тяжелому труду, уже через несколько дней начала слабеть. Я тоже старалась поднимать ведро очень осторожно, помня о своих злополучных почках. К счастью, сами ведра были сделаны из больших пальмовых листьев и весили немного, но тяжело было зачерпывать воду в реке и поднимать – к тому же, на отмелях водились кайманы.
Мы всё таскали, таскали – казалось, этому не будет конца.
Самое ужасное, наверное, было то, что все слуги то ли действительно были немыми, то ли страх перед чем-то заставлял их держать язык за зубами – но за все время, проведенное на плантации, я не слышала, чтобы кто-то из них промолвил хоть слово. Они объяснялись жестами – в том числе и с нами – но нам так и не удалось узнать причину, по которой все эти люди обрекли себя на вечную немоту. И это было так страшно, что мы готовы были бежать отсюда, куда глаза глядят.
Собственно, мы думали о побеге. Но куда бежать? В город по дороге? Но нас там моментально схватят. «Жемчужина» ушла и никто не возьмет нас на борт за просто так. А не за просто…что ж, я готова была пойти и на это – ради того, чтобы найти Джека – но я не смела подвергать такому испытанию Элизабет.
Уйти в лес, скитаться там, в надежде на счастливый случай? Но мы не умеем охотиться, а долго ли протянешь на одних фруктах? Да ещё попробуй, достань их с дерева. К тому же, здесь было много каких-то незнакомых фруктов – на том острове, где Джек устраивал мне семинар по местной флоре, я таких не видела.
Лежа глубокой ночью рядом с постанывающей во сне Элизабет, чувствуя ноющую боль во всем теле, я строила самые невероятные планы – и по всему выходило, что нам лучше дождаться прибытия хозяина плантации, кем бы он ни был. Посмотреть, что это за человек – быть может, нам удастся с ним договориться? Я слышала, слугу могут выкупить, если его близкие согласятся заплатить цену, которую назначит плантатор…а Элизабет всё-таки, как ни крути, дочь губернатора, хоть и находится в бегах. Кто знает, что если мы сможем использовать этот козырь, чтобы вырваться на свободу? И тогда – сразу же на Ямайку, выручать Джека! Хотя нет – сначала надо узнать, что с мистером Гиббсом, Марти и Коттоном…мы ведь не можем бросить их здесь!
Все эти мои размышления говорили только об одном – я ещё не знала нравов, царящих на плантациях…и некому было просветить меня в этом вопросе. Будь рядом Джек, он бы сказал мне тогда: «Беги, беги отсюда, Ксю Варлок, забирай Элизабет и бегите, куда угодно – в лес, в горы, хоть к дьяволу в преисподнюю – даже там будет безопаснее, чем на этой плантации…Уходите, пока не поздно, иначе потом у вас уже не будет никакого шанса…».
Но Джека с нами не было и поэтому я продолжала ждать и колебаться, ждать и колебаться…а тем временем неумолимый рок уже надвигался на нас, только я этого ещё не знала.

Он приехал недели через две после нашего с Элизабет прибытия на плантацию. Как и в тот день, в полдень все слуги прилегли отдохнуть, потому что работать в самое пекло было чистой воды самоубийством. Я уже знала, что такой дневной отдых называется сиестой и характерен для большинства стран Латинской Америки. Подъем в пять утра и к полудню ты уже валишься с ног; потом несколько часов отдыха и снова за работу. Не остается сил ни на какие мысли, ни на сожаления…да и вообще любые высокие чувства притупляются, когда организм работает на пределе и тратит уже самое себя, потому что восполнение таких нагрузок явно недостаточно.
В тот день я не легла отдыхать с остальными. Элизабет уснула, а я потихоньку ушла к реке – искупаться и хоть ненадолго почувствовать себя свободной. Услышала стук копыт на дороге…и выглянула из-за кустов. К счастью, я ещё не повязала кушак Джека себе на голову – как я впоследствии узнала, наш новый хозяин без колебаний палит по всему подозрительному. Я сжимала алую ткань в руке и напряженно наблюдала за всадником – это был всадник. Под седлом у него был такой же кургузый конек, какой привез сюда меня и Лиз – насколько я поняла, лошади на Эспаньоле вообще не блещут статями.
Тогда я ещё не знала всего ужаса случившегося. Хозяин запрещал своим слугам сиесты, но они не могли работать днем, поэтому всё-таки ложились отдыхать, оставляя дозорного на случай, если плантатор вернется.
В этот день дозорный задремал.
Всадник спешился и скрылся в доме. Я продолжала наблюдать, ничего не предпринимая, потому что ничего не понимала. О да, тогда я ещё ничего не понимала! Да и разве побежала бы, даже если бы знала, что произойдет дальше? Ведь под навесом спала Элизабет…
Никогда не забуду крик, истошный, дикий вопль, в котором не было ничего человеческого – он словно прорезал звенящий от зноя воздух дисковой пилой. У меня кровь застыла в жилах. Такого ужаса я не испытывала даже на корабле Дэйви Джонса, даже когда мне пришлось прыгать с мачты, даже…
Крик повторился – и тотчас перешел в захлебывающийся хрип, словно крикнувшему сдавили горло.
Потеряв голову, я сорвалась с места и, ломая кусты, со всех ног бросилась к дому.

______________________________________________

*на Карибских островах поселенцы довольно часто испеченный хлеб выставляли на солнце и держали именно на крыше. Возможно, именно отсюда и пошла поговорка «Он приехал из страны, где крыши блинами кроют».

**после посева табака землю обычно прикрывали пальмовыми листьями, чтобы защитить от палящего солнца

XXXXII.
«Моя судьба пошла пить вместе с удачей…интересно, кого они третьим возьмут?»
Капитан Джек Воробей

Последний раз мне становилось дурно при виде крови…да мне никогда не становилось дурно при виде крови, чего там врать. А вот тут, когда я увидела эту прядь, совершенно беспощадно вырванную – несомненно, этим проклятым толстым ублюдком, полковником – я почувствовала, что пустой желудок скручивает отвратительный спазм. Меня охватила дикая смесь чувств – бешеная злоба, отчаяние и сумасшедшая  надежда.
Вскочив на ноги, я бросилась бежать по тропинке к хижине. Сзади что-то кричала Элизабет – я не слушала её. Дойдет как-нибудь, не заблудится. Никакие силы не могли бы сейчас заставить меня задержаться – ведь кровь на той пряди была совсем свежая…совсем свежая…
Дверь хижины была заперта снаружи на простую деревянную щеколду. Я откинула её и, не помня себя, ворвалась внутрь.
- Джек!
Хижина была пуста. Напрасно я шарила по ней обезумевшим взглядом. Здесь никого не было. Обстановки тоже не было – никакой. Лишь охапка соломы на полу, как в клетке животного. А в стену, на уровне моих глаз были вделаны кандалы. Я увидела их только благодаря прямоугольнику света, падавшему из распахнутой двери – в хижине не было ни единого окна. И только я шагнула вперед, чтобы поближе рассмотреть всё это, как свет загородила чья-то фигура.
Я едва удержалась от вскрика и резко развернулась. В дверях стояла Элизабет.
- Тьфу, блин! Извини, – я прижала руку к груди, выравнивая дыхание, - у меня уже мозги набекрень от всего этого.
- Какая муха тебя укусила? – возмущенно произнесла Лиз. Она прислонилась к косяку и делала судорожные попытки отдышаться, - чего ты понеслась, как на пожар?
Она всё ещё сжимала в руке злополучную прядь. Я подошла к ней, вынула находку из её пальцев и довольно бесцеремонно потрясла ею перед носом Элизабет.
- А это, по-твоему, что? Свечка на пироге в день рождения? Это же украшение Джека и кровь на волосах ещё не успела свернуться – значит, прядь была вырвана совсем недавно! Смекаешь, что это значит?
- Ты думала, что Джек здесь? – дошло наконец до Элизабет.
- Он и был здесь. Взгляни сюда! – я подошла к стене и осмотрела кандалы. У них на краях запеклась кровь. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я различила и ещё кое-что. На полу валялся хлыст – когда я подняла его и согнула, раздался легкий хруст – такая толстая корка крови засохла на нем. Тут же стояло ведро с водой и миска – их тоже покрывал какой-то хрусткий налет…я поднесла миску к свету.
Соль. Высохшая соль.
Я закрыла глаза.
Здесь этот…язык не поворачивался назвать его человеком – держал Джека. Бил его, а потом окатывал соленой водой. И пить давал только соленую воду…держал, по-видимому, почти всё то время, пока мы с Лиз находились на плантации. Но ведь Барбосса хотел продать Джека его прежнему хозяину! Значит, переменил своё решение? Или…или…этот «полковник» и есть полковник Роджер Мор, бывший хозяин Джека.
От таких мыслей мне стало так нехорошо, что я присела прямо на пол.
- Ксю, ты в порядке? – произнесла более морально стойкая Элизабет, продолжая с отвращением рассматривать убранство хижины.
- Да, нормально, - я оперлась рукой о пол и почувствовала, что пальцы прилипают. Боже мой, да здесь всё в крови! Уходить, скорее уходить отсюда!
Стиснув зубы, я рывком поднялась на ноги.
- Смотри! – воскликнула Элизабет, поднимая что-то из угла и протягивая мне.
Это была разорванная в клочья рубашка – та самая рубашка из тонкого полотна, в которую был одет Джек, когда мы расстались…я была в платье, а он в своем костюме тореадора…только кушак мне отдал.
Я бессознательным движением пропустила концы своей «банданы» между пальцами.
«Я готов на всё, лишь бы не возвращаться туда. Я через многое могу пройти, но только не через это…снова».
Джек, Джек, как же так получилось? Как ты мог позволить заточить себя здесь, почему не сбежал – тебе ведь раньше это удавалось? Ведь мы расстались совсем недавно, и ты покинул меня не сдавшимся, несломленным! Поэтому и я не сдавалась…
- Мы идиотки! – невольно вырвалось у меня.
- Говори только за себя, пожалуйста! – поморщилась Элизабет.
- Хорошо – я идиотка! Он увез его только что!
- О чем это ты?
Я схватила Лиз за плечи.
- Полковник проехал мимо нас на своей лошади. Держу пари, если бы мы подняли головы, то увидели бы Джека, перекинутого через переднюю луку! Эта прядь, очевидно, оторвалась, когда полковник тащил Джека из хижины, а может, за седло зацепилась.
- Но если это и так – зачем он его увез? – заметила Элизабет.
- А зачем держал здесь? Черт возьми, мы были в двух шагах от Джека, могли помочь ему и не помогли! – я выскочила из хижины и заметалась по поляне.
Элизабет наблюдала за моими эволюциями.
- Что же нам теперь делать? – задала она наконец резонный вопрос.
Я остановилась и посмотрела на неё. Кожа да кости. Элизабет всегда была довольно субтильная и поэтому отощала очень быстро. Легкая юбка, перепачканная в зелени, держится уже на одних подвздошных костях, ключицы выпирают, кожа туго натянулась на скулах. Глаза стали огромными на исхудалом лице. Даже во время приступа лихорадки денге Лиз выглядела лучше. Неужели я скажу сейчас то, что должна сказать?
- Мы должны вернуться на плантацию, - произнесла я и не узнала своего голоса.
- Как? – не поняла Элизабет.
- Мы должны вернуться на плантацию и помочь Джеку, - повторила я уже более решительно.
Лиз оторвалась от косяка и двинулась на меня.
- Ты хочешь сказать, - произнесла она со зловещим спокойствием, - что ты втянула меня во всё это, мы украли лошадь и превратились в беглых рабов, а теперь ты предлагаешь вернуться и самим подставить горло под нож?
- Но там Джек! – умоляюще произнесла я, - пойми, Лиззи, мы не можем его бросить! Ты не представляешь, что значит для него снова пройти через всё это! Он ведь уже один раз…
- Я не желаю слушать весь этот бред!!! – сорвалась на крик Элизабет. Её запавшие глаза горели яростью, - я больше не могу!! Я сдохну там, сдохну и мой труп обгложет зверье, а я не хочу умирать! Не хочу!! Не хочу!!!
Я кинулась вперед и обняла её, она билась в моих руках, как безумная, но силы быстро оставили её. Она зарыдала. Я присела на траву, прижимая Элизабет к своей груди, укачивая её.
- Лиззи, милая, успокойся! Тшшш! Пойми, у нас нет другого выхода! Нам всё равно не уйти далеко в таком состоянии. Полковник пустит собак по нашему следу, они найдут нас и разорвут на куски живьем. И подумай о Джеке! Нас хотя бы не били, а он истерзан, замучен и он совсем один! Представь, каково тебе было бы здесь в одиночестве. Разве он заслужил подобную участь? Да окажись мы на его месте, а он на нашем – он бы бросился спасать нас, не раздумывая!
- Тебя, - буркнула Лиз мне в плечо.
- Что, милая?
- Тебя он бы бросился спасать, не раздумывая, - она подняла зареванное лицо и жалобно всхлипнула, - тебя он любит, а меня…ненавидит и…всегда ненавидел, с того самого дня…я не знаю, что мне ещё сделать, чтобы…он простил меня…
- О Лиззи, ты не права! Он простил тебя, давно и больше не держит на тебя зла! – я ласково погладила девушку по волосам, - он был очень тронут твоим поступком там, на «Голландце» и очень тебе благодарен! Просто Джек не всегда может сказать, что у него на душе, такой уж он человек.
Лицо Элизабет слегка прояснилось.
- Но ты уверена, что он больше не питает ко мне ненависти? Уверена, Ксю?
- Ну конечно! Он простил тебя, Лиз – может, теперь пора тебе простить себя?
Она неуверенно кивнула и снова всхлипнула, но уже на излете, успокаиваясь.
- Я…я постараюсь. Но что же…нам теперь делать, Ксю?
Я положила руку на её ставшее почти бестелесным плечо и заговорила, стараясь вложить в свои слова всю уверенность, которой я не чувствовала (даже в этом я начала походить на Джека. А может быть, я всегда была такой, как он?):
- Сейчас мы с тобой пойдем пешком на плантацию. Кто знает, может быть, нам повезло и наше отсутствие прошло незамеченным, хотя это было бы чудом. Ну а если нет…что ж…он нас не убьет, я знаю! Мы нужны ему для чего-то другого, он садист, получающий удовольствие от чужих мучений, а отнюдь не палач. Что ж, пусть поиграет с нами, если хочет, но как бы ему самому не попасться в этой игре. В любом случае с нами будет Джек, так что шансы почти равные…
- Равные? – недоверчиво переспросила Элизабет, - о чем ты? Как это возможно?
Я улыбнулась.
- Дорогуша, если бы мне предложили поставить, скажем, на весь военно-морской флот Великобритании против Джека Воробья, я бы послала их к черту и поставила бы на Джека.
Лиз внимательно посмотрела на меня.
- Скажи, почему ты так в него веришь?
- Потому же, почему веришь в него и ты. И всегда верила. Потому что если он чего-то хочет, то смело идет вперед, несмотря на препятствия – и преодолевает их. Потому что всегда умеет обернуть обстоятельства в свою пользу, а если ему это по какой-то причине не удается – он умеет переждать этот момент и выбрать другой, более благоприятный. Поэтому я верю в него даже когда ему не везет – потому что знаю – он всё преодолеет. Он – мастер выживания. И я горжусь тем, что мне посчастливилось оказаться рядом с ним!
Глаза Лиз вспыхнули и в них впервые за последние недели появились озорные искорки.
- Раз так – чего же мы ждем? – усмехнулась она, - пошли выручать нашего пирата!

К плантации мы подошли уже вечером и были так измотаны, что всякий боевой задор в нас давно угас, и мы могли думать только о том, чтобы хоть немного поесть – безразлично чего – и упасть спать, безразлично, куда. Именно так мы и поступили. Однако среди ночи я проснулась, словно от толчка, от странного чувства, будто кто-то смотрит на меня.
Над нами стоял полковник с факелом в руке.
- Так-так, - произнес он, - рад, что вы забрели к нам на огонек! Что, джунгли пришлись вам не по вкусу, милые дамы?
Но мы с Лиз уже попадались на эту удочку, поэтому не произнесли ни слова, только живо вскочили на ноги. Задавая вопрос такого сорта – риторический, можно сказать – полковник далеко не всегда ожидал получить ответ. Сейчас, вероятно, был не тот случай, но рисковать не хотелось.
- Можете говорить! – наконец разрешил он, посверлив нас с минуту пристальным взглядом.
- Мы просим прощения за отлучку, господин полковник! – отчеканила я, глядя прямо перед собой, как солдат на плацу.
- Вот как? – насмешливо произнес тот и неторопливо обошел вокруг нас, - так значит, теперь это так называется – отлучка? А не попытка побега?
- Никак нет, господин полковник!
- Ну что ж, а вот у меня другой взгляд на эти вещи – вы уж простите, я старомоден, - он находился в этот момент позади нас и вдруг ударил со всей силы крест-накрест по спине меня, а потом Элизабет – только хлыст свистнул. Я охнула, у Элизабет вырвался сдавленный вскрик. Хлыст у полковника был не простой, он был явно утяжелен, возможно, даже залит свинцом. Удары получались поистине сокрушительные.
Я покачнулась. Боль застлала глаза черным облаком.
- Эй, Родригес! – крикнул полковник.
Из глубины конюшни вышел тот мулат, с которым у нас был уговор. Кстати, он его исполнил в точности, поэтому полковник не узнал, что мы брали лошадь – это могло кончиться для нас и виселицей.
- Я поступлю по справедливости, - небрежно промолвил полковник, поигрывая хлыстом, - накажу только зачинщика этой…отлучки, - последнее слово он произнес с невыразимым презрением.
Я сделала шаг вперед и посмотрела ему прямо в глаза. Меня пробрала дрожь, словно я встретилась взглядом с ядовитой змеей.
- Так наказывай, - негромко произнесла я.
Медленная улыбка скользнула по губам полковника.
- Родригес! – так же негромко произнес он, - эту – в погреб! Пусть посидит и научится, как надо разговаривать с вышестоящими. А утром я ею займусь.
Мулат тихонько, словно извиняясь, коснулся моей руки. А полковник шагнул мимо меня к Элизабет и схватил её за волосы. Девушка вскрикнула от неожиданности и боли. Полковник повернулся и, не обращая больше на меня внимания, пошел прочь, волоча Лиз за собой.
- Ксю! Помоги мне! – отчаянно крикнула Элизабет.
Я рванулась было к ней, но Родригес удержал меня и замахал руками в отчаянном жесте отрицания. И, как ни тяжело мне было, пришлось прислушаться к его совету. Сейчас я ничем не могу помочь Лиз – только если умереть вместе с ней, а кому нужна такая помощь? Что ж, пусть сует в погреб…быть может, там я сумею придумать что-нибудь и найти выход.
Погреб на плантации был очень глубокий – земля  сильно прогревалась, и докопаться до более прохладных слоев было нелегко. Родригес открыл тяжелую, обитую металлическими листами дверь (опять непонятно. Картошка чтоб не убежала, что ли?) и знаком велел мне спускаться вниз, в темноту.
«Хоть факел дайте!», хотела сказать я и прикусила язык. Дохлый номер. Сделала первый шаг, нащупывая в темноте ногами ступеньки.
В ту же секунду дверь захлопнулась за мной, как крышка гроба и лязгнул замок.

В погребе царил кромешный мрак, но делать было нечего – я принялась спускаться вниз по лестнице, держась одной рукой за стену, а другую протянув вперед для страховки. Стена была сухая и прохладная. Чувство времени очень скоро меня оставило, и это было весьма неприятно. Мне ещё не доводилось находиться в полной темноте так подолгу. К тому же всё сильнее болела спина.
- Чертова лестница! – с досадой произнесла я, чтобы хоть что-нибудь сказать, - кончится она когда-нибудь? Просто Мория какая-то!
И, словно в ответ на мой вопрос, я ощутила босыми ногами уже не камень, а что-то другое. Утоптанная земля. Значит, я достигла, наконец, дна этого проклятого колодца. Замерла в нерешительности, не зная, куда податься. Темнота начинала действовать мне на нервы.
- А не спеть ли нам вместе «Кумбайя»? – произнесла я нарочито громко, чтобы рассеять свой страх. Машинально отметила, что эха здесь совсем нет, значит, помещение не такое уж большое…
И тут неожиданно раздался какой-то шорох. Что-то шевелилось во мраке, совсем недалеко от меня. Я почувствовала, что мною овладевает ужас.
- Кто здесь? – как противно дрожал мой голос! – ээй…типа человек!
Может, это крыса? Ну да, просто крыса, самая обыкновенная. Тебе ведь всегда нравились крыски, Ксю. Помнишь, ты даже хотела завести одну, когда ещё жила в Кениге…
Успокойся, крысы на людей не нападают, это тебе не рассказы Стивена Кинга. Да прекрати же дрожать, Ксю!
- Я не боюсь, не боюсь… - произнесла я, стискивая зубы, чтобы не стучали, и судорожно вцепившись в стену, - это моё жалкое тело боится, а не я…
Шорох повторился, сопровождаемый каким-то странным позвякиваньем.
И вдруг слабый, тихий, но до боли родной голос прошелестел откуда-то снизу:
- Ксю! Это ты?
Я не поверила своим ушам. Это было слишком невероятно, чтобы поверить.
- Джек? – почему-то тоже вполголоса произнесла я, облизывая пересохшие губы, - Джек Воробей?
- Да, это я, - произнес голос, словно со дна могилы, - я здесь.
Я отделилась от стены и сделала несколько неуверенных шагов вперед, вытянув руки во мрак. Шаг. Ещё один. И вдруг кто-то робко коснулся моих ног. Джек полулежал на полу и, видимо, не имел сил подняться.
О Боже!
Я быстрым движением опустилась на колени, наткнулась на его судорожно ищущие во тьме руки и обняла его. Как он исхудал! Его прежде крепкое, жилистое тело словно ссохлось, на руках были кандалы. Он зарылся лицом в мои волосы.
- Джек...Джек! Господи, какое счастье, наконец-то мы снова вместе!
- Да, да, хвала всем богам! – прошептал он, - ты жива! Я знал, что увижу тебя ещё раз перед смертью…здесь так темно…но я чувствую – это ты. Мне больше ничего не надо.
Джек слегка отстранился от меня, и я почувствовала его ладони на своем лице.
- Ты со мной! – прошептал он чуть слышно и поцеловал меня. У него были удивительно тонкие, нежные губы и сам поцелуй был так нежен и так невесом – точно поцелуй духа, а не живого человека.
Я запустила пальцы в его волосы, прижалась щекой к его щеке…и ощутила, как горячие капли скатываются по ней, смачивают моё лицо…
- Джек…- повторяла я в каком-то бездумье, безвременье и не ощущала собственных слез, - Джек, Джек…ну что ты…что ты…мы опять вместе…всё хорошо, Джек…
А он всхлипывал и только сильнее прижимался ко мне, словно стремясь раствориться во мне, слиться со мной в одно целое.
Так мы сидели, обнявшись, и лепетали всякий вздор, точно дети – а кромешный мрак скрывал нас друг от друга и только прикосновения здесь имели смысл, только через них мы могли выразить наши чувства, радость встречи, радость соединения. Ничто, кроме этого не имело больше значения. Он целовал меня, и я целовала его и ощущала под руками его тело – истончившиеся мускулы, выступающие кости, его спину, к которой лучше было не прикасаться, потому что она была превращена в кровавое месиво…ощущала его хрупкую жизнь, трепетавшую рядом с моей, точно огонек свечи во мраке.
Наверное, именно так встречаются души в подземном царстве Аида, куда никогда не проникает дневной свет, и на ощупь узнают друг друга…

XXXXIV.
«Ты упустил из виду одно важное обстоятельство. Я – капитан Джек Воробей!»
Капитан Джек Воробей, ПКМ-1

Голова – пудовая. Просто не поднять, хотя она так больно давит на руки. А есть они, руки-то хоть, на месте ещё? Пошевелить пальцами…
- Ксю! Эй, Ксю! Ты здесь?
Я с трудом подняла распухшие веки. Руки пока были на месте. Вздернуты вверх и закованы в кандалы, прикрепленные к столбу для наказаний, но они были здесь и даже ещё что-то чувствовали.
- Да, Джек…я снова здесь. Вырубилась…на минутку…о чем мы с тобой говорили?
Горло страшно пересохло от жажды, язык сухой, жесткий, царапает губы, как рашпиль.
- Об Ирландии. Ты просила рассказать об Ирландии.
Джек – напротив меня, тоже прикован к столбу. Мы стоим так уже целый день, после того, как полковник извлек нас из погреба, и наказал меня за попытку побега…его голос до сих пор звучит у меня в ушах…
«Поскольку вы всё-таки вернулись, ограничимся поркой, тем более что у меня нет сегодня настроения вырывать ногти. Но помни – в другой раз не отделаешься так легко!»
Глаза Джека в момент первого удара…
- Сколько ударов было, Джек?
- Пять.
- Похоже, он, как и боцман на «Летучем Голландце», умеет считать только до пяти…
- Да нет, просто понимает, что ты девушка и быстро потеряешь сознание от боли…а тогда смысл тебя бить.
- Тоже верно…так что там Ирландия, Джек?
- Ирландия? О-о, это прекрасная страна…там зеленая трава…горы…мы жили в большом каменном замке, он стоял над скалистым обрывом и был почти неприступен…а ветра там такие, что…что…
- Джек! Джек! Не уходи далеко!
- Нет-нет, я здесь. Голова немного закружилась. О чем это я?
- О своем замке. И о ветрах.
- Это не мой замок…да и он давно разрушен, к тому же…слушай, я должен тебе кое-что сказать. Ты должна…молчать, Ксю…
- Да я и так молчу. Я ни звука не издала, когда он меня бил, хотя парочка ударов, по-моему, попала по старым шрамам.
- Я не о том. Кричи, если хочется кричать. Он быстрее от тебя отстанет. Ты должна молчать…что бы он ни сделал со мной…понимаешь? И ничего не предпринимать, ничего!
Я отвернулась. Раны на спине засохли, малейшее движение причиняло дикую боль, а стоять неподвижно я уже больше не могла – меня ноги не держали. Пару раз пыталась повиснуть на руках, но боль в плечах прострелила такая, что я отказалась от этой затеи.
- Я понимаю, Джек…но…
- Не бойся, он не убьет меня…я ему слишком дорог…но если узнает, что мы с тобой…нам конец. Он запытает тебя у меня на глазах, а я рехнусь.
Я снова взглянула на Джека. Солнце уже клонилось к закату, мучительные полуденные часы мы пережили…и не сошли с ума, хотя я до сих пор удивляюсь, как нам это удалось. Наверное, спаслись только тем, что разговаривали. О чем же Джек рассказывал мне днем? Погодите-ка…
- Ксю, ты уходишь!
Я вскинула голову.
- Нет-нет, я здесь!
Джек с тревогой смотрел на меня. Когда мы вышли из погреба на свет божий, я наконец впервые за эти две с половиной недели увидела, во что превратил пирата его заклятый враг. Джек действительно страшно исхудал, левая бровь у него была рассечена и рана сильно воспалилась, глаз затек, всё лицо и грудь были в засохшей крови. А когда нас приковывали к столбу, я заметила ещё кое-что – у Джека на руках не было ни одного кольца. И мой медальон тоже исчез. Чуть позже я узнала – полковник снял с Джека все его амулеты.
- А мой медальон? Давно он его снял?
- Пару дней назад. Думаю, только за счет него я и продержался так долго. А ещё потому что знал – ты здесь пропадешь без меня…я не имею права умереть, даже если сам захочу этого…
Серый туман перед глазами…Голос Джека откуда-то издалека:
- У тебя наверняка тепловой удар, детка…сейчас он отпустит тебя – скорее иди к реке и окуни голову в воду. А ещё лучше – искупайся. Только осторожно, не утони!
- С чего ты взял, что он меня отпустит?
- Он всегда так наказывает за ослушание – порка, а потом день у столба…сдохнуть он тебе не даст, на это не стоит рассчитывать…
Понимаю, это малодушно, но, узнав, что моим мучениям скоро настанет конец, я обрадовалась и несколько воспрянула духом.
Джек не ошибся. Когда солнце почти совсем село, явился полковник – следом за ним ковылял мой старый знакомый, Родригес. Он уставился на нас с Джеком, как на выходцев с того света.
Полковник постоял немного позади нас, любуясь делом своих рук, потом сделал знак мулату:
- Развяжи её, пусть идет…если сможет. Надеюсь, мисс, это послужит вам хорошим уроком. Работайте хорошо и с вами будут хорошо обращаться. Работайте плохо…и вы умрете!
Родригес снял кандалы. Ноги мои подогнулись и я опустилась на землю, цепляясь ничего не чувствующими руками за столб. Полковник поморщился.
- Ну, живо-живо, убирайтесь, пока я не передумал!
Мысль о том, что сейчас он прикует меня обратно, была так ужасна, что я поползла прочь на четвереньках, как дикое животное. И очнулась только когда ощутила дуновение свежего вечернего ветра на своем лице.
Я находилась посреди поля. Руки, в которых восстанавливалось кровообращение, страшно болели. Чувствительность ещё не вернулась к ним. Перед глазами плавали золотые и черные круги. Тем не менее, каким-то краешком своего помраченного сознания я помнила наказ Джека, потому что в следующий миг очнулась уже головой в ручье. Мне стало немного полегче, хотя голова ещё сильно кружилась. Я лежала на животе, вода ручьями стекала с отросших волос. Жажда поутихла, видно, я ухитрилась напиться, даже находясь в полубеспамятстве.
«А в воде, наверное, всякие возбудители», праздно размышляла я, не шевелясь, «холера там…или сибирская язва…или какая-нибудь тропическая дрянь…ну и черт с ней!»
Одновременно с последней мыслью я снова принялась хлебать из ручья. Потом машинально перевернулась на спину…и вогнала ногти в землю, чтобы не заорать. Несколько минут я посвятила этому благому порыву – сдерживала крик – пока, наконец, боль в спине, потревоженной моим неловким движением, слегка не поутихла.
- Я на колчаковских фронтах ранен, - прохрипела я, делая попытки подняться.
Господи, какая боль!
Я думала, что испытала многое, когда боцман огрел меня своей «кошкой», но по сравнению с этим он меня просто погладил.
- К черту! – прошипела я, падая животом в мягкую глину, - не буду я вставать! Останусь здесь и сдохну! Пусть мне крокодил бошку откусит! Это невыносимо! Я не могу! Проклятый мир! Что я такого сделала, что всё время попадаю в какие-то передряги? За что? Пусть они сами, без меня как-нибудь…
Я всё говорила, говорила и не могла остановиться, такая меня охватила злость на несправедливость этого мира. Наконец, выдохлась и умолкла. И тут же с поразительной ясностью нахлынуло ощущение, охватившее меня, когда полковник отворил дверь погреба…вкус губ Джека…яркий свет, бьющий по глазам…его руки в моих волосах…глаза Джека, черные, бездонные, как ночное небо...его спина – иссеченная, покрытая шрамами…
«Я не имею права умереть, даже если сам захочу этого»…
«Я хожу по лезвию ножа…и мне это нравится…»
- Ааааа!!! – яростно простонала я, - пропади всё пропадом!!!
Оперлась на руки, рывком вытолкнула тело вверх, вставая на четвереньки. Боль огненной плетью рванула вверх от поясницы к плечам.
- Не выдержишь?! Сдохнешь?!! – почти рычала я, хватаясь за тростник, чтобы выпрямиться, - я тебе сдохну! Я тебе так сдохну, своих не узнаешь, проклятая слабачка!!!
Встала на ноги. И, шатаясь, пошла назад, к плантации.

Как ни удивительно, но злость решила проблему. Я пришла в такую ярость, что боль теперь даже помогала мне – от неё я свирепела ещё больше. Теперь главное было – сохранить это в должных рамках, не дать себе натворить глупостей…
Я тихонько прокралась за пристройки, на сеновал. Неслышно ступая, прошла насквозь, к задней двери. Столбы для наказаний находились за службами, где было много свободного места – полковник очень любил собрать своих слуг и вершить суд, так сказать, в назидание всем присутствующим. И, кажется, сейчас там происходило именно это…
Действительно, вокруг столбов стояли, по-моему, все, кто вкалывал со мной и Лиз на плантации. Кстати, а где же Лиз? Высунув голову из-за косяка, я внимательно вглядывалась в молчаливую группу людей – не мелькнет ли среди меднокожих мулатов светлая фигурка девушки. Нет, её здесь нет…ну да может быть, это и к лучшему. Ей уже достаточно впечатлений.
Полковник стоял в самом центре, возле столба, к которому всё ещё был прикован Джек. Лицо у пирата было очень спокойное, словно он находился у себя в каюте на «Жемчужине» и я поразилась его самообладанию. Слуги держали в руках факелы, а чуть в стороне был разведен костер.
Полковник стоял, горделиво выпрямившись, словно на параде и на его лице было написано нескрываемое торжество. Оно слышалось и в его голосе, когда он произнес:
- Смотрите и слушайте все вы! Перед вами человек, который пятнадцать лет назад сбежал с моей плантации на Ямайке. Он совершал побег неоднократно, за что был наказан со всей строгостью, но так и не исправился и не покорился своей участи. В конце концов, одна из его попыток побега всё же увенчалась успехом – причиной тому стала…нерадивость некоторых моих слуг. Всех их постигла смерть, - лицо полковника исказила гримаса ярости. Джек вздрогнул и переменился в лице, - но теперь, как вы видите, этот человек снова в моих руках! Потому что никому и никогда не уйти от Роджера Мора! Запомните это все!
Слуги стояли молча, опустив глаза в землю. Похоже, подобные сцены были для них привычны.
- А теперь, Джек, - полковник приблизился к своему пленнику и ткнул его в спину концом хлыста. По лицу Джека пробежала короткая судорога боли, я сжала кулаки, не замечая, как ногти впиваются в ладони, - теперь повтори то, что сказал вчера в хижине. Скажи всем, кто твой хозяин, капитан Джек Воробей!
При имени Джека по толпе слуг прошло оживление, мимолетное, как дуновение ветра. Они знали о Джеке Воробье.
Повисла пауза. Я отчаянно грызла пальцы.
«Скажи, что он твой хозяин, пусть подавится!», умоляла я Джека про себя, «прошу тебя, Джек, пожалуйста!»
- Ты, видно, что-то плохо допонял, Роджер, - медленно, тягуче растягивая слова, произнес Джек и обернулся, насколько ему позволяли прикованные руки, - наверное, английский подзабыл в этой глуши! Ну так я тебе напомню, мне не жалко. Я – капитан Джек Воробей. Ты можешь замучить меня до смерти, но я свободен, как и тогда, пятнадцать лет назад, и останусь свободным до самого последнего вздоха! Только ты его не услышишь, не надейся на это! Твои кости будет поджаривать дьявол в аду, а я всё ещё буду жить и бушевать!
Наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь треском веток в костре. Я так и застыла, глядя на Джека. Я ожидала от него чего угодно, но только не такой пламенной речи.
Джек, ты же мастер уловок! Ты мог бы водить его за нос ещё полночи, не говорить ни «да», ни «нет», делать вид, что отступаешь, а потом переворачивать всё с ног на голову…но я не знала, что же произошло на самом деле между Джеком и полковником, там, в хижине…быть может, все уловки уже были испробованы…быть может, когда-то приходит край и терпению Джека. Быть может, наступает момент, когда нужно идти до конца, несмотря ни на что…вот только…какой ценой?
- Вот как! – в тон Джеку промолвил полковник, - и это твоё последнее слово?
- Да, клянусь душой!
Слуги в ужасе попятились в разные стороны. Господи, он что, хочет разозлить этого психопата так, чтобы он забил его до смерти?!
Полковник медленным движением снял камзол. Только сейчас я заметила, что он одет во что-то типа военной формы. Я видела такую в фильме, на офицерах Порт-Рояла. Только парика у полковника не было.
- Ну, что ты сделаешь, что? – продолжал упорствовать в своем безумном намерении Джек и, словно прочитал мои мысли, - будешь бить, пока рука не устанет? Это же бесполезно, Роджер, сам знаешь!
- Разве? – всё так же спокойно возразил полковник, аккуратно вешая камзол на гвоздь, торчащий из стены сарая, - а вот мне помнится, как кто-то, корчась в кандалах в той хижине, умолял меня о пощаде! Умолял если не бить, то хотя бы не обливать после этого соленой водой – было такое?
Джек засмеялся. Это был настоящий, искрений смех. Как давно я не слышала, как Джек смеется!
- Тебе, наверное, это приснилось, Роджер! Снилось все те пятнадцать лет, что ты провел, тоскуя обо мне. Но послушай, что я тебе скажу. Легко добиться своего, лишив человека пищи и воды – это и последний дурак сумеет. Дай мне время оклематься, пусть силы вернуться ко мне – и тогда перед тобой будет достойный противник! Что более почетно – сломать того, кто и так уже полумертв от лишений или человека, полного сил и жизни? А? Подумай, Роджер.
Во время этого вдохновенного монолога полковник стоял, повернувшись спиной к Джеку, и тяжело дышал. Рубашка между его лопатками потемнела от пота. Внезапно он резко развернулся – таким я его ещё не видела. Толстое лицо его тряслось от ярости, глаза сверкали. Вся его холодная насмешливость слетела с него, обнажив истинное лицо полковника Мора, на которое страшно было смотреть. Такие глаза, наверное, можно увидеть, если забрести ночью по ошибке в пещеру голодного льва.
«Сейчас он его убьет», вдруг отчетливо поняла я, «он потерял контроль над собой и просто убьет Джека, ему надо не так уж много»
Полковник тем временем наклонился к костру и поднял что-то. Это был раскаленный докрасна металлический прут. Слуги в ужасе кинулись врассыпную, огоньки факелов замелькали и пропали во мраке. Горел лишь костер и в его дьявольском свете отчетливо виднелись две фигуры, точно вырезанные из черной бумаги – палач и его жертва. Медленно, точно карающий рок, полковник двинулся к Джеку.
- Отлично, Роджер! – казалось, пират нисколько не испугался, - прикончи меня! Но я умру, не покорившись тебе, запомни мои слова, они будут гореть у тебя в голове до самой смерти! Многих тебе удалось сломить, но только не меня!
Я встала. Оказывается, я сидела на земле, ухватившись за косяк, и даже не замечала этого. Сделала шаг вперед, точно под гипнозом. Да и всё происходящее казалось мне страшным сном.
Господи, пусть это будет сон! Пусть мы проснемся на «Жемчужине» и долго будем смеяться и сетовать, что зря вчера выпили столько рома!
Джек повернул голову на звук шагов, и его беззаботное лицо исказилось от ужаса. Он непроизвольно дернулся в кандалах.
- Ксю! Нет! Не подходи!
Но я осталась глуха к его приказу. Обогнула столб – Джек делал яростные попытки освободиться – и загородила пирата собой, встав между ним и полковником. Прижалась спиной к спине Джека, наши раны соприкоснулись. Кровь к крови.
- Ну что ж, бей! – произнесла я негромко, глядя в глаза голодному льву, в чью пещеру нас угораздило попасть, - но только убей нас обоих одним ударом, иначе следующим мертвецом станешь ты сам!
Полковник сделал ещё два шага и занес слабо мерцающий алым прут над головой.

XXXXVI.
«Я в тебя верю!»
Элизабет Суонн, ПКМ-2

Опять потекли унылые дни, заполненные тяжелым, однообразным трудом. Я впала в какую-то прострацию – машинально ела, пила, работала и ложилась спать. Полковник больше мог не заботиться о том, чтобы я молчала – я перестала разговаривать по собственной воле. Элизабет так и не смогла добиться от меня, что же произошло той ночью, и мало-помалу оставила меня в покое.

Я периодически видела Джека – он шел на поправку. Несколько дней, видно, отлеживался где-то, а потом появился на поле среди нас и выглядел уже почти здоровым, несмотря на страшную худобу. Постепенно в движениях его появилась прежняя энергия и сила, голову он держал высоко и время от времени, явно назло полковнику, начинал за работой громко распевать индейские песни. Вообще Джек стал вести себя совершенно как раньше – балагурил, всех высмеивал, иногда болтал о чем-то сам с тобой, подтрунивал над полковником, за что тот в один прекрасный день велел опять наказать его. Но это, казалось, Джека мало трогало. Меня он не избегал, но и не заговаривал со мной, скользил по мне безразличным взглядом. Но я и не искала его общества, замкнувшись в своем страдании.
Я не верила, что мы с Джеком снова станем так близки, как были до той ужасной ночи. Видеть его каждый день было для меня теперь всё тяжелее. Он по-прежнему ходил без рубашки, в одних бриджах и босиком и это напоминало мне о тех временах, когда мы жили с ним и Уиллом на острове. Как Джек водил меня по лесу, как учил бить острогой рыбу. Как целый день ходил по джунглям в поисках лекарства для меня…как мы боролись на песке в лунном свете…воспоминания были моим счастьем и моим проклятием. Иногда я не могла удержаться и смотрела на Джека, пока он этого не видел – как он двигается, как небрежными движениями перевязывает бандану – и время застывало, всё валилось у меня из рук. Поворот его головы и взгляд приковывали меня к месту. Но смотрел он на меня редко. А может быть, просто я стала реже оглядываться по сторонам – голову словно тянуло вниз невидимой нитью.
Если бы только мы снова смогли стать друзьями, как прежде!
Но Джек пробудил во мне такие чувства, о существовании которых я даже не подозревала. Мы переступили некую грань, и я уже не могла общаться с ним с прежней непринужденностью, стать ему просто другом, отбросив воспоминания. Воспоминания о его руках, о губах, ласкающих мои губы, о его сердце, которое билось рядом с моим. И чем больше проходило дней, тем яснее я понимала – или  мы снова будем вместе…или лучше уж мне вообще никогда больше не видеть Джека.
Полковник же словно забыл о нас. Я периодически замечала, что он посматривает в мою сторону, но их стычки с Джеком, казалось, занимали всё его внимание. Возможно, он и в самом деле решил дать нам время набраться сил, чтобы увидеть перед собой достойных противников, а может, просто выбирал момент для следующего удара – мне это было глубоко безразлично.
Полковник был бессилен сделать мою жизнь хуже, чем она была сейчас.

Я уже заметила, что в ситуациях, когда от меня требуется крайнее напряжение физических сил, самое главное – душевный настрой. Если он хорош – никакая хворь меня не берет, но стоит упасть духом – и сразу простуда, температура и прочие радости жизни.
Тяжелая работа на плантации не могла пройти для меня бесследно, но я думала о Джеке, знала, что обязана выжить ради него и Лиз. Теперь всё это потеряло для меня значение, и я не удивилась, когда в один душный, как парилка, вечер, почувствовала головную боль и отвратительную ломоту в суставах. Ужинать я не стала, а потихоньку ушла за пристройки и прилегла на кучу пальмовых листьев. Табак уже взошел, теперь часть рабов занималась прополкой – табак не выносил никакой сорной травы – а остальные готовили к посеву второе поле, расчищенное по приказу полковника. Эти листья были предназначены как раз для него.
Кости и мышцы ломило всё сильнее, а суставы уже просто выворачивало от боли, так что невозможно было пролежать и пяти минут в одном положении. Кровь стучала и шумела в ушах водопадами. Я знала, что со мной – мне ведь нельзя таскать тяжести, а особенно поднимать. Сами ведра были не особо тяжелыми, но момент вытаскивания ведра из воды давал слишком большую нагрузку на поясницу. У меня начался рецидив пиелонефрита.
По опыту я знала, что мне могут помочь только антибиотики, а поскольку их появление в ближайшем будущем не предвиделось, оставалось просто лежать и ждать, пока температура спадет сама собой – обычно это происходило через два-три дня жестокой лихорадки. Вот я и лежала, постоянно ерзая, поворачиваясь и меняя положение, потому что меня нещадно ломало и мне казалось, будто я лежу не на мягких листьях, а в аду на сковородке. Температура во время таких приступов могла достигать тридцати девяти градусов, но это удовольствие явно мне ещё предстояло. Сейчас лихорадка только набирала ход.
Внезапно сейчас – именно сейчас! – я поняла, каково было Джеку лежать в одиночестве в своей каюте, когда ему было плохо. Вроде бы вокруг много людей…а ты один. Никто не придет, чтобы помочь или хотя бы разделить с тобой твоё страдание. Никому ты не нужен.
И это, наверное, одно из самых страшных испытаний, какое может выпасть на долю человека.
Я знала, что мне станет хуже от таких мыслей, и обычно гнала их прочь от себя, но сейчас мне было всё равно. Я знала – тот, кто сдался, уже одной ногой стоит в могиле – но и это мне было безразлично. Пусть так, пусть всё идет к черту…
- Туда ты успеешь всегда, Ксю Варлок.
Кто-то положил ладонь на мой лоб.
- У тебя сильный жар. Надо бы аспирин.
- Такую температуру сбивает только пенталгин, Джонни, - произнесла я, не открывая глаз.
- Ну прости. Я ещё не давал детям жаропонижающее сильнее аспирина.
Как ни было мне плохо, я улыбнулась.
- Всему свое время.
- Ну, ты меня обнадежила! – я почувствовала, что он присел рядом со мной, - что ты делаешь, Ксю, может, объяснишь?
- А что, не видно? Плантации меня доконали, Джонни. Фенита ля комедия.
- Неправда! – живо возразил он, - ты заболела, потому что сама захотела этого.
- Что ты такое говоришь? Это невозможно.
- Глупости, ещё как возможно! Ты заболела, потому что хотела умереть. Признайся.
- Не буду я ни в чем признаваться.
- Это малодушие, Ксю!
- Мне плохо, Джонни, оставь меня в покое! Тебе нравится ходить по лезвию ножа, а мне, может быть, нравится стоять одной ногой в могиле! Каждому своё.
- Это малодушие! – повторил Джонни с глубокой убежденностью, - ну-ка, посмотри на меня! Открой глаза!
- И не подумаю!
- Посмотри на меня, Ксю!
- Не буду я смотреть! – почти выкрикнула я, - во-первых, ты просто порождение моего бреда, а во-вторых…
- Во-вторых? – подхватил мой незримый собеседник, - давай, договаривай, раз уж начала!
- Во-вторых…ты слишком похож на… - я не договорила – горло сжало спазмом и слезы, ещё более горячие, чем моя кожа, потекли по щекам.
- Так вот в чем дело, - мягко произнес Джонни после паузы, - знаешь, находись я чуть поближе…я бы разобрался с ним, как мужчина с мужчиной. Надо же – девушка помирает, а он носится со своим чувством вины, паршивец!
- Что ты сказал?! – от неожиданности я даже привстала, невольно открыла глаза…
…и застыла от изумления.
Плантация исчезла. Я сидела посреди городской площади. Со всех сторон меня окружали дома – невысокие, всего в два-три этажа. От площади лучами расходились мощеные камнем улицы. И нигде ни души. Лишь трепещут протянутые над площадью гирлянды из каких-то странных, будто кружевных флажков. Праздник, что ли, был какой-то?
Но если здесь и был праздник…кто-то явно его подпортил. Повсюду валялись какие-то тряпки, бумага, поломанные ящики, мебель…кое-где ленивыми языками вспыхивало пламя. Создавалось впечатление, будто жители в панике бежали из города, спасаясь от какой-то угрозы.
Я медленно поднялась на ноги, щурясь от ослепительного солнца. Здесь оно было ещё жарче, чем на плантации, хотя это и казалось невозможным. Желтовато-белое, раскаленное небо дрожало от зноя.
- Джонни? – неуверенно произнесла я, - ты здесь?
Молчание. Господи, куда меня на этот раз занесло? И всё же…всё же…было что-то странно знакомое во всем этом…я подняла глаза. Прямо передо мной возвышалось здание, гораздо больше и роскошнее, чем остальные. У него были огромные, двустворчатые двери, явно бронированные.
- Джонни! – прошептала я, чувствуя, как сжигает меня невыносимый жар…
- Я здесь, - произнес за спиной знакомый голос.
Я резко обернулась…и вскрикнула.
Джонни, пошатываясь, стоял передо мной. Он был весь в черном – черные джинсы, рубашка, кожаный жилет…и портупея. С двумя кобурами по бокам. Но не это напугало меня. Лицо Джонни было повернуто ко мне, длинные пряди волос прилипли к его влажному лбу...а на щеках были полосы засохшей крови, которая струилась из глаз. Точнее, из черных провалов, где когда-то были его глаза.
Джонни смотрел на меня пустыми, окровавленными глазницами.

- О Боже! – только и произнесла я, прижимая руки к груди, - Господи, Боже мой!
Джонни изобразил нечто, напоминающее улыбку.
- Ну, как я тебе? Хорош?
- Джонни! Зачем? Господи, зачем ты это делаешь?!
- Чтобы показать тебе – никогда не говори, что всё плохо – потому что бывает ещё хуже, - Джонни на ощупь провел рукой по лбу, убирая волосы с несуществующих глаз. Это было так страшно, что я даже боялась подойти к нему, словно он превратился в какого-то монстра, - ты ведь помнишь…что со мной случилось…верно? Точнее с этим моим воплощением – с Сендзом. Помнишь?
- Помню, конечно…это сложно забыть.
- И что же?
Это начинало походить на допрос с пристрастием.
- Его ослепили, - неохотно произнесла я то, что и так было очевидно.
- А что он сделал после того, как его ослепили – ты помнишь? – Джонни вдруг начал двигаться – пошел по кругу в обход меня, не отрывая от меня своего жуткого, несуществующего взгляда, - может быть, он сказал себе – теперь у меня нет глаз, я слеп – ну и чего я дергаюсь? Лягу-ка я на землю и умру тихо-спокойно, никого не трогая. Жить мне теперь, в общем-то, незачем. И никто не пожалеет обо мне. Было такое?
Я молчала, глядя в землю. Лихорадка корежила меня, прижимала к земле, звала лечь и забыться.
- Я спрашиваю, было такое или нет?! – внезапно рявкнул Джонни так, что я подпрыгнула.
- Не ори на меня! – я даже нашла в себе силы возмутиться, - тебя не было там! Тебя не оттолкнули, не бросили! Не твое сердце взяли, насмерть искололи и швырнули тебе обратно!
- Ты думаешь, со мной такого никогда не было?! – в свою очередь возмутился Джонни и вдруг – словно дуновение ветра – и передо мной дом на зеленом холме, напоминающий маленький замок, крошечный садик, с кустами, подстриженными в виде зверей. В лицо пахнуло ароматом диких цветов, чистым, свежим воздухом.
- Думаешь, со мной такого не было? – произнес за моей спиной печальный голос.
Я обернулась, уже зная, кого я увижу. Но всё же невольно попятилась, когда Джонни щелкнул своими руками-ножницами. Черные волосы его были встрепаны, лицо в шрамах, а глаза…в них вся боль, вся несправедливость этого мира.
- А Вайнона? – ещё тише произнес он, - думаешь, я не любил её? Она была как сбывшаяся мечта…как ты встретила Джека, так и я когда-то, давно, повстречал Вайнону…я боготворил её, любил больше жизни…и чем всё это кончилось?
- Джек…- машинально произнесла я, - то есть, Джонни…
- Нет, - мягко произнес он, шагнул ближе ко мне и очень осторожно провел тупой гранью лезвия по моей щеке, - всё правильно. Джек. Ты должна бороться за него. Пусть даже тебе придется бороться за него с ним самим. Это ведь самое трудное, Ксю Варлок. Схватить тонущего человека за руку и вытащить из пучины – легко. Гораздо сложнее помочь ему поверить в то, что такой, какой он есть – он заслуживает любви…легко спасти жизнь – но спасти душу гораздо труднее…запомни мои слова…и не отчаивайся. Никогда не отчаивайся, что бы ни случилось. Слышишь?
Я умоляюще протянула к нему руки. Но призрачный пейзаж заколебался, словно свеженаписанная картина, на которую плеснули водой. Перед глазами закружились, замелькали разноцветные круги, голова запульсировала болью.
- Джонни, пожалуйста! Не оставляй меня одну! Мне страшно!
- Помни мои слова! – прошелестел легкий, невесомый голос, словно радиосигнал с другой планеты, - и ничего не бойся! Я не оставлю тебя!
…не оставлю…не оставлю…
-…оставить её! Как ты могла, Лиз? – произнес у меня над ухом чей-то голос, - давно она здесь лежит в таком состоянии?
- Я не знала! – виноватый голос Элизабет совсем рядом, - она последнее время почти не разговаривает со мной и ходит, точно пришибленная! Я думала – может, она просто хочет побыть одна!
- Ты должна была глаз с неё не спускать! Ты же прекрасно знаешь, что она не такая выносливая, как мы! – я почувствовала, как кто-то просовывает руки под мои плечи и колени и поднимает в воздух. Всё тело отозвалось болью, и я не успела сдержать стон.
- Тише, тише, моя хорошая! – торопливо прошептал кто-то, обдавая мне лицо горячим дыханием, и прикоснулся губами к моему лбу. Я узнала эти губы, - клянусь душой, она вся горит! Давай, Лиз, пошевеливайся! Ты знаешь, что надо делать!
- Ты…к себе? – непонятно произнесла Элизабет.
- Ну, разумеется, куда же ещё? Не задавай глупых вопросов! Лучше беги быстрее и тащи всё, что нужно! Да смотри, чтобы никто тебя не увидел!
Зашуршала трава под торопливыми шагами, и наступило молчание, прерываемое лишь глубоким дыханием Джека. Он шел быстро, широким шагом и уносил меня с собой. Часто оглядывался – я чувствовала это по движению его мышц – моя голова лежала у него на плече.
- Джек! – тихо произнесла я. Мне не верилось, что мы снова рядом, - я…
- Шшш! – произнес он, - не говори ничего! Всё будет в порядке. Я позабочусь о тебе, мы собьем жар и…
- Нет…не собьете… - прошептала я, - это не просто лихорадка…это воспаление…вы ничего не сможете сделать.
- Ты знаешь, чем больна, милая? Знаешь? – Джек остановился, и я почувствовала, что он вглядывается мне в лицо. Открыла глаза. Голова была тяжелая, как свинец, не пошевельнуть.
Джек смотрел прямо мне в глаза. Луна освещала его встревоженное лицо, черные тени залегли под скулами. Вся его показная беспечность слетела с него, точно утренний туман под порывом ветра.
Это снова был прежний Джек.
- Да, я знаю… - прошептала я, - ничего страшного…я полежу…пару дней…как ты тогда…помнишь, на острове? Но только не надо…греть…тепло…не поможет…Джек…не бойся…
Я попыталась коснуться его щеки, но руки меня уже не слушались. Стена жара надвинулась на меня и поглотила без остатка.

XXXXVIII.
«Не смог сдержаться, так велик соблазн!»
Элизабет Суонн, ПКМ-2

От отвара, которым напоил меня Джек, мне стало жарко, ломота в костях наконец прекратилась. Я вся горела, Джек обтирал меня водой, потом я показала ему, что можно просто смочить лоскуты ткани и завязать на запястьях и лодыжках, чтобы охлаждать крупные сосуды. Он так и сделал. Тряпки быстро высыхали, такой от меня исходил жар. Мне было уже не до разговоров, да и Джеку тоже.
Лишь под утро мне удалось ненадолго забыться тяжелым сном, во время которого я проснулась, вся насквозь мокрая и с чудовищной слабостью во всем теле. Джек накрыл меня конской попоной, которую стянул на конюшне и, вконец вымотанный, уснул рядом со мной.
На второй день мне лучше не стало. Но, умудренная опытом, я этого и не ждала. Только теперь светило солнце и, когда к хижине прибежала запыхавшаяся Элизабет, я уже знала, что она скажет.
- Полковник ищет меня? – спросила я, приподнимаясь. Джека уже не было – он ушел раньше, чем я проснулась.
- Ага! – Элизабет с трудом перевела дух, - поднял всех на плантации на уши. Решил, что ты сбежала…и Джека…ищет тоже.
- Идем! – не раздумывая, я выбралась из хижины, преодолевая отвратительную слабость, - нельзя, чтобы он обнаружил меня здесь…
Элизабет обняла меня за талию, и я с грехом пополам смогла идти, опираясь на девушку. Сделав несколько шагов, я обернулась, но, сколько ни вглядывалась, не смогла увидеть хижину в зарослях. Джек действительно был мастером своего дела.
Плантация в самом деле оказалась совсем рядом – мы вышли на поле уже минут через пять. Здесь Элизабет пришлось отпустить меня – можно было идти только гуськом, друг за другом, чтобы не помять посевы. Солнце било мне в глаза, голову пригибало к земле слабостью. Но я всё-таки с грехом пополам доковыляла до пристроек и села у стены в тень. Прислонилась затылком к шершавым, теплым доскам.
Какое наслаждение вот так сидеть и ни о чем не думать!
- Ксю!
Из-за угла дома выскочил Джек и подбежал ко мне. Опустился передо мной на корточки, тяжело дыша.
- Ты сошла с ума! Ты ведь сама говорила мне, что тебе нельзя ходить, когда у тебя лихорадка!
- Ничего…тут недалеко, - пробормотала я.
- Черт возьми, а вот и она! – этот голос заставил меня вздрогнуть.
Я открыла глаза. Полковник стоял прямо за спиной Джека – видно, вышел из дома через боковую дверь. Джек рывком поднялся, и они оказались с полковником лицом к лицу, точно дуэлянты перед решающей схваткой.
- Позвольте осведомиться, мисс Варлок, почему вы не в поле? – насмешливо произнес полковник, не обращая внимания на Джека, словно его и не было, - погода нынче располагает к труду!
- Она больна и не может работать, Роджер, - холодно произнес Джек, не двигаясь с места, - я так и сказал тебе с самого начала, теперь ты мне веришь?
Полковник посмотрел на меня, потом на Джека, снова на меня.
- А что – у неё язвы пошли по всему телу? Или отнялись руки или ноги? – при последних словах Джек вздрогнул – я рассказывала ему о параличе, разбивавшем меня в детстве, - не вижу объективных причин, по которым она не может работать! Так что вперед!
И он сделал рукой приглашающий жест, указывая на поле, где уже во всю трудились остальные. Я представила, что сейчас, в таком состоянии буду таскать воду и чуть не заревела от слабости и отчаяния. Но это было бы уже совсем – разреветься на глазах у полковника и Джека. Нет, только не это! Я завозилась, поднимаясь на ноги.
- Сиди! – велел мне Джек, не оборачиваясь. Сделал ещё шаг к полковнику, так что они теперь стояли почти вплотную.
- Она больна, ты что, не понял, Роджер? – произнес Джек сквозь стиснутые зубы. Я видела только его напряженную спину, но даже его тон меня испугал, - или тебе по буквам повторить?
Полковник, прищурившись, посмотрел на него.
- Что-то ты стал забывать своё место, Джек. Я многое тебе спускал, очень многое, но сейчас…
- Она здесь ни при чем, - с нажимом произнес пират, - оставь её, у тебя же есть я. Ты ведь этого добивался.
Губы полковника медленно растянулись в улыбке, и он внезапно чем-то напомнил мне Барбоссу. Уж не у него ли этот хлыщ-плантатор научился так отвратительно улыбаться?
- Я знал, что ты это скажешь, Джек. Давно этого ждал. Всё повторяется, а? Вспомни о Розалинде – сильно ей помогло твоё заступничество? А та попытка поднять бунт, которую ты учинил перед третьим своим побегом – она сильно помогла тем, за кого ты боролся?
Джек с минуту молчал, а потом неожиданно прибегнул к одному из своих самых ловких трюков – вся его ненависть растворилась в улыбке.
- Но ведь было весело, Роджер, согласись! Особенно когда мы с ребятами подожгли амбары с хлопком, а ты выскочил из дома в одном исподнем и кричал, чтобы мы тушили пожар, хотя это было невозможно, и ты сам это знал. Когда горит хлопок, этот огонь не потухнет, пока не сожрет всю свою пищу…
- Довольно! – резко прервал его полковник и повернулся ко мне, - ну так что, молодая леди, вы идете или мне отучить вас от лени с помощью хлыста?
Я поднялась на ноги и посмотрела в глаза Джеку долгим взглядом.
«Я справлюсь. Только не провоцируй его. Я справлюсь, Джек»
В глазах пирата бушевала буря. Скажи сейчас полковник хоть слово – и она разразилась бы чем-то страшным. Но у того хватило ума промолчать.
Я отвернулась и поковыляла в поле, Джек поспешно двинулся следом.
- На полив! – крикнул мне вдогонку полковник, - и если кто будет помогать – встанете оба к столбу на сутки!
Джек рванулся было назад, но я удержала его.
- Не надо! Ты очень хочешь к столбу?
- А мне плевать! – прорычал Джек, - я его прикончу, этого ублюдка!
- А что будет со мной, если тебя к столбу поставят, ты подумал?
Это помогло. Джек свирепо тряхнул спутанной гривой волос и уже спокойнее пошел рядом со мной.
- Как ты будешь таскать воду? – озабоченно произнес он, - ты же на ногах еле стоишь, я вижу…негодяй!
- Тихо, тихо, не кипятись. Он этого и добивается – вывести нас из себя, заставить совершить ошибку. Тогда он возьмет над нами власть, понимаешь?
- Ещё бы! – Джек хмуро смотрел себе под ноги.
Я ободряюще улыбнулась ему.
- Ничего, я выдержу, Джек! Меня не так-то легко уморить!

Да, это и вправду оказалось так! Я втихую надеялась, что быстро потеряю сознание от нагрузок, но этого не случилось. Я старалась идти помедленнее и набирать только по полведра; Джек, пренебрегая угрозой полковника, помогал мне зачерпывать воду у реки. А день, страшный, палящий день всё не заканчивался. Руки у меня тряслись, колени подгибались от слабости, голова кружилась. И всё же я умудрилась дотянуть до темноты, благословенной темноты. Когда от дома донесся протяжный сигнал об окончании работы – «как в тюрьме!», в который уже раз подумала я – я не присела, а почти упала на землю, и Джеку пришлось на руках отнести меня в хижину.
Там мне стало так худо, что захотелось уползти куда-нибудь в лес и помереть там. Видения мучили меня; мне снова мерещился Джонни в воплощении Сэндза – кровь текла по его щекам ручьями – а он смеялся, и этот смех плавно переходил в смех Вилли Вонки – он звучал, как серебряный колокольчик.
«Вверх и наружу! Я много лет мечтал эту кнопку нажать!»
«Ничего не бойся, я не оставлю тебя!»
«Я не крал этот сюжет!»
А это ещё откуда? А-а, это Морт Рэйни – спутанные волосы, потухшие черные глаза, полные отчаяния…непонятно только – почему у него на лице маска?
«Мой отец оставил меня слишком рано…»
-…слишком рано…ещё слишком рано, - голоса словно плавают вокруг меня в сером тумане и кроме них есть лишь боль.
Боль! Мне больно, Джек!
- Я знаю, знаю, родная! Потерпи, я помогу тебе, я обещаю!
- Ты не можешь идти сейчас! Говорю тебе, он ещё не уснул!
Знакомый голос, где я слышала его?
- А если она умрет?
- Лучше будет, если вы оба умрете?
- Брось, Лиз, он мне ничего не сделает, ты же знаешь!
- Я боюсь за тебя, за всех нас! Мне страшно, Джек!
Тихие всхлипывания.
- Успокойся, Лиззи, тише. Ты ведь видишь – нельзя больше ждать! Я обязан пойти, иначе она не доживет до утра!
- Нет, Джек! Не уходи, подожди ещё немного!
- Лиззи, я должен…останься с ней, хорошо? Давай, цыпа, не трусь – ты же у нас пиратка, черт возьми! Что это за сопли?
- Иди ты к черту, Джек!
- О, уже лучше! Если она попросит пить – дай вот это, но не больше трех глотков за раз, поняла, Лиз? Не больше! Пожелай мне удачи, цыпа…
Короткая пауза.
- Удачи, Джек…черт возьми, это безумие!
Негромкий смех.
- Вся наша жизнь – безумие, Лиззи. Приходится соответствовать. Ну, я ушел!
- Джек! – прошептала я из глубины своего забытья, - подожди…подожди, я пойду с тобой!
Ощутила нежное прикосновение губ к своему лбу.
- Держись, родная моя, я скоро! Дождись меня, хорошо?
«Нет, не уходи. Джек! Не уходи!», хотела крикнуть я, но губы даже не шевельнулись. Остался лишь серый туман и огонь, огонь, пожирающий меня изнутри.
Джек, я бы очень хотела дождаться тебя…

Есть такое состояние, называется «переспал». Это когда спишь долго не потому, что устал, а просто потому что лень вставать – лежишь себе и кемаришь. А потом, когда поднимаешься, голова совершенно чумная и ощущение такое, будто тебя стукнули пыльным мешком. Лечится исключительно холодным душем, но потом всё равно весь день ходишь, как пришибленный и никак не можешь разгуляться.
Вот и я проснулась именно с таким ощущением во всем теле. Зевая, открыла глаза. Медленно села.
Что-то не то.
Я в хижине Джека – это понятно. На дворе жаркий полдень – наверное, Джек и Лиз ушли работать в поле? Странно, что полковник меня не потребовал. Непохоже на него.
Интересно, сколько же я проспала? Находясь на Карибах, я совершенно отвыкла от какого-то ни было наблюдения за временем, ориентируясь исключительно на рассветы и закаты, да ещё на своё чувство голода. Проголодался – стало быть, время обедать. Ну, ещё на солнце посматривала иногда, но это был весьма приблизительный ориентир.
Однако всё-таки что-то не так. Что произошло вчера?
Я нахмурилась. А, ну да – вчера мне было плохо, а полковник заставил меня работать. К вечеру мне стало ещё хуже, Джек отнес меня сюда, а вот потом…что же произошло потом?
Я недоуменно провела рукой по лбу, по влажным волосам. До чего же я грязная, как свинья, надо хоть мыла попросить у полковника, что ли…купания в реке явно не могли заменить хорошей помывки, а я ещё двое суток лежала в лихорадке…и тут я внезапно поняла, в чем дело – я чувствовала себя совершенно нормально! Голова была слегка затуманена, но не болела, и слабость как рукой сняло.
Я чувствовала себя здоровой.
- Что за чертовщина? – произнесла я в пространство. Но никто мне не ответил – лишь перекликались птицы в кронах деревьев. В углу хижины стоял фонарь – масло в нем давно догорело. Сквозь дверной проем было видно, как трепещут листья на кустах под порывами горячего ветра.
- Так не бывает, - недоверчиво произнесла я и замерла, точно ожидая, что сейчас кто-нибудь меня опровергнет. Но я была совершенно одна.
Это было действительно очень странно. Последствия высокой температуры никогда не исчезали вот так, как по мановению волшебной палочки. Обычно, когда лихорадка наконец меня отпускала, я была страшно слаба и эта слабость проходила полностью только через несколько дней. Сейчас же у меня было такое чувство, будто я просто слишком долго провалялась в постели, и никакого приступа у меня и в помине не было.
Я снова недоуменно провела ладонью по лбу, по щеке, потом вниз, по шее…и тут мои пальцы наткнулись на что-то. Я быстро поддела цепочку пальцами и увидела…свой медальон!
Так вот почему мне стало лучше! Теперь всё понятно.
- Погоди-ка, - произнесла я опять почему-то вслух, - как медальон попал сюда, он ведь был у Джека, а потом…
«Полковник забрал мои кольца и амулеты…и твой медальон»
- Полковник! – прошептала я, чувствуя, как сердце у меня сжимается от ужаса, и бессознательно стиснула медальон в руке. Вспышками в мозгу промелькнули обрывки услышанного ночью разговора – Джек куда-то собирался, а Элизабет его отговаривала, умоляла не ходить…так вот оно, значит, что!
- Джек, что же ты наделал! – резко сорвавшись с места, я вылезла из хижины и, ломая кусты и ветки, бегом бросилась к плантации.

Глава 50.
«На что ты готов ради этой крошки?»
Капитан Джек Воробей, ПКМ-1

- Ксю! Очнись! Слышишь меня, Ксю?
Кто-то теребил меня, довольно бесцеремонно, почти грубо. Я подняла глаза и при очередной вспышке молнии увидела Джека. Он был весь в крови, точно индеец в боевой раскраске. Наклонившись, он просунул руки мне подмышки и поставил меня на ноги.
- Давай, приходи в себя, детка, давай!
Я всё так же молча взглянула на тело у своих ног.
- Джек… - до чего странно прозвучал мой голос! – я убила его, Джек…
- Нет, - твердо произнес пират, - не убила. Это был несчастный случай, вот и всё. Но сейчас нам надо уходить. Быстро.
Он подбежал к стоявшей у столба Элизабет и отомкнул кандалы. Девушка бессильно свалилась ему на руки. Я услышала, как пират тихо выругался.
- Ксю, поди сюда! Да быстрее, черт возьми, пошевеливайся!
Я выполнила его просьбу. Ощущение было такое, будто смотрю кинофильм – я даже не чувствовала, как мои ноги касаются земли.
Джек подхватил Элизабет на руки.
- Седлай лошадь. Я поеду с Лиз.
Я подняла на него глаза и с усилием выдавила:
- Джек, зачем? Подождем, пока гроза стихнет…и поедем спокойно, можно телегу взять…
- Нет! – решительно перебил меня пират, - мы должны ехать сейчас, пока слуги полковника не пришли в себя. Потому что потом…они могут убить нас.
Мне показалось, что я ослышалась.
- О чем ты? Зачем им нас убивать?
Джек снова чертыхнулся, внес Элизабет в конюшню и положил на сено. Схватил уздечку и седло, принялся сам седлать одну из лошадей – ту, на которой мы ездили с Лиз. Я просто наблюдала за ним, стоя столбом – перед глазами всё ещё стояло застывшее в предсмертной гримасе лицо полковника.
- Мы же освободили их…так зачем? – тупо повторила я.
- Затем, что мы ведь с тобой говорили, помнишь? Одним свобода нужна, а другим – нет, - Джек лихорадочно подтягивал подпругу, - и среди этих ребят вполне может оказаться парочка таких, кто решит, что мы лишили его куска хлеба насущного…кроме того, рано или поздно о гибели полковника станет известно и за его рабами начнется охота…никто не будет разбираться, кто там причастен к убийству, а кто нет.
Я всё это слушала, но слова как-то не доходили до моего сознания. Меня начинала бить дрожь. Джек бросил на меня озабоченный взгляд. Приблизился, и я внезапно почувствовала его тонкие ладони на своем лице. Темные глаза смотрели тревожно, но с нежностью.
- Цыпа, я знаю, как тебе тяжело. Постарайся не думать об этом сейчас, хорошо? Сейчас мы должны быть сильными, чтобы спастись. Смекаешь?
Я кивнула, ободренная взглядом этих колдовских глаз.
- Вот и умница, - Джек быстро и мягко поцеловал меня. Я ощутила терпкий, железистый привкус – губы у пирата были разбиты в кровь, - а теперь – вперед! Ты сможешь ехать без седла? Мне будет трудно удержаться вместе с Лиз, а от неё, похоже, помощи пока не дождешься.
Я снова кивнула. Подошла ко второй лошади, подпрыгнула, наваливаясь животом ей на спину, как на забор и секунду спустя уже сидела верхом, подбирая повод. В тусклом свете фонаря увидела, как Джек одобрительно усмехнулся.
- Всё не так просто, цыпа. Придется тебе слезть и помочь мне с Лиз.
Чертыхнувшись, я сделала, как он велел. Джек вскочил в седло, я слегка приподняла бесчувственную девушку и помогла пирату усадить её перед собой. Потом повторила свой маневр с лошадью и мы, наконец, готовы были ехать.
Самое время! Выехав из конюшни в дождь, я увидела, что человек пять слуг, держась тесной кучкой, приближаются к службам. Впереди них шли два негра – те самые, которые держали Джека.
- Вот они! – хрипло крикнул один из них, - а ну, стоять!
- Ксю! – крикнул Джек, давая лошади шенкеля. Я повторила его маневр.
- Собак, спустить на них собак! – раздались злобные, нечеловеческие выкрики.
Мне стало жутко, и вместе с тем праведный гнев вспыхнул в моей груди.
- Одумайтесь, ведь теперь вы свободны!
В ответ – грязная ругань.
- Ксю! – голос Джека уже где-то метрах в двадцати, у границы леса, - скорее!
Я изо всех сил ударила лошадь пятками. Она внезапно рванулась вперед так, что я чуть не слетела на землю. Я почти ничего не видела во мраке, лишь вспышки молний иногда освещали дорогу. Догнала Джека, и мы поскакали рядом.
- Ну, теперь ты убедилась? – крикнул Джек, перекрывая шум дождя и ветра, - не останавливайся, только не останавливайся! Пока хватит сил у лошадей – вперед!
И он ещё наддал, обгоняя меня. Я же боялась скакать быстрее – шкура у лошади намокла, и мне казалось, что я сижу верхом на бочке, облитой маслом. Счастье ещё, что я занималась верховой ездой достаточно долго и умею держать равновесие на лошади – только это меня сейчас и спасало, потому что держаться ногами было нереально, колени проскальзывали по мокрой шерсти животного.
«Один прыжок в сторону – и мне конец», очень спокойно подумала я, «полечу на землю, а при такой скорости…». Однако это почему-то не вызвало во мне никаких эмоций – так же, как и наше неожиданное освобождение с плантации. Я просто продолжала бездумно нестись вперед. И тут мне показалось, что я слышу далекий лай…
Джек слегка притормозил и поравнялся со мной. Вода струилась по его лицу, смешиваясь с кровью, ещё подтекающей из носа. Одной рукой он крепко прижимал к себе бесчувственную Элизабет, другой держал повод.
- Собаки! – крикнул он, - они всё-таки спустили собак! Гони изо всех сил, Ксю, и держись крепче – лошади могут понести!
Мы как раз пересекали широкое поле, я чувствовала, как мокрая трава хлещет меня по ногам. Молнии по-прежнему с грохотом раскалывали небо, отражаясь тысячами вспышек в дождевых каплях. Темная фигура всадника впереди казалась вырезанной из ночи, копыта мягко ударяли по влажной земле. Что будет, если лошадь поскользнется?
Мы были где-то на середине поля, когда справа и слева вдруг мелькнули стремительные черные тени. Настигнув нас, собаки прекратили лаять, и я знала, что это означает – сейчас они будут нападать. Это были специальные собаки, притравленные на людей – для поимки беглых рабов. Когда-то с помощью таких псов испанцы выследили и перебили всех индейцев на острове Эспаньола – Джек рассказывал мне эту жуткую историю*.
И вот теперь эти собаки охотились за нами.
Лошадь подо мной испуганно всхрапнула и резко нарастила скорость – я почувствовала, что вот-вот соскользну с её спины, и, бросив повод,  отчаянно вцепилась в пышную гриву. Ветер засвистел, запел протяжно в ушах, дождь точно плетью свирепо бил по лицу, застилая зрение…мелькнула мысль – а как же Джек с Элизабет? – но тут же исчезла, потому что лошадь метнулась вправо, потом влево, ускользая от преследователей. Я чудом удержалась на ней, ощущая всем телом движения мощных мускулов. Собаки продолжали бежать рядом, примериваясь для прыжка. Внезапно одна из них подпрыгнула, явно метя вцепиться в лошадиную шею. Лязгнули зубы.
Лошадь отчаянно заржала и вдруг резко свернула в лес, на какую-то заброшенную тропу. Стало совсем темно, я потеряла Джека из вида, над головой замелькали ветви. Я пригнула голову и, сжавшись в комок, предоставила лошади самой выпутываться из ситуации. Только бы не упасть, только удержаться, иначе – смерть под копытами или в пасти голодных псов…
И вдруг – страшный треск веток, лошадь с истошным ржанием заваливается вперед, я слетаю, хватаюсь за гриву, чувствую судорожные удары копыт прямо по своим ногам…боль дикая, но отпускать нельзя, держись же, держись…ржание лошади перешло в какой-то пронзительный, почти человеческий стон, удары копыт ослабли…а потом прекратились.
Только тогда я, наконец, разжала пальцы и в полубесчувственном состоянии свалилась на землю.

Очнулась я оттого, что кто-то позвал меня по имени. Звали два голоса – это я поняла сразу.
- Ксю! Ксю, где ты?
Я подняла голову…и увидела прямо перед собой земляную стену.
Что за чертовщина?
Морщась, подтянула под себя ноющие ноги и села. Взглянула вверх…и меня пронизала короткая дрожь.
Я находилась на дне довольно глубокой ямы, несомненно, выкопанной руками людей. Несомненно, потому что посреди ямы был вкопан длинный кол, на котором висела моя несчастная лошадь, точно бабочка, насаженная на булавку. Заостренное дерево вошло ей прямо в грудь и вышло из спины – я вовремя с неё свалилась. Голова лошади безвольно болталась, изо рта свисал посиневший язык…кровь застыла на колу и неподвижных ногах страшными черными потеками.
При виде этого зрелища желудок мой взбунтовался, и меня стошнило отвратительной желтой слюной – я ничего не ела со вчерашнего дня, а было уже утро следующего – судя по свету, падающему в яму. Несколько секунд я пыталась справиться с головокружением – перед глазами плавали черные и золотые круги. Когда мне это удалось, я крикнула:
- Джек, Лиз! Я здесь!
Услышала быстрые шаги и затем над краем ямы возникли две головы.
А потом ещё две. И ещё.
- Эй, она здесь!
В яму полетела веревка, явно сплетенная из каких-то растительных волокон. Однако я так ослабела от голода и нервного шока, что два раза срывалась прежде, чем меня наконец вытащили на свет божий. Едва я достигла края ловушки, как крепкие руки подхватили меня, и в следующую секунду я очутилась в объятиях Джека.
- Слава создателю! – пират слегка отстранился, окинул меня пытливым взглядом и снова прижал к себе, - ты цела! Я уж думал…не из легких была поездочка, верно, цыпа?
- Сто раз просила не называть меня цыпой! – пробормотала я, блаженствуя в его объятиях.
- Один раз всего! – засмеялся Джек, - только один раз! И то на время!
Губы у него были разбиты, нос распух, но крови уже не было. Глаза пирата сияли радостью – я давно уже не видела его таким.
В этот миг кто-то робко коснулся моего плеча.
- Лиз! – одной рукой обвивая талию Джека, я второй порывисто обняла девушку за плечи и привлекла её к себе, - всё в порядке? Мы свободны, Лиз! Свободны!
Элизабет быстро кивнула – у неё были слезы на глазах. Да и я, признаться…
- Нет-нет, только не реветь, девочки! – бодро скомандовал Джек, поправляя бандану, - это потом! Пока позвольте представить наших новых друзей!
Я подняла голову…и невольно попятилась, чуть не свалившись обратно в яму. Джек схватил меня за руку.
Вокруг нас стояли человек пять индейцев – рослые, крепкие мужчины. Чуть подальше, в зарослях, я заметила и женщин – некоторые несли за спиной детей. Когда первое изумление прошло, я поняла, что эти индейцы совсем непохожи на тех, которые встретились нам на острове Тиа Далмы. В тех словно бы была немалая толика африканской крови, а эти люди выглядели, как настоящие американские индейцы – бронзовая кожа, черные, как смоль, волосы, красивые лица с резкими, суровыми чертами, темные глаза. И на них была одежда из мягкой кожи, в то время как большинство туземцев на Карибских островах довольствовались набедренными повязками.
- Джек, кто это? – прошептала я, бессознательно стискивая ладонь пирата. Тот ответил мне успокаивающим пожатием.
- Это кочующее племя – последнее на Эспаньоле. Они идут в Санта-Доминго, чтобы найти корабль и перебраться на континент, - Джек сделал шаг вперед и заговорил на испанском. Один из индейцев наклонил голову, потом посмотрел мне в глаза и слегка кивнул.
Я неловко поклонилась в ответ.
Индейцы повернулись и, не обращая больше на нас внимания, начали пробираться сквозь заросли. Мы последовали за ними. Меня шатало, точно под порывами ветра, однако любопытство было сильнее физической немощи.
- Где ты их нашел, Джек?
- Нашел? Они сами нашли нас! Если бы не они, ты бы не видела сейчас перед собой меня и Лиз, моя милая. Собаки гнались за нами, лошадь понесла – нам повезло выехать как раз на временное стойбище. Ещё немного и… - Джек сделал неопределенный жест рукой.
- Они убили собак?
- Да и остановили лошадь. Я объяснил им, кто мы такие и они разрешили нам пойти с ними в Санта-Доминго – так будет безопаснее. Но я не мог уйти без тебя, так что утром мы отправились на поиски… - и Джек обнял меня за плечи.
Мне казалось, что всё это сон – солнечное, ясное утро, солнце, птицы в ветвях…смеющиеся глаза Джека…может быть, я всё ещё лежу в хижине на плантации и у меня по-прежнему бред? Я шла, как пьяная – пьяная от свободы, от чистого, свежего воздуха, пронизанного ароматом цветов…мне казалось, будто весь мир родился заново, что страшному и уродливому в нем нет больше места. Наверное, так чувствует себя душа, выпущенная в рай из чистилища.
- Джек, неужели это не сон? – невольно вырвалось у меня.
Он остановился и повернулся ко мне. Индейцы скрылись в зарослях и даже Элизабет, словно чувствуя что-то, ушла вперед.
- А может быть, сном было то, что случилось с нами? Не вспоминай! – он быстро приложил свои тонкие пальцы к моим губам, - воспоминания могут убить тебя, родная. Когда-нибудь потом. Думай только о том, что мы спаслись, что мы живы…думай только о нас с тобой.
- А я только об этом всегда и думала, - прошептала я, глядя ему в глаза.
И не было ничего – только солнечный свет на наших лицах, только тепло горячих губ и тел и жар ладоней. Только его стройный стан, прижавшийся к моему, только его сердце рядом с моим. И сила, с которой Джек сжимал меня в своих объятиях, целовал меня разбитыми, распухшими губами. Я знала, это причиняет ему боль…но счастье никогда не дается без боли.
_______________________________

*реальная история, описана в книге А.О. Эксквемелина «Пираты Америки»

Глава 52.
«Мистер Тернер умрет раньше, чем мы его найдем!»
Капитан Джек Воробей, ПКМ-1

Мне ещё ни разу не доводилось падать вместе с лошадью – вернее, доводилось, и совсем недавно, когда мы свалились в яму, но там было несколько другое. Сейчас лошадь рухнула на левый бок, придавив всем нам троим ноги с этой стороны, и забилась в конвульсиях. Боль была такая, что мне показалось – у меня не осталось в ноге ни одной целой кости. Элизабет вскрикнула, Джек яростно выругался.
В тот же миг буканьеры  с гиканьем налетели на нас. Мы были извлечены из-под агонизирующей лошади и поставлены на ноги. Разбойники – у меня язык не поворачивался назвать эту рвань охотниками – говорили на незнакомом мне языке, мягком и певучем.
И тут внезапно Джек тоже заговорил. На испанском. Речь его была твердой и решительной, глаза сверкали. Мы стояли спина к спине и будь у нас оружие, вряд ли бы дались так легко в руки этим голодранцам. Впрочем, они пока и так не спешили нас трогать.
Тут я услышала, что в речи Джека мелькнуло знакомое «el capitán Jack Sparrow». Разбойники заметно оживились. И вдруг один из них опустил оружие и выскочил вперед.
- Джек Воробей?! – воскликнул он – теперь я его понимала, видно, перешел на английский, - разрази меня гром! Ребята, это тот самый человек, который вызволил меня из рабства двенадцать лет назад! Какие тогда легенды ходили! Пират, который нападает только на суда работорговцев и освобождает рабов!
Смуглые щеки Джека покрылись легким румянцем.
- Пират, который освобождает рабов? – изумленно уставилась на него Элизабет.
Признаться, я тоже была в некотором недоумении. Об этом Джек мне не рассказывал.
- Старая история! – отмахнулся он.
- Ребята, отпустите их! – скомандовал буканьер – нам повезло, видимо, он был у них главным, - сотни людей обязаны этому человеку свободой – было бы несправедливо его самого продать в рабство!
Я вздрогнула. Разбойники недовольно заворчали, но всё-таки отступили от нас.
- Спасибо, приятель! – Джек протянул руку и буканьер с удовольствием её пожал.
- Твой флот, Джек? – с ухмылкой спросил он, кивая в сторону гавани.
- А то чей же? – соврал пират, не моргнув глазом, и они захохотали.
Буканьеры вскочили на коней и понеслись обратно, приминая то, что ещё не успели примять по дороге сюда.
- Фууу! – шумно выдохнул Джек и присел на труп лошади с таким видом, будто ноги его не держали, - клянусь душой, на этот раз мы действительно чуть не вляпались в неприятности, девочки!
- Можно подумать до этого мы в санатории отдыхали! – заметила я.
- Где? – не понял Джек.
- Неважно…слушай, так что это за корабли?
- Откуда ж мне знать? Судя по всему, пираты захватили Санта-Доминго…хотя мне то и дело хочется протереть глаза…или ущипнуть себя…
- Ущипнуть – это всегда пожалуйста! – поддразнила его Элизабет и Джек сделал испуганное лицо. Они засмеялись.
Мы поднялись на ноги и двинулись в город.
- А что тебя удивляет? – спросила я, шагая рядом с Джеком, - разве пираты не нападают на прибрежные города? Я читала…
- Нападают и очень часто. Но не на этот. Это верное самоубийство – гавань Санта-Доминго неприступна…точнее, была неприступной, до этого дня, - лицо Джека приняло озабоченное выражение. Меня это удивило.
- Джек, так ведь это «Черная Жемчужина» - там внизу! Неужели ты не рад? Мы ведь собирались искать её…
- А если это Барбосса пригнал сюда всю эту армаду? – хмыкнул Джек, - тогда не видать нам «Жемчужины», как своих ушей…да и уши сохранить – ещё постараться придется…
- А ты оптимист, Джек! – фыркнула я, - по-прежнему не веришь в свою удачу?
- Верю…только вот удача у меня…очень своеобразная.
- Ну ведь нам только что повезло – эти бандиты с большой дороги отпустили нас без единой царапины! Если не считать придавленные ноги, конечно.
- Да! – вставила Элизабет и сразу же захромала.
- Угу… - Джек быстро обернулся и прибавил шагу, - пошли быстрее, а то как бы они не передумали.

Я ожидала, что в городе творится что-то вроде того, что я видела на Тортуге, но всё было тихо, жители спокойно ходили по улицам, занимались своими делами. На нас оглядывались и я с некоторым смущением поняла, что от нашей с Элизабет одежды остались, в общем-то, одни клочья – а одежда и так была достаточно легкая. Однако идти, прикрываясь руками, было просто глупо, поэтому я просто постаралась сделать вид, что всегда так хожу. Джек рядом, так что можно не опасаться, что к нам кто-то привяжется.
- Что будем делать, Джек? – негромко спросила я пирата, - отправимся сразу на «Жемчужину»?
- Ни в коем случае. Для начала попытаемся выяснить, что здесь происходит. Всё это как-то подозрительно, - он окинул нас с Лиз пристальным взглядом и поморщился, - видок у вас, конечно, девочки…давайте-ка я вас пристрою куда-нибудь, а сам сбегаю на разведку, смекаете?
- Куда это «куда-нибудь»? – возмутилась я, - ты нас потом на том свете с фонарями не найдешь! Нет уж, идти, так идти всем вместе, нам нельзя разделяться!
- Тогда придется дождаться ночи, - решил Джек, не вступая в пререкания.
Ночи мы дожидались на втором этаже таверны, за обедом, плавно перетекшим в ужин. Я видела, как Джек в качестве платы снял с пальца и отдал хозяину таверны одно из своих колец, но я была так голодна, что совесть меня почти не мучала. Ну разве что чуть-чуть.
После еды нас потянуло в сон, а поскольку кровать в комнатенке была одна, мы стащили с неё матрас и одеяло, расстелили всё это на полу и с грехом пополам устроились все трое. Из открытого окна уже веяло вечерней прохладой, слышались людские голоса, топот копыт лошадей, иногда скрип проезжающей телеги…а мы были свободны. Я не переставала этому удивляться. Какая, оказывается, эфемерная вещь свобода! Когда она есть, то это вроде как само собой разумеется…и только когда лишаешься её, начинаешь осознавать, что она значит в твоей жизни…
- Джек… - прошептала я, прижимаясь к пирату.
- Что, милая? – он обнимал меня одной рукой, моя голова лежала у него на плече.
- Вот бы так было всегда…
- Всегда жить в этой дыре? – тихий смех, - вот спасибо!
- Да нет, я не о том…
- Конечно. Я понимаю. Я просто пошутил, - Джек крепче прижал меня к себе, - ничего, цыпа. Вот вернем «Жемчужину»…и поплывем…поплывем к горизонту…будем свободны…и счастливы… - голос его звучал всё тише и, наконец, стих. Джек заснул и задышал ровно и глубоко.
Я умиротворенно вздохнула и тоже провалилась в сон. И, должна сказать, давно мне уже не спалось так хорошо и спокойно. Быть может, Джек защищал меня от кошмаров, кто знает…но призрак полковника не потревожил меня.

Проснулись мы уже в полной темноте и, вставая, набили себе пару синяков, сталкиваясь друг с другом.
- Отлично! – бодро произнес Джек, - самое время!
Как ему вообще удавалось определять время ночью без часов – одному Богу ведомо. Но я уже не раз замечала, что он редко ошибается в таких вещах.
Не зажигая огня, мы наощупь доели то, что оставалось от обеда и вышли в душную ночь. В гавани кипела бурная деятельность – шлюпки так и сновали от корабля к кораблю, длинно перекликались вахтенные. Мне ещё ни разу не доводилось видеть такого столпотворения на пристани ночью – хотя я и пристань-то, по сути, видела только одну – на Тортуге, эта была вторая.
Джек наблюдал за всем этим оживлением с плохо скрытой досадой. Взглянул на меня и вздернул брови.
- Я рассчитывал, что к ночи они угомонятся, цыпа, однако ошибся. Что ж, придется рискнуть и подобраться к «Жемчужине» вплавь – другого выхода я не вижу…на пристань идти нельзя – нас тут же узнают.
Я со вздохом окинула взглядом гавань. На кораблях горели фонари и факелы – это было очень красиво – сотни огней отражались в черной воде.
- Джек, - негромко произнесла Элизабет, - я не ошиблась, ты сказал «вплавь»?
- Ну да, - пират сделал легкомысленный жест, - тут недалеко, вода теплая…ты ж умеешь плавать, Лиззи, нам с тобой уже доводилось, забыла?
- Забудешь тут, - с досадой пробурчала Лиз, - Ксю, ты выдержишь?
- А чего это мне не выдержать? – возмутилась я. Я храбрилась, но на самом деле…на самом деле не была так уж в себе уверена. Плавала я нормально и воды не боялась, но мы были ослаблены лишениями…
Джек обнял меня за плечи.
- Не бойся, цыпа, я тебя подстрахую, если что.
- Да вовсе я не боюсь!
- Ну и отлично. Вперед!
Мы вышли из города и по узкой тропинке спустились с горы на берег. Светила луна, трава серебрилась в её свете. Смуглая кожа Джека казалась отлитой из стали. Когда мы подошли к воде, он обернулся.и прошептал:
- Старайтесь плыть как можно тише, не плескать. И держитесь поближе к кораблям, так нас будет труднее заметить. Если что – сразу зовите меня, будем отдыхать. Ну что, готовы?
Мы с Лиз одновременно кивнули. Джек усмехнулся, блеснув зубами. И первым шагнул в воду.
Луна очень кстати скрылась за облаком, иначе мы, несомненно, были бы видны, как на ладони. Плыть на самом деле оказалось не так уж и тяжело – соленая вода хорошо держала и была теплой, как молоко. Однако, чтобы избежать толчеи у пристани, Джек начал описывать большую дугу, очевидно, намереваясь приблизиться к кораблям сбоку, где не сновали шлюпки. Это было потяжелее, пришлось проплыть метров пятьсот без передышки прежде, чем мы достигли первого корабля. Я ухватилась за последнюю ступеньку забортного трапа и повисла на ней, тяжело дыша. Руки и ноги налились свинцовой тяжестью. Элизабет последовала моему примеру, лишь Джек продолжал крутиться рядом – ему явно не терпелось поскорее попасть на «Жемчужину».
Тем не менее прошло ещё, наверное, не меньше получаса, прежде чем мы достигли центра пиратской армады. Последние десятки метров я преодолевала, «перебираясь» с корабля на корабль. Не думала, что будет так тяжело…
Вода была черная, точно масло, в ней отражались огни фонарей. Корабли черными громадами возвышались над нами, мягко покачиваясь на волнах. Слышился легкий плеск, поскрипывание старого дерева, приглушенные людские голоса…цепляться за корабли приходилось очень осторожно, потому что ниже ватерлинии они сплошь обросли полипами и ракушками, пораниться о них было как раз плюнуть.
Внезапно я вспомнила, как в бытность свою курьером мне приходилось встречать посылки на вокзале – их передавали с проводниками вагонов. И, если вдруг пропустил поезд, надо было ехать искать посылку в «отстойник». Я очень живо вспомнила, как делала это в первый раз…была зима…темнело рано…я шла между путями и вдруг увидела поезд. Он медленно надвигался на меня, ослепляя мощными прожекторами. Когда стоишь не на платформе, а на насыпи возле рельсов и смотришь на поезд дальнего следования снизу вверх – он колоссален. Напоминает какого-то динозавра. Что-то мощное, огромное и жуткое надвигалось на меня из темноты. Пространство между путями было очень узким, рядом стоял соседний поезд. Мне стало страшно. Я вспомнила рассказы о том, как потоком воздуха человека, стоящего близко к проходящему поезду, затягивает под колеса. Локомотив надвинулся на меня, обдав лицо горячим дыханием. Я стояла, зажмурившись, и чувствовала, как исполинская машина, способная размазать меня ровным слоем по путям, проходит в каком-то полуметре от моего плеча. Сердце трепыхалось у самого горла и я чувствовала какой-то суеверный ужас и одновременно восторг перед этой невероятной мощью, созданной человеческими руками.
Сейчас я испытывала нечто похожее, когда смотрела снизу вверх на пиратские корабли, черными силуэтами возвышающиеся во мраке.
Наконец мы добрались до «Черной Жемчужины». Она покачивалась на волнах и с палубы не доносилось ни звука, только слабо мерцали кормовые огни.
- Нам повезло, - прошептал Джек, хватаясь за трап, - кто бы ни был сейчас на «Жемчужине», похоже, дома мы их не застали.
- Но чем это нам поможет, Джек? – прошептала в свою очередь я, - тут со всех сторон корабли, нам просто не выйти из гавани! Даже если предположить, что мы сможем это сделать втроем…
- Не сможем! – «успокоил» меня Джек и начал подниматься по трапу на палабу. Я видела, каких ему это стоит усилий – наш заплыв не прошел даром и для него.
Что касается меня, то я попробовала вскарабкаться на первую ступеньку и поняла, что мне это уже не по силам. Элизабет и пробовать не стала – она просто держалась за спасительное дерево, прислонившись к нему головой, и тяжело дышала. Желтоватый отсвет фонарей лежал на её исхудалом лице.
Фигура Джека растворилась во мраке. Казалось, его не было целую вечность, а я не смела звать его из страха испортить всё дело. Наконец, сверху упала веревка, тихо шлепнув по воде.
- Давай, Лиз, хватайся! – прошептала я и не без труда подсадила девушку на трап. Джек потянул за веревку и помог ей вскарабкаться. Потом наступил и мой черед – достигнув палубы я просто села, хотя гораздо больше хотелось лечь – вода отняла у меня все силы.
Корабль казался пустым, что было странно – вахтенных-то хоть должны были оставить.
- Что-то здесь подозрительно убрано, не к добру, - прошептал Джек.
Мы на цыпочках прокрались к капитанской каюте – сквозь стекла пробивался слабый свет. Джек сделал нам с Лиз знак держаться сзади, а сам потихоньку потянул дверь и заглянул в щелку. Мы с Элизабет невольно встали на цыпочки, силясь увидеть что-нибудь поверх его плеча. Нервы мои были натянуты до предела, а когда я представила, как мы выглядим со стороны – точно дети, подглядывающие, как родители кладут подарки под ёлку – меня разобрал истерический смех.
- Чтоб мне провалиться к Дэйви Джонсу! – внезапно произнес Джек в полный голос и прежде, чем я успела испугаться, распахнул дверь настежь.
Человек, сидевший у стола спиной к нам, вскочил, точно ужаленный и повернулся, выхватив шпагу. Тусклые огни свечей осветили его тонкое, осунувшееся лицо…и мы с Лиз одновременно испустили вопль восторга и бросились вперед, чуть не сбив Джека с ног.
Перед нами во всей красе стоял Уильям Тернер.

ЧACTЬ II                                                                    
                                                                        На край света и дальше

Глава I.
«…и я каждому должен денег…»
Капитан Джек Воробей, ПКМ-3

Мне показалось, что над самым ухом звякнула пришедшая по мобиле смс-ка: «Дзынь!». Дернулась, как гальванизированная, зашарила вокруг себя руками…тьфу, блин!
Из дверей хижины был виден кусок светлого, песчаного пляжа и легкие лазурные волны, набегающие на берег. Мечта карибомана, ставшая действительностью, кокосовый рай, чтоб его…я на карачках выбралась наружу. Интересно, Джек специально строит такие маленькие хижины или просто не умеет делать их больше? Эта мысль заставила меня усмехнуться. Сняла очки, крепко потерла лицо ладонями…нет, с этими ночными бдениями пора заканчивать…
Жутко хотелось пить. Ничего, сейчас найдем что-нибудь…я вполне ровной походкой направилась к лежащему на песке большому трехмачтовому фрегату, поймав себя на том, что в чем-то копирую танцующие движения Джека. Возле корабля суетились люди. Работа шла полным ходом – очистка дна, проконопачивание заново…
- О, наконец-то! – произнес кто-то за моей спиной, - горазда же ты спать, Ксю!
- Так я легла, когда уже светать начало, - буркнула я, поворачиваясь, - мог бы разбудить, если я была тебе нужна, Уилл.
Уильям Тернер внимательно смотрел мне в лицо. Он посмуглел, осунулся и с этой своей зеленой банданой и золотой серьгой в ухе смотрелся настоящим джентльменом удачи. Хорошо смотрелся, в общем-то. Не то что я, скажем прямо.
- Куда ты идешь? – произнес он нехорошим голосом.
- Пить хочу, вот и иду. А что?
- А то. Не делай из меня дурака, ладно? Когда ты последний раз пила утром что-то, кроме рома?
- Тебе-то что? – старательно возмутилась я.
- Ксю… - Уилл быстро оглянулся на корабль, взял меня за локоть и отвел в сторону, - кого ты пытаешься обмануть? Я знаю, что ты втихую пьешь и знаю, сколько.
- Ты что, моя мама? – я высвободила локоть, - Джека не пробовал воспитывать?
- Джек – другое дело… - Тернер вздохнул. На его висках и на обнаженной смуглой груди блестели капли пота, - ты знаешь, что женщины спиваются гораздо быстрее, чем мужчины?
- Знаю. За три года. А мужчины – за десять лет. Видишь, какая я образованная.
Уилл шагнул ближе ко мне. Тонкое лицо, темные глаза, полные участия…
- Что с тобой происходит, а? Занятия забросила, к нам глаз не кажешь…это всё из-за отъезда Джека, так, что ли? Так он же вернется, он сам сказал, что ненадолго…
Я отвела взгляд. Как объяснить? Начнешь тут пить, когда каждую ночь боишься заснуть, потому что один и тот же кошмар преследует тебя снова и снова, просыпаешься в холодном поту, от собственного крика, царапая ногтями тюфяк, в тщетной попытке уйти от неведомого…только теперь я поняла Джека, который как-то обмолвился, что никакой ром не может прогнать его кошмары…мои тоже ему подчинялись только поначалу. Теперь надо было упиться до бессознательного состояния, чтобы заглушить их…
Вначале, пока рядом был Джек, всё было как-то более…управляемо. Мы отправились на Тортугу…веселились…даже сделали себе одинаковые татуировки на плече – в виде корабля…а потом – ром…объятия…поцелуи на пляже…и снова ром…жаркое дыхание пирата на моем лице, черные глаза, горящие желанием…
«Ты уверена?»
«Я давно для себя всё решила, Джек. Не уверен ты»
«Я знаю…»
Я машинально коснулась ладонью плеча.
Потом…что же было потом? Ах да, Морган всё-таки подарил Уиллу Тернеру корабль – вот этот самый фрегат, который сейчас перед нами…мы остановились здесь, на Каймановых островах, чтобы привести его в порядок и заготовить съестных припасов для похода через Атлантику. «Черная Жемчужина» какое-то время оставалась на рейде…а мы жили на берегу – Джек даже построил хижину подальше от всех…а потом вдруг заявил, что у него осталось одно незаконченное дельце на Ямайке и что перед таким длительным и опасным походом он просто обязан его уладить. И ушел на «Жемчужине». А меня с собой не взял…
Не то чтобы это меня обидело, просто…
«Не обманывай хотя бы себя, Ксю Варлок. Конечно, это тебя обидело. Тебе казалось, что после всего, что вы пережили вместе, ты заслуживаешь большего доверия с его стороны…»
Ну хотя бы и так. Но дело было не только в этом. Просто, пока рядом был Джек, кошмары меня так не мучили…боялись они его, что ли? Эх, Джек, Джек…
- Слушай, я всё время забываю – как ты назвал свой корабль? – с невинным видом спросила я, уводя разговор от скользкой темы.
На лице Уилла появилось возмущенное выражение.
- Сколько раз можно повторять? «Парящий Орел».
Я отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Название вполне в духе мистера Тернера…но оно и правда что-то никак у меня не запоминалось – наверное, как раз в силу своей выспренности. Почему-то я всё время порывалась переименовать злополучное судно то в «Тысячелетний сокол», то ещё во что-нибудь...
- Извини, Уилл. А где Лиз?
- Пошла на охоту с ребятами. Завтра вернется.
- Не боишься отпускать? – усмехнулась я.
- А разве её удержишь? – в тон мне усмехнулся Уильям, - знаешь, вы с ней очень похожи…даже не знаю, кто из вас от кого чего набрался…хотя больше всего, конечно, мы все набрались всего от Джека.
- Это точно, - вздохнула я, - а давно его уже нет, Уилли?
- Ты перестала считать дни? – снова встревожился Уилл.
- Да я как сюда попала, и не считала их никогда! Какой смысл-то? Так давно?
- Дней десять.
- Эх…
Мы пошли рядом по пляжу. Пить хотелось всё сильнее, во рту пересохло…а на кокосы уже смотреть было противно. И на эту голубую, как в бассейне воду. Да и вообще на всё.
- Да не переживай ты так, он вернется! – заметил Уилл, - кто ему теперь-то может угрожать? Дэйви Джонсу он больше не нужен…
- Есть ещё Бекетт, - заметила я, - и Барбосса, кстати. Как вас угораздило его упустить?
- Ну застрели меня теперь за это, а! Тупым ножом зарежь…сам себе простить не могу…
- Ладно, извини. Так когда же мы тронемся в путь?
- Ой, да нескоро, Ксю! Пока заготовим достаточно провизии, корабль приведем в порядок…Джека, опять же, надо дождаться, а не знаю, он встанет на ремонт с «Жемчужиной» или нет. Вообще, наверное, стоило бы – путь предстоит неблизкий…
Я опустила голову и ковыряла песок босыми пальцами ног.
- Уилл, а тебе он не говорил, что это за «дельце» на Ямайке, которое он собирался уладить?
- Нет, конечно. Ты же знаешь Джека.
- Да… - задумчиво произнесла я, - думала, что знаю…а вы с Лиз ещё не передумали, Уилл?
- Насчет чего?
- Ну, насчет Англии. Теперь, когда у вас есть корабль…может, останетесь в Карибском море?
Уилл пожал плечами.
- Пиратствовать, ты имеешь ввиду? Не знаю…не думаю, что это моё, Ксю. Посмотрим – может, в Англии удача нам улыбнется? Здесь у нас ничего не осталось…да и в любом случае безопаснее будет плыть через Атлантику вместе.
Я кивнула, не поднимая головы. Когда же он от меня отстанет и я смогу пойти на камбуз и поискать там…чего-нибудь?
- Ты лучше скажи мне – зачем тебе-то это надо?
- В каком смысле? – не поняла я. Точнее, сделала вид, что не поняла.
- Ну, мне казалось, что у вас с Джеком так всё наладилось… - темные глаза Уильяма были полны участия, - на Тортуге вас прямо было водой не разлить, и я думал…ты захочешь остаться с ним. А вы всё-таки собрались плыть. Что-то такое случилось, чего я не знаю?
Отвернувшись, я всматривалась в морской простор, как делала уже не раз за эти дни – надеясь увидеть на горизонте знакомые черные паруса. Но горизонт был девственно чист…
- Если бы я сама знала, Уилл…- промолвила я, задумчиво дергая за шнуровку рубашки, - если бы я знала…

Утолить жажду мне всё же удалось. Прямо под носом у Уильяма. Он не такой любитель рома, как Джек, и в капитанской каюте «Парящего Орла» искать было бесполезно – поэтому я направилась прямиком в трюм, где нацедила себе спиртного в пустую бутылку. И вот сейчас шла по пляжу, прихлебывая и чувствуя, как хорошее настроение постепенно ко мне возвращается. Нет, всё-таки Джек прав – что-то в этом есть! Выпил – и вроде как не всё так печально и страшно, а совсем очень даже терпимо. И чего этот Уилл гоняется за мной, нашел тоже объект для опеки…каждый раз такая претензия, словно я его обопью…
«Правильно делает, что гоняется. Ты губишь себя»
«Отвали, Джонни. Кто бы говорил!»
«Я, в отличие от тебя, не хлещу ром по утрам, как матрос!»
«Ну правильно, ты губишь себя гуманнее – работой»
«В этом, по крайней мере, есть смысл. А ты с чего вдруг? Я тебя просто не узнаю»
«Я сама себя не узнаю…», я уныло присела на песок. Черт, надо было Джонни влезть не вовремя и испортить так хорошо начавшийся день!
День, в котором снова рядом со мной не будет Джека…
«Да ты никак всерьёз влюбилась в него, Ксю?»
«У меня не бывает не всерьёз. И я не нарочно. Само как-то. Это всё вы с Дэйви Джонсом и вашими дурацкими намеками! «Ты не ищешь легких путей», «любовь не бывает без боли»…чушь собачья!»
«Ну я рад, что ты нашла на кого свалить своё безобразное поведение»
«Безобразное…ха! Подумаешь!»
Джонни замолчал. Ну и ладно, обойдусь и без его поучений!
Я перевернулась на живот и поставила бутылку перед собой. Толстое стекло отливало коричневато-зеленым в солнечных лучах. Почему-то совершенно некстати вспомнились друзья, как весело мы проводили время на работе, как собирались, когда я приезжала в Питер…конечно, сразу же на ум пришли мысли о маме – каково ей было, наверное, пережить мою гибель! Я почувствовала, как на глазах закипают слезы и сердито вытерла лицо рукавом.
«Радость моя, ты просто пьяна. Признай это. Ещё немного – и начнешь проливать пьяные слезы, рвать на себе рубашку и проклинать жизнь свою и без того задрипанную»
Эта мысль меня рассмешила и плакать расхотелось. И жалеть себя тоже расхотелось. Мне вообще никогда не было свойственно терзаться подолгу. Вот только если бы ещё не эти проклятые кошмары…
Джек, почему же ты всё-таки уплыл без меня?

Глава III.
«Поднимите руки те, кто отправился в это путешествие просто потому, что скучал по мне!»
Капитан Джек Воробей, ПКМ-3

- Самое главное – это соответствующий настрой, - Джек смахнул паутину с лица и снисходительно посмотрел на меня, пыхтящую под грузом всевозможных листьев и каких-то кореньев, - настрой – это половина дела. Ты должна думать о том, кого собираешься исцелить. И по возможности думать без неприязни. Смекаешь?
- Вполне, - я бросила свою ношу на траву и вытерла наконец пот, заливавший глаза, - а что, тебе трудно думать об Уилле без неприязни?
- Когда ты будешь носить бандану, как все нормальные люди, тебе не надоело? – заметил Джек, - я не думаю. Но из-за его чертовой неосторожности мы все подвергаемся опасности.
- Ты тоже мог бы собирать свои травы побыстрее, - поддела я его, - ведь чем быстрее ты приготовишь отвар, тем скорее Уилл поправится и мы сможем уплыть отсюда.
- Побыстрее нельзя. Толку никакого не будет от такого отвара. Ты слышала хоть слово из того, о чем я тебе говорил?
Джек возмущенно фыркнул и принялся разводить костер. Возвращаться в лагерь его явно не тянуло. Я молча присела напротив и наблюдала за ловкими руками пирата. Он снял кожаную накладку, потом кольца – одно за другим – и спрятал их в карман камзола. Засучил рукава, уселся поудобнее, скрестив ноги, и принялся перебирать травы и складывать их в небольшой котелок, утащенный с камбуза «Парящего Орла». Почему-то собственного на «Жемчужине» не нашлось. Я, как завороженная наблюдала за тонкими, смуглыми руками Джека – они двигались неторопливо, уверенно, словно взвешивая каждое движение. И тут он мне выдал:
- Сыграй что-нибудь, пока я варю, - и движением фокусника, не глядя, достал откуда-то из-за спины гитару. Я и не заметила её у него за плечами, под охапками травы.
- Джек! – ахнула я, - откуда?!
- Места знать надо, - улыбнулся он, - так сыграешь или нет?
- Я попробую…- неуверенно произнесла я, принимая инструмент, - откуда ты узнал, что я умею играть?
Он только плечами пожал. И сделал вид, что очень занят навешиванием котелка над костром. Я же тем временем разглядывала гитару. И тут меня постигло разочарование.
- Джек! Здесь же всего пять струн!
- Конечно – а сколько должно быть? – искренне удивился пират.
- Я играю только на шестиструнной гитаре…
Однако Джека этот факт нисколько не смутил.
- Да ты попробуй! – беззаботно произнес он, - что-нибудь да получится…
- Кхм…- неуверенно произнесла я и начала нащупывать аккорды вслепую. Так, вот вроде ля минор, здесь ре…черт, какое всё мелкое, неудобное, ужас какой-то!
- А какая гитара у тебя была там, в твоем мире? – спросил Джек. Похоже, сегодня ночь откровенных разговоров, как интересно!
- Черная, - улыбнулась я, - и шесть серебряных струн. А называлась она…
- Дай угадаю – Черная Жемчужина?
- Да. В честь твоего корабля.
- А знаешь, откуда такое название? – Джек хитро прищурился, - ведь когда она попала ко мне в руки, то называлась по-другому.
- Я пас. Наверное, потому что черный жемчуг редкий и красивый?
- Да не такой уж и редкий, если знать места. Да и красота эта на любителя. Хотя мне нравится.
- Ну тогда, значит, потому что она сама черная? Корпус и паруса…
- Черные паруса уже я поставил. Но опять не угадала. Точнее, и всё это – и ещё кое-что. Просто…так звали мою мать. Это было имя, которое дал ей её народ, её племя. Отец всегда называл её христианским именем – Анна. Но я знал…знал, как её зовут на самом деле. Она мне говорила.
Я удивленно взглянула на Джека. Он сидел, подперев голову руками, и смотрел на огонь костра. Резкие тени лежали на его смуглом лице, делая его ещё больше похожим на индейца. Наверное, он ждал какого-то ответа, но я не знала, что ему сказать. Поэтому просто заиграла, как он и просил. Это была простая песня и совершенно непонятно, откуда она вылезла у меня из памяти – может быть, именно в силу простоты аккордов.

Наша жизнь, словно в книге старинной
Оказалась историей длинной,
Оказалась историей длинной –
Ах, как много воды утекло…
А в финале той книги старинной
Мы с тобою сидим у камина,
Мы с тобою сидим у камина –
Уцепился мороз за стекло…*

Собственный голос меня испугал. Он был какой-то чужой. Гитара была непривычная и неудобная, звук странный, пальцы мои, уже много месяцев не касавшиеся струн, утратили беглость…
Джек слушал, опустив голову. Мне пришла в голову глупая мысль – интересно, он про мороз-то поймет? Здесь о таком не слыхивали…и тут же вспомнила, что напротив меня сидит человек, который, как-никак, обучался в университете – пусть даже и не закончил его. Полагаю, что такое мороз, ему объяснять не надо…

Уцелевшая чудом гитара
Никогда не покажется старой.
Никогда не покажется старым
Сотню раз мною спетый сонет.
Со стены наблюдает за нами
Молодыми, но с грустью глазами,
Молодыми, но с грустью глазами,
Твой старинный прекрасный портрет…

Гитара смолкла. Очень всё-таки непривычно играть на пятиструнной, но, как говорила одна моя приятельница, человек – такая тварь, что ко всему привыкает.
Я улыбнулась.
- А дальше? – вдруг спросил Джек, - ты ведь не допела до конца?
- Дальше я не помню, - смутилась я, - там должен быть ещё один куплет. Забыла.
Я поерзала и вернула гитару Джеку. Это же надо – сколько раз играла и пела вот так, у костра – кто бы мог подумать, что однажды я буду играть не много ни мало, для Джека Воробья! И, что самое удивительное – ему вроде как даже понравилось…
- Забавно, что ты выбрала именно эту песню, - произнес он после некоторого молчания.
- Почему?
- Ну…потому что в ней поется о том, чего у меня никогда не будет, - казалось, слова даются ему с трудом, - о том, как двое прожили вместе долгую-долгую жизнь и вместе встретили старость.
- Ну почему же не будет? Жизнь – непредсказуемая вещь…может, когда-нибудь…
Джек посмотрел на меня почти с жалостью.
- Детка, я пират.
- Я заметила.
- Полукровка.
- Ты говорил.
- Бездомный бродяга без роду, без племени.
- Ну и что?
- Ну и вот. Никто не захочет иметь со мной дела.
- А как насчет меня? – слова эти вырвались у меня как-то сами собой, помимо моей воли.
Джек несколько секунд пристально изучал меня своими темными глазами. Отблески пламени играли на украшениях в его волосах. Мне казалось, он ищет чего-то во мне, ищет…и не находит.
- Ты тоже этого не хочешь, - наконец резюмировал свои наблюдения Джек и легким движением поднялся на ноги.
- Откуда тебе об этом знать? – возмутилась я, тоже вскакивая. Задушевного разговора явно не получалось, - ты что, умеешь читать мысли? Или, может, я во сне разговариваю?
- Не слышал, - ухмыльнулся Джек. Отложил гитару в сторону и снял котелок с остывающего костра. Обжегся, зашипел от боли, чуть не пролил варево…
Я приблизилась к пирату почти вплотную.
- Джек, почему ты решаешь за меня? А главное – зачем ты старательно хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле, а?
- Затем, чтобы ты не питала иллюзий, цыпа, - довольно жестко произнес он и сделал попытку отстранить меня, - Карибское солнце коварно, оно вскружило не одну голову!
- Голову мне вскружило совсем не солнце, - с досадой заметила я, упрямо оставаясь на месте,  - Джек, почему бы нам не поговорить начистоту?
- Терпеть не могу подобные разговоры! – поморщился пират, надевая обратно кольца. Пальцы у него слегка вздрагивали, - и вообще я иду в лагерь. Там бедный страдающий Уильям. Изнывающая от беспокойства Элизабет. Неужели ты заставишь их ждать?
- Подождут. Я просто хочу понять…
- Что тебе хочется понять? Ну что? – Джек явно терял терпение. Этого я и добивалась – взрыва – ведь он обычно сопровождается вспышкой, которая освещает всё вокруг. Мне хотелось, чтобы Джек разозлился и выложил мне всё, что у него на душе.
Однако он взял себя в руки. Откинул голову назад, посмотрел на меня из-под полуопущенных ресниц…
- Я хочу понять, почему и по какой причине ты считаешь себя пропащим.
- Тебе хочется знать? Правда хочется? – произнес Джек каким-то нехорошим тоном.
- Да, представь себе!
- Сама потом пожалеешь!
- Осчастливь меня. Ну же! Что – слабо сказать?
Лицо Джека потемнело от гнева.
- Ладно же – сама напросилась! Знаешь, зачем я отправился на Ямайку? Могу рассказать. Тебе ведь наверняка до смерти хотелось это узнать, но ты не спросила, за что я тебе был дико благодарен – ты даже не представляешь, как!
- Ты можешь и сейчас не говорить, если не хочешь, - я смотрела в землю.
- Нет уж я скажу, чтобы все было до конца ясно и четко – так, как ты любишь, черт возьми, - это было сказано таким свирепым тоном, что я попятилась, - на Ямайке живет женщина, которая когда-то была…в общем, неважно. У неё был от меня ребенок. Сын. Я ходил на Ямайку, чтобы увидеть его…быть может, мы никогда уже не вернемся, путешествие трудное и опасное. Мне хотелось повидать его…в последний раз.
- И…ты его видел? – в груди у меня что-то сжималось, мешая вздохнуть. Всего, чего угодно я ожидала, но только не такого! А собственно – почему? Ведь Джек – такой же человек, как и все мы! Смешно было бы думать…
- Нет, - жестко произнес пират, - он умер.
- О, Джек…- я сделала движение, чтобы коснуться его плеча, но он отстранился, - прости меня! Я не знала, что у тебя такое горе…
- Да не разводи ты сопли вокруг меня! – нарочито грубо произнес Джек, отталкивая мою руку, - всё просто и банально. Знаешь, почему он умер? Я скажу тебе и это, раз уж начал. Когда-то, когда я был молод – ненамного старше нашего Уилла и ненамного умнее – я обещал этой женщине, что вернусь к ней. Каждый день она приходила на берег и ждала мой корабль, ждала черных парусов…и не сводила глаз с горизонта. Видит Бог, она ждала. А я…я побоялся вернуться.
Я молчала, ошарашенная этим неожиданным рассказом. Джек стоял спиной ко мне и к костру, скрестив руки на груди, и смотрел в небо. Мне почему-то показалось, что он едва сдерживает слезы…но, может, это только казалось мне.
- Я посылал ей деньги, - продолжал Джек каким-то странным, неживым голосом, - всегда, даже когда сам мог протянуть ноги от голода – я хотел, чтобы она и ребенок ни в чем не нуждались. Но я не смел придти сам. Потому что я струсил, я был недостоин их. Сначала боялся потерять свободу…а потом – что они оттолкнут меня. Но сейчас я сказал себе – какого черта, быть может, я уже никогда не вернусь в Карибское море…терять нечего, пан или пропал…и я отправился на Ямайку…и там узнал…- голос Джека прервался, но он овладел собой и спокойно закончил, - узнал, что она стала шлюхой, что хозяин публичного дома забирал все деньги, которые я присылал ей, а ей самой не давал ни гроша…избивал её и моего сына…так и забил до смерти.
Наступило молчание. Я чувствовала, что на этот раз Джек действительно сказал всё. Что ж, он прав – сама напросилась…
Тишина звенела, точно наэлектризованная. Может, надо было сказать что-то – но какими нелепыми и пустыми были бы сейчас любые слова сочувствия! Поэтому я просто двинулась вперед, чувствуя, как шелковистая трава оплетает мои босые ноги…Джек по-прежнему стоял ко мне спиной. Я осторожно положила руки ему не плечи – он не скинул их…тогда я прижалась щекой к его спине, к пропахшему морем и специями сукну камзола и прикрыла глаза. Сквозь ткань я слышала, как дышит Джек, как бьется его сердце – тук-тук, тук-тук – словно старые, усталые часы во мраке…потом он заговорил и его голос гулко отдавался у меня в ушах – точнее, в одном ухе. Я слышала, как он рождается у него в груди, этот голос, как боль, которую Джек не хочет выпустить наружу, сжимает его, точно стальной капкан…
- Вот видишь, цыпа, как на самом деле обстоят дела. Так что когда в следующий раз захочешь нарисовать передо мной радужные перспективы – вспомни эту историю. И пойми, что ничего мне уже не светит…всё, о чем я мечтаю, исполняется всегда слишком поздно, когда оно мне уже ни к чему…или не исполняется вовсе. Такая уж у меня судьба. И, наверное, как и все люди, я заслужил её. То, что я сделал, было моим решением…и расплата достойная.
- Ты его так никогда и не видел? – тихо спросила я. На какой-то миг мне показалось, что сейчас Джек всё-таки сорвется – разрыдается, обрушится с проклятиями на судьбу…
- Нет, - произнес он ровным голосом, - я даже не знаю, как его звали. Но теперь это уже не важно.
Пират шагнул в сторону, поднял стоящий на камне котелок с уже остывшим отваром, закинул на спину гитару…и пошел в темноту, сквозь джунгли, не оглядываясь. Я так и не увидела его лица…постояла немного, глядя, как гаснут угли в догорающем костре…а потом резко повернулась и побежала туда, откуда ещё доносились удаляющиеся шаги Джека Воробья.
И почему-то мне казалось, что я знаю ответ на последний вопрос. Потому что любая женщина, имевшая счастье – или несчастье – ждать на берегу появления знаменитых черных парусов, могла бы назвать своего сына только так.
Только по отцу.
И никак иначе.
________________________

Автор песни – Александр Баль, г. Могилев

Глава V.
«Нетрудно попасть на тот свет – сложнее вернуться обратно!»
Капитан Барбосса, ПКМ-3

Хотя путешествие наше и проходило довольно гладко, душевное спокойствие не возвращалось ко мне. Почему-то ни одно наше приключение – ни «Летучий Голландец», ни история с Бекеттом – не оставили в моей душе такого глубокого следа, как плантации. Ром я больше не пила – не хотела, чтобы Джек счел меня пьяницей – но и тяга к прежним занятиям совершенно пропала. Уилл несколько раз предлагал возобновить наши фехтовальные упражнения и Джек, преодолев лень, даже поддержал его и сказал, что будет тоже со мной заниматься – но я не могла себя заставить начать. Учиться управлять кораблем, как я мечтала раньше, мне тоже совершенно расхотелось.
Единственное, на что меня хватало – это пошив парусов и плетение канатов. Джек велел сшить запасной комплект парусов – основной, марсель и брамсель – а так же латинский парус на бизань. Здесь не нужна была никакая особая тонкость – это была просто долгая, занудная работа. Я отдавалась ей с каким-то угрюмым исступлением и никакого удовлетворения не чувствовала. Зато теперь мне представилась возможность рассмотреть паруса получше и я наконец поняла, каким образом парус берется на риф (забираться на рею, чтобы посмотреть, мне было всегда как-то боязно), а так же с удивлением узнала, что лицевой стороной прямых парусов называется сторона, обращенная к корме судна, а косых – к левому и правому бортам, соответственно.
Я редко работала одна, и кто-нибудь из команды всегда начинал рассказывать истории из пиратской жизни – одна другой красочнее, они заставляли время лететь незаметно. Порой пираты пели – к своему удивлению, я обнаружила, что пиратских песен довольно много, причем некоторые весьма красивы и мелодичны. В самом деле, глупо было думать, будто кроме пресловутой «Йо-хо, йо-хо» пираты ничего не поют.
На второй неделе пути Уилл стал частым гостем на «Жемчужине». Джек показывал ему карты и учил, как прокладывать курс, как ориентироваться ночью и в тумане и в шторм. Правильно – ведь Уилл был, как справедливо выразился в свое время Норрингтон, «только кузнец» и понятия не имел об управлении кораблем, хотя и стал капитаном. Правда, ему повезло с первым помощником – по словам Уилла, тот раньше сам управлял каким-то торговым судном и поднаторел в капитанском деле. Джеку это не понравилось.
- Кто хоть раз был капитаном своего корабля, всегда будет стремиться снова обрести этот статус, - убежденно говорил он, - тебе следует избавиться от этого парня, иначе, видит Бог, вам не миновать бунта!
- Что ж мне его – в море выкинуть? – сердито возражал капитан Тернер, - дай хоть пристанем к какому-нибудь обитаемому берегу!
- Смотри, как бы он сам тебя не выкинул! – предупредил Джек, - держи ухо востро, Уилл, мне уже случалось так попадаться.
- Просто ты всегда видишь в людях в первую очередь дурное, так же нельзя!
- Да я просто объективен, вот и всё.
Уильям только рукой махнул. Опускался вечер, пора было возвращаться на «Парящий Орел». Я наблюдала, как Уилл спустился по трапу и налег на весла, направляясь к своему кораблю. Солнце садилось и светило сквозь паруса «Парящего Орла», на воде лежали длинные тени.
- Это всё плохо кончится, помяни моё слово, цыпа, - произнес рядом со мной Джек. Облокотился о фальшборт. Вечернее солнце золотило смуглую кожу пирата, он прикрывал глаза рукой и недовольно щурился, - в один прекрасный день мы все проснемся от пушечных залпов – этот красавец захватит «Орла» и нас решит присоединить к своей флотилии, как пить дать. Я бы так и сделал на его месте.
- Может, ты действительно перегибаешь палку? – заметила я.
- Цыпа, когда ты поживешь с мое – тоже будешь недоверчиво относиться к людям, помяни моё слово…
Я ничего не ответила, легла животом на фальшборт и начала смотреть, как пенятся волны, разрезаемые корпусом «Черной Жемчужины».
- Хорошо идем, да, Джек?
- Сплюнь. Даже слишком хорошо, - пират запрокинул голову и с неодобрением рассматривал надорванный край грота, который хлопал на ветру, - кораблей в этих водах – как в садке кроликов – просто чудо, что мы ещё не попались никому на глаза.
- А что за корабли?
- Испанцы. Англичане. Да и нашего брата полно.
- Но у нас же всё-таки два корабля.
- Да, но с опытом нашего Уилли – это всё равно, что один…ну, полтора, - сжалился Джек, - команда ему попалась толковая – тут, конечно, повезло, иначе черта с два он бы так лихо справлялся. Однако слишком толковая команда – тоже не всегда плюс в нашем деле…всегда найдется кто-то, кто решит, что он толковее тебя и сам прекрасно справится…
- Джек, неужели у вас так всегда? – невольно вырвалось у меня.
- У кого это «у нас» - у пиратов?
- Ну да. Невозможно расслабиться. Если даже своей команде не доверять до конца – то кому же тогда вообще доверять?
Джек рассмеялся, но в его смехе слышалась горечь.
- Когда-то и я рассуждал, как ты, цыпа. Пойми наконец – у пиратов каждый сам за себя! Здесь все думают только о личной наживе, поэтому случаи настоящего корабельного братства очень редки…для этого, кстати говоря, и существует Кодекс – чтобы всё было по справедливости. К примеру, если пират в бою был ранен или потерял какую-то конечность – ему это компенсируется при дележе добычи.
- И не обманывают? – во мне проснулся интерес.
- С капитаном, который обманул команду при дележке, разговор короткий, - пояснил Джек и устроился поудобнее – на разогретом пушечном стволе, - кроме того, каждый пират, забирая свою долю, клянется на Библии, что не взял ни на грош больше, чем ему причитается.
- А если всё-таки возьмет? Убьют?
- Изгонят с корабля и никогда уже не примут назад, - раздался у меня за спиной голос мистера Гиббса. Он сидел у мачты и посасывал трубочку, - и на другие корабли не возьмут, если узнают, что нечист на руку. У пиратов, мисс Ксю, есть свои законы и свой суд. Всё честь по чести.
- Тогда почему же нет доверия?
- Потому что пираты – ребята жадные, - ухмыльнулся Джек, - другие сюда попадают редко. Кто-то жаждет золота, кто-то – власти…среди пиратов вообще легко завязываются дуэли. Наказывают только тех, кто совершил вероломное убийство – в спину, из-за угла…но опять же – далеко не всегда, смотря какая попадется команда. Бывает, такой крысятник, что только гляди, как бы не сожрали.
- А как же Кодекс?
Джек дернул плечом; краем глаза я заметила, что Гиббс повторил его движение.
- Как говорит милейший Гектор – это просто свод указаний, а не точных законов. Именно в таком ключе его подчас и воспринимают многие пираты…следуя Кодексу только тогда, когда он не идет вразрез с их намерениями…
- Тебя послушать – так ты не в восторге от пиратов! – поддразнила я Джека, - хотя сам пират!
- Не в восторге, - согласился Джек без улыбки, - но быть пиратом – это единственный способ оставаться свободным и идти, куда душа пожелает...смотри, цыпа, мы захотели в Балтийское море – и отправились. Захотим ещё куда – пожалуйста, хоть на край света! А как, ты думаешь, мы туда доберемся? Где раздобудем еду, оружие, боеприпасы? Сама небось, понимаешь?
- Мы кого-то ограбим? – до меня впервые дошло, что, столько месяцев находясь на пиратском судне, мне ещё не доводилось участвовать в разбое…
- Разумеется. А что делать? Либо мы их, либо они нас… - Джек откинулся назад и надвинул шляпу на глаза, - и, уверяю тебя – тем, кто нам попадется, ещё очень крупно повезет – мы не продадим их в рабство и даже не отберем корабль, а просто реквизируем груз.
- Пленных часто продают в рабство?
- Часто? Это обычная практика, цыпа. Здесь всех продают, только попадись – как ты могла убедиться.
Наступило продолжительное молчание – лишь было слышно, как балагурят матросы на нижней палубе, да хлопает поврежденный парус над нашими головами. На корме «Парящего Орла» промелькнула фигурка Элизабет – я помахала ей рукой. Джек взглянул на меня из-под шляпы одним глазом и улыбнулся.
- Что, цыпа, невеселая перспектива вырисовывается? Что поделаешь, такова жизнь.
- Да…- медленно произнесла я, глядя в пустынный горизонт, - такова жизнь…

На Багамских островах мы сделали долгую остановку. Путь был пройден немалый – а ведь это была только ещё небольшая часть нашего похода. Не передать, с каким удовольствием я наконец ступила на твердую землю! Конечно, за месяцы странствий я привыкла к «Жемчужине» и меня уже не мутило даже при самой сильной качке – но всё-таки я соскучилась по суше, по зеленым растениям и белому песку карибских пляжей. Джек долго смеялся, наблюдая, как я хожу, раскачиваясь, точно бывалый матрос, привыкший балансировать на палубе. Да он и сам так ходил, так что какое-то время мы передразнивали друг друга.
Джек рассказал мне, что Багамские острова были практически безлюдны на протяжении более чем ста лет, потому что испанцы вывезли всё коренное население для работы на шахтах и добычи жемчуга на других островах. В настоящее время островами завладели англичане – они завезли чернокожих рабов и разбили хлопковые плантации. Периодически острова переходили из рук в руки с переменным успехом, а пираты успевали урвать свою долю от этой дележки.
Мы устроили стоянку у небольшого островка – он был совершенно необитаем, а глубоко врезанная в него бухточка могла вместить как раз два корабля. С моря заметить их было невозможно – идеальное место для пиратской базы.
- Наслаждайтесь, друзья мои! – объявил Джек, когда якоря судов с грохотом потревожили гладь бухты, - это наша последняя возможность расслабиться. Все, кроме вахтенных, могут сойти на сушу!
Пираты с радостными воплями бросились спускать шлюпки. Было слышно, как Уилл на «Парящем орле» выкрикивает то же приказание.
- А почему последняя возможность, Джек? – осведомилась я. Любопытство было сильнее даже жгучего желания сойти на берег.
- Потому что дальше мы пойдем вдоль восточного побережья, цыпа, а там…ммм…весьма неспокойно, по слухам. Постоянные стычки между индейцами и колонистами, да и испанцы подливают масла в огонь. Так что приставать к берегу мы будем только в случае крайней необходимости – чтобы пополнить запасы воды и пищи. Смекаешь?
- Ещё как! Разрешите сойти на берег, капитан?
- Брысь!
Я показала капитану язык, а он в ответ скорчил мне рожу, и мы засмеялись. Наши отношения с Джеком с некоторых пор перешли в стадию каких-то полуприятельских. С той памятной ночи, когда он рассказал мне о причине своего похода на Ямайку, между нами установилась некая дистанция. Она была не особо большая, но была. Мне казалось, пират стесняется того разговора и жалеет о своей откровенности. Как это переломить, я не знала – да и стоило ли ломать? Может, он и прав – любовь причинит нам только боль…уж лучше так – мы ведь всё равно были вместе.
Кроме того, я прекрасно осознавала, во что превратилась. Волосы, нестриженные уже несколько месяцев, доставляли мне массу хлопот – спереди они ещё не доросли до того, чтобы их зачесывать назад и завязывать в хвост, зато успешно доросли, чтобы лезть в глаза. Руки, с которых по неосторожности уже не раз сдирало канатами клочья кожи, огрубели. Один раз во время шторма ветром сорвало грот – тяжелый, мокрый край паруса с вшитым в него канатом хлестнул меня по лицу и рассек бровь – остался приличный рубец. Я практически забыла, что такое обувь, а уж тем более нижнее белье – носила, как и все на судне, только бриджи и рубашку со шнуровкой на вороте. Кожа на руках и лице потемнела от Карибского солнца. К тому же, жалея линзы, я начала носить очки, а они никогда не добавляли мне привлекательности.
Одним словом, я не питала излишних иллюзий – в таком виде я больше напоминала худосочного юнгу, чем девушку – неудивительно, что Джек ко мне охладел.
Итак, мы приступили к окончательной подготовке к долгому переходу через Атлантику – предстояло набить трюмы провизией доверху, а главное – раздобыть теплую одежду и побольше боеприпасов. Впервые я до конца осознала, насколько опасное и трудное мы затеяли дело. Раздолбаи-пираты разительно переменились. Проверялся каждый дюйм такелажа, многие канаты были заменены на новые. Паруса с обоих кораблей были сняты, разложены на берегу и осмотрены на предмет повреждений, шкотовые и ноковые углы заново обшиты кожей, нашиты дополнительные полосы для укрепления парусов. «Жемчужину» обшарили от носа до кормы, просмолили заново, на бочонки для воды, пороха и припасов набили новые обручи, пушки вычистили и как следует закрепили…да всех дел было не перечислить!
Отдельный отряд занимался ловлей рыбы, черепах и крабов и сшибанием кокосов с пальм – больше на острове было нечем поживиться. Джек ползал по чаще, собирая какие-то травы, и засушивал их на железном противне с камбуза. Мистер Гиббс ругался и требовал противень назад, но Джек был неумолим.
- Что вы будете делать, когда у вас в море живот схватит, а? – наступал он на боцмана, - может, на противень ляжете?
Мистер Гиббс браво отвечал, что животы прихватывает только от страха, а в этом плане капитан Джек за него и ребят может не беспокоиться.
- Нет, ты слышала? – призывал меня в союзники Джек, - это он намекает, что трава только для нас с тобой. Мы, значит, струсим, а они нет. Ты назвал меня трусом, так, что ли?!
Боцман удалялся, несолоно хлебавши.
Уилл закончил оснащение «Парящего Орла» раньше нас и, потихоньку о чем-то договорившись с Джеком, снялся как-то утром с якоря и вышел вместе с Элизабет в открытое море. Проснувшись на заре, я увидела уже только еле заметный в утренней дымке силуэт корабля Уильяма.
- Куда это они? – спросила я у Джека.
Тот хитро прищурился.
- Отправились пополнять боекомплект. Скоро вернутся – если удача им улыбнется, конечно же.
- А мы?
- А мы, цыпа, побудем здесь, в этом раю – я раздобыл всё, что нужно ещё по пути на Ямайку.
- А…почему мы не пошли с ними? Ты ведь сам говорил – у Уилла нет опыта…
- Ну, когда-то ведь нужно начинать, - пожал плечами Джек, - это будет его первый самостоятельный поход…пусть привыкает.
Однако уверенный тон пирата не развеял моих сомнений и я продолжала тревожиться за ребят. Они вернулись через неделю.
- С добычей! – весело резюмировал Джек, поглядев на осадку входящего в бухту «Парящего Орла».
Уилл и Элизабет высадились, и мы встретились на берегу. Лица у юной четы были серые от усталости, но довольные.
- Ну что, можно вас поздравить? – спросил Джек, пожимая руку Тернеру.
- Да, повезло, - казалось, Уилл прикладывает усилия даже чтобы говорить, - два торговых судна без сопровождения.
- Фок порвали ядром, - поморщилась Элизабет, - но ребята молодцы – дрались, как звери.
На щеке у неё была свежая царапина, довольно глубокая, а на лбу – синяк, но Лиз не обращала на это внимания. Вообще и она и Уилл как-то неуловимо изменились – словно стали старше, спокойнее и как-то…солиднее, что ли. Ещё бы – первая вылазка и сразу удачно! Эх, Уильям, Уильям…а ведь когда-то, полный юношеского пыла, ты уверял Джека, что никогда не станешь пиратом! Видно и вправду – от судьбы не уйдешь…сейчас ты не просто пират, а капитан пиратского судна – и, кажется, такой расклад тебе вполне по вкусу.
- Фок – это плохо, - деловито заметил Джек. Он вел себя так, словно всё шло четко по плану, - запасной есть?
- Есть, но фока-рея тоже треснула. Придется сменить.
- Ничего, время ещё есть. Сменим.
- А что, мы разве куда-то торопимся? – удивилась я.
- Конечно, цыпа! Сезон штормов надвигается – море ждать не будет…
Мы помолчали – Лиз и Уилл явно валились с ног и не склонны были к долгим рассказам.
- Ну что ж, - Уилл глубоко вздохнул, - сегодня отдыхаем, а завтра – милости просим к нам!
Джек слегка улыбнулся и произнес без малейшей насмешки:
- Почту за честь, капитан Тернер!
Уилл несколько удивленно взглянул на него. Элизабет слабо улыбнулась.
- А что завтра? – со жгучим любопытством спросила я.
- Ну как – пирушка в честь первого похода и первой добычи! – пояснил Джек, - иначе кораблю удачи не будет!
- Будет! – убежденно произнесла я, глядя вслед шлюпке Уилла и Лиз, - этим двоим всегда будет сопутствовать удача.