НАЗВАНИЕ: Бог - моя клятва
АВТОР: hitraya
EMAIL: jubilationlee@rambler.ru
КАТЕГОРИИ: DRAMA
ПЕРСОНАЖИ/ПАРЫ: Элизабет Суонн, Уэзерби Суонн, Уилл Тёрнер, Джек Воробей, Билли Тёрнер
РЕЙТИНГ: G
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: особо никаких. Может, смерть героя¸ не мне решать)
СОДЕРЖАНИЕ: Четыре драббла об Элизабет. Связаны они или нет – на усмотрение читателей.
СТАТУС: закончен
ДИСКЛЕЙМЕР: Все права принадлежат Диснею, ни на что не претендую

1. с Божьей помощью

Дождь падал на землю тяжёлыми холодными каплями, заставляя кустарники рододендрона пригибать свои кожистые листья к самой земле. Почву размыло, и дороги превратились в грязное месиво, в котором вязли и крестьянские телеги, и дворянские кареты. Для дождя не было никакой разницы, дождю не было никакого дела, он просто падал с неба холодными, чистыми струями, бил по крышам домов и непокрытым головам, заставляя искать спасения под любым мало-мальски подходящим навесом, будь то красивый дом с черепичной крышей, или хлев, крытый соломой.
Дождь шёл уже много дней -  может, месяц, а может, и больше. Люди разучились считать. Казалось, что дождь будет идти, пока земля не откажется впитывать влагу, исторгнув её из своего лона. И день настал – реки разлились, озеро вышло из своих берегов, но дождь, будто бы назло, продолжал идти, размывая пашни, принося лишь болезни и разорения.
Уэзерби сидел у окна и сосредоточенно рассматривал белёсый, размытый косыми струями дождя, песок. Рыхлый, напитавшийся влагой, он казался ужасно тяжёлым и холодным. Чайка опустилась на берег и зашагала по кромке пляжа, не опасаясь вымокнуть. Волна набежала на берег, и птица, расправив крылья, взлетела в воздух. Смешно, но вымочить лапы она боялась больше, чем полностью промокнуть.
А море было спокойным. Дождь всё шёл, и шёл, бесконечно, а море – гладкое и равнодушное накатывало на берег так же, как и раньше, с тем же звуком, с той же частотой. И ни одного корабля, ни рыбацкой лодки, ни даже жалкой шлюпки не было видно на горизонте.
Уэзерби отвернулся от окна и вновь попытался углубиться в чтение бумаг, разложенных на столе. Однако это ему не удалось – спину ломило от нестерпимой сырости вот уже вторую неделю. Подагра? А ведь ему всего чуть больше сорока.  Рановато отправляться на покой.
Уэзерби позвал слугу и велел растопить камин, уже успевший погаснуть. Дом - большой, а толку чуть. Сырость таится в просторных коридорах, холод накапливается в теле, не давая согреться даже под пуховой периной. Если этот дождь будет продолжаться, то, спрашивается, какого чёрта вообще было перебираться на Ямайку? Лондон с его извечными туманами и сыростью ничуть не хуже.
Вернулся Джон с сухими поленьями и грелкой для ног. Уэзерби схватил первые попавшиеся бумаги со стола и нырнул в постель. В тепле всегда думается лучше. Простыни успели за день отсыреть, но ничего, - сейчас огонь в камине разгорится жарче, и тогда сразу станет гораздо уютней.
Часы тикали на стене размеренно, в такт дождевым каплям, барабанившим по крыше. За окном постепенно стемнело, пламя, весело разгоревшееся в камине, отбрасывало причудливые тени на стены и потолок. Анна принесла горячий луковый суп прямо в постель. Уэзерби втянул ноздрями благодатный запах и тут же расплылся в улыбке. Это лучшее блюдо, которое умела готовить кухарка. Ещё в детстве он больше всего любил луковый суп, с гренками. Маленьким мальчиком, втайне от матери и кормилицы, он отправлялся на кухню и, спрятавшись за большим чаном для мытья посуды, вдыхал приятно щекочущие нос ароматы говядины, рыбной похлебки и, конечно же, лукового супа.
Когда любимое лакомство закончилось, Уэзерби вновь вернулся к бумагам. Однако не успел он прочесть и половины страницы, написанной красивым бисерным почерком, так напомнившим ему почерк покойной Марии, как где-то за стеной послышался тоненький, капризный плач.
Уэзерби подскочил, словно ошпаренный, и босиком, в одном исподнем, кинулся в соседнюю комнату. Когда он распахнул дверь, кормилица уже взяла девочку на руки и пыталась успокоить, укачивая и напевая песенку. Уэзерби облегченно вздохнул – он уж было подумал, что произошло что-то ужасное.
- Ничего страшного, господин Суонн, она всего лишь проснулась и захотела есть, - улыбаясь, сказала тучная негритянка Сюзи, кормилица и нянюшка ребёнка.
Уэзерби ничего не ответил. Он так и продолжал стоять, зачарованно глядя на крохотный сверток в руках женщины. Тем временем девочка обернулась, замечая присутствие отца, и протянула к нему ручки. Уэзерби не мог поверить, что крошка хочет, чтобы он подержал её. Такого никогда раньше не случалось. Трясущимися руками он принял от кормилицы свёрток и вместе с ним присел на стул. У девочки были большие карие глаза и светлые, чуть вьющиеся волосы. Она смотрела на отца прямо и открыто, не отводя взгляда, а потом вдруг улыбнулась.
Уэзерби ничего не оставалось, кроме как улыбнуться в ответ. Однако ничего чудесней он никогда не видел в своей жизни. Жаль, что Мария так и не увидела этой смелой открытой улыбки своей дочери. Слёзы навернулись Уэзерби на глаза при мысли о покойной жене.
Малышка же продолжала смотреть на отца и улыбаться.
- С Божьей помощью я переживу это, - тихо прошептал мужчина, вытирая непрошенные слёзы и улыбаясь в ответ своей маленькой девочке, своей Элизабет.
- Господин Суонн, а дождь то перестал, - сказала вдруг Сюзи, указывая за окно.
И, правда, дождь перестал, уступив место тусклому, несмелому, но упорно пробивающемуся из-за туч, солнечному лучу.