Название: My December
Автор: Умка
Фэндом: Linkin Park
Персонажи: Честер, его жена, его отец, Майк.
Категория: Ангст
Рейтинг: R
Содержание: нам кажется, что мы, фанаты, знаем всё о жизни Честера. Но каждый эпизод имеет предысторию.
Предупреждение: суицидальный настрой.

Он тихо вошел в комнату и, не решаясь идти дальше, встал позади кресла, в котором сидел его отец. Честер уже давно заметил, что он стал каким-то замкнутым и грубым с окружающими. И то, как его плечи напряглись, когда Чез вошел, еще больше насторожило. Но не было другого выхода… Неуверенно поправив очки, маленький Чез выдавил из себя:
- Пап, а можно я сегодня пойду к маме и остальным на Рождественский ужин? У них там…
Его вопрос на полуслове прервал звук разбившейся бутылки, которую отец бросил в стену… Остатки виски струйками стекали по белоснежной стене, оставляя после себя желтые дорожки.
Честер растерянно посмотрел на пятно и резко отвел взгляд. Такой поворот был для него полной неожиданностью. Но самым страшным казалось то, что еще могло произойти. И поэтому единственным желанием было забиться в какой-нибудь угол, как можно глубже вжать свое тело в стену и постараться не дышать. Но лицо отца, искаженное этой пьяной злобой, не давало даже шевельнуть пальцем. Любое движение или слово могло привести к очередному взрыву. Почерневшие то ли от полумрака в комнате, то ли от выпитого, его глаза пригвоздили Чеза к полу. Медленно поднявшись со своего стула и продолжая в упор смотреть на сына, он нетвердой походкой подошел к нему, положил свою тяжелую руку на плечо и прошептал в ухо, обдавая горячим дыханием и запахом спиртного:
- Чести, неужели ты сможешь оставить своего папу в одиночестве? Разве такой ангел, как ты, способен на это? – в его голосе звучала смесь обиды и жестокого сарказма, - А, сынок?.. Теперь я один для тебя семья! Я один!!!!!! – закричал он и разразился пьяным смехом. Честер отступил от него на два шага и уперся в стену, ладонями почувствовав ее холодное прикосновение. Страх как паук немедленно стянул все внутренности своей паутиной. Кожа покрылась мурашками, руки заметно тряслись. Но все же в этом маленьком теле нашлись силы, чтобы броситься вон из комнаты…
Хохот отца был слышен Честеру, даже когда он выбежал на улицу и понесся по дороге черт знает куда. Но смех не отпускал, и чем дальше Чез убегал, тем громче и ужасней становился тот… Все громче и ужасней… Все громче и ужасней…

В окно, находящееся на пятом этаже этой дорогой гостиницы, просачивается свет уличных фонарей. Он мягко освещает комнату, концентрируясь на бледной коже лежащего на кровати человека… В приоткрытую форточку изредка проникает прохладный ветер, играющий с белоснежной занавеской.
Честер лежит в одних штанах, остекленевший взгляд уперся в потолок, через полуоткрытые губы воздух с еле слышным шумом выходит наружу…
…Очередное дуновенье ветра. Колечки, на которых висит тюль, тихо позвякивают. Взлетая, он задевает кончики его пальцев… и Честер резко вздрагивает. Он приподнимается на локтях, быстро моргает. И дышит так глубоко и часто, как будто только что пробежал дистанцию. Еще не совсем придя в себя, он поднимает глаза к окну и следит за тем, как штора медленно опускается на свое место… Так же медленно начинает рассеиваться и туман в его сознании… и открывает то, что так хотелось забыть…  Отец… следы виски на белой стене… глаза… смех… он куда-то бежит… Честер болезненно морщится и касается ступнями холодного пола…

Стоять у окна всю ночь напролет, опираясь на подоконник рукой и не выпуская из пальцев сигарету, уже вошло у него в привычку. Он выдыхал сигаретный дым и втягивал в свои легкие свежий морозный запах ночи, при этом сильнее прижимал язык к нёбу, чтобы ощутить сладкий дымный привкус. И нарушал тишину только звуком тлеющей бумаги... Честер уже давно перестал считать такие ночи…
«Бессонница – это очень серьезно.
Все вокруг кажется таким далеким, копией, снятой с копии, сделанной с еще одной копии. Бессонница встает вокруг как стена: ты не можешь ни до чего дотронуться, и ничто не может дотронуться до тебя».
Если бы он хоть раз обратился к врачу, то ему бы точно поставили такой диагноз. Провели бы обследование и выписали кучу таблеток. Поэтому Чез заранее послал все это к черту.
Если вспомнить, то это началось лет с 17… и продолжалось почти ежегодно. Да, в первый раз это действительно показалось чем-то ужасным… Потом он пытался с этим справиться, ставя проблему со сном еще одним пунктом в списке многочисленных причин, чтобы лишний раз уколоться… Но это лишь продлевало господство бессонницы, еще сильнее изматывая его самого. Теперь же это стало чем-то привычным: он знал, когда именно она придет и когда выпустит из своих холодных когтей, знал, что нужно постараться пережить это еще раз, и ни к чему не прибегал. Просто вот так вот спокойно стоял у окна и выкуривал по пачке за ночь.
Иногда бессонница вносила изменения, что разнообразили его времяпровождение. Он не мог объяснить того, что с ним происходило… Это можно было сравнить с комой. Полная утрата сознания. Отсутствие рефлексов. Но с одним отличием: все происходило так быстро, что он не успевал даже закрыть глаза… Но итог всегда был один и тот же - Чез не знал, что делать: то ли справиться с нехваткой воздуха, то ли унять бешено колотящееся сердце. Это воспоминание из того далекого времени всегда давало о себе знать… Именно тогда у него отобрали этот праздник, именуемый Рождеством. Так, что он был на виду, но нельзя было подойти слишком близко… 

Вот и сегодня Честер стоял у окна уже не один час. Стряхнув пепел с последней сигареты, он медленно поднес ее к лицу и стал рассматривать тлеющий заостренный кончик.
«… и вот остались две последние затяжки… и ты знаешь, что тебе сейчас нужно снова куда-то идти и выглядеть этаким довольным жизнью засранцем… только ради того, чтобы никто ничего не понял, ведь ты совсем не из тех, что втягивают в свои проблемы других… тем более если проблемы тебе самому до конца не ясны…» - Честер еще раз глубоко затянулся и опустил окурок в пепельницу. Посмотрев на часы, он обреченно подумал: «Уже завтра…».
Сойдя с твердого холодного покрытия у окна, Чез позволил себе немного постоять на мягком ворсе, наслаждаясь его прикосновениями к босым ступням. Слегка размяв затекшие ноги и руки, Честер выдохнул:
- Еще одна ночь ровно в пачку сигарет… - но не закончил мысль, потому что его внимание привлёк шум, доносившийся с улицы.
«This is my December… This is my time of the year…» - пели под окнами гостиницы.
- Какого черта? – произнес Чез, опуская взгляд вниз, - Кучка фанатов, которые решили поздравить… нет… угробить мистера Беннингтона… - констатировал он, лбом прислонившись к холодному стеклу и зажмурив глаза. «Почему именно эту песню?! Почему?... Зачем я  вчера исполнил ее? Кретин…» - и тихо застонал. Отлепившись от окна, Чез отошел на середину комнаты, зажмурил глаза и, согнувшись вдвое, как всегда делал на концертах, во всю мощь своего голоса заорал: «Shut up!!! Shut up!!! Shut up!!! », от чего вены на его шее и висках вздулись, превращаясь в непонятный узор.
Но эта OneStepCloser-терапия была бесполезна - пятый этаж и звукоизоляция сделали свое дело - фаны не перестали орать дурными голосами, при этом еще умудряясь не попадать в ноты, поэтому Беннингтону не оставалось ничего, кроме как одеться и выйти из номера в поисках одногруппников.
Долго искать не пришлось, Честер услышал их голоса еще до того как смог увидеть. Они доносились из столовой. Вошедшего Чеза встретили возгласы и аплодисменты, здесь как всегда царило всеобщее «раздолбайство» - как любил именовать это Брэд. Феникс поднял в воздух бокал с минералкой и показал открытой ладонью на стол, подразумевая «Смотри, у нас праздничный завтрак!! Enjoy!».
- Чез, ты стал вчера звездой! Теперь фанаты сами ходят к тебе и поют твои песни! – заливался Хан, - А что, хорошая идея, ты приходишь на концерт и молча стоишь на сцене, а толпа сама поёт. Можно ваще не работать!!!
- Оч приятно! – раскланялся Честер и выдавил из себя подобие улыбки. И не найдя, что еще сказать, уставился в окно, щурясь от яркого света.
Джо заговорил снова.
- Эй, ты чего размечтался? – Хан сделал шутливо-серьёзную мину и подмигнул гитаристу.
- В последний день нашего пребывания здесь они решили поздравить только Беннингтона… А почему ко мне никто не приходит под окна и не играет на гитаре? – озадаченно посмотрел на Чеза Брэд.
- Потому что меня считают sexy motherfuckers, а не тебя… - огорчил его Чез и оглянулся по сторонам, - Кстати, а где Майк?
- Да он в студии, ну то есть автобусе, который студия… Опять, наверное, трудится над каким-то хитом… - отозвался Феникс.
- Да, Шинода – наш раб! – злобно захохотал Хан, - Пока он добывает славу потом и кровью, мы можем спокойненько отдыхать!
Ребята еще немного поприкалывались и оставили Чеза завтракать в одиночестве. Он сидел за столом и смотрел перед собой странным взглядом, будто пытаясь опровергнуть заблудшую в его голову мысль. «Нет, Чези Чез, это не выход… для тебя не выход…» - и прекрасно осознавая, что сам себе уже не верит, пытался отогнать наваждение, от чего его рука все сильнее сжимала вилку. Через пару минут Честер, наконец, взял себя в руки и вышел из оцепенения, с удивлением смотря на погнутый столовый прибор. Отбросив его в сторону так, будто хотел, чтобы вместе с ним улетали и все недавние мысли, он потянулся за стоявшей рядом бутылкой минералки и налил себе немного. На вкус она оказалась противной, потому что нагрелась и потеряла всю свою газированность. Честер оттолкнул от себя стакан, который со скрежетом прокатился по столу, нарушив царившую в комнате тишину. «Праздничный завтрак… только я что-то веселья всеобщего не вижу!» - Честер обвёл взглядом стол и усмехнулся. «Ну что, проверить что ли, сколько может в меня влезть?». Но его прервал сотовый, который завибрировал на груди.
- Привет, Сэм! – ответил Честер, услышав в трубке голос своей жены.
Последовала милая семейная беседа, в которой поучаствовал даже малыш Дрейвен, что-то весело бубнивший в трубку. Но вот, наконец, последовал вопрос, которого Честер уже долго ждал…
- Завтра уже Рождество… Ты приедешь домой? – ее спокойный тон звучал как попытка скрыть, что эта тема уже давно стала болезненной. У них все так же, как и у других семей: любимая жена спрашивает любимого мужа, приедет ли тот на Рождество. И хоть Чез и ждал его, но все равно не был готов.
- Я… я не знаю… Тут…
- Честер, да или нет?
- Приезжай ко мне сюда, тут… будет много знакомых…
- Дрейвен… Ты забыл про Дрейвена, - «Если он сейчас промолчит… я взорвусь… Чести, милый, не молчи!» - умоляла про себя Сэм, но с другого конца не последовало ничего, кроме еле слышного вздоха.
- Черт возьми, на прошлое Рождество ты собрал всех своих друзей и просто надрался! Это семейный праздник, а не повод снова затушить свою боль спиртным! У тебя есть мы, подумай о семье, ты же обещал… Если бы ты хотя бы попытался мне что-то объяснить… но ты… ты… Я перестала тебя понимать, Чез. Перестала! Я хочу, чтобы ты был дома, со мной! Зачем кто-то лишний?!!
- Я просто не хочу оставаться один!!! – «Среди вашего веселья!!!» - кричал он внутри.
- О чем ты говоришь?.. Ведь мы… Я и Дрейвен… - ее охватило недоумение.
- Саманта… - он попытался подобрать слова, хотел объяснить, чувствовал, что Сэм ждет его ответа, но ничего не получалось: в горле будто встал ком, подходящие слова никак не могли собраться в одно предложение.
- Извини, но на это Рождество я уезжаю к своим родителям… Вместе с сыном, - она сдалась, на этот раз у нее уже не было сил.
- Сэми…
- Хватит! Хватит, Честер! С меня хватит! – гудки…

Чез шел по длинному гостиничному коридору, освещенному ярким зимним солнцем. Все окружающие предметы казались слишком резкими и нереальными. «…копия, снятая с копии, сделанная с еще одной копии…» - Честер не уставал повторять эти слова про себя: слишком хорошо они подходили под описание окружающей его действительности. Устав считать свои шаги, он посмотрел в сторону. Рядом с ним лениво ползла его тень. Она выглядела такой трусливой и жалкой: шагала неслышно, втянув голову в плечи, будто делая тщетные попытки исчезнуть, слиться с окружающим. Сейчас он чувствовал себя вампиром, жаждущим скорейшего наступления ночи. Ему очень хотелось оказаться в кромешной темноте, чтобы предметы потеряли свой облик, чтобы растворилось это жалкое существо, волочившееся следом, и вместе с ним исчезло чувство презрения к самому себе. За то, что он сам похож на свою тень: такой же сгорбленный и серый, совсем не тот король ярких вещей, каким появлялся в компании…

Майк как всегда с чем-то возился в своем ноутбуке. Честер неслышно вошел и присел на диван. Поняв, что Майк его даже не заметил, он щелкнул пальцами и улыбнулся удивленному лицу друга.
- Доброе утро, трудоголик!
- Привет! – с улыбкой проговорил Майк, - Я даже не слышал, как ты вошел.
- Ага, ты весь ушел в работу, - Чез подмигнул.
Вся эта праздничная обстановка в тур-автобусе - гирлянды, мишура, какие-то игрушки - совсем не радовала Честера. Чтобы отвлечься, он схватил какой-то журнал и уткнулся в первую открывшуюся страницу. Через некоторое время Чез как бы невзначай бросил:
- Ты где Рождество встречать будешь?
- Ха! Спрашиваешь! Конечно дома, с Анной.
- А может быть соберемся с остальными, да вместе отметим?
- Ты же знаешь Анну… Она не согласится… Разозлится, в конце концов, и пошлет меня! Эй, мы же итак через день-два после увидимся, тогда и отметим вместе! Уж не переживай, от нас ты не отделаешься никогда!
- Да я и не переживаю, - «Это вы от меня отделаетесь…».
На какое-то время воцарилась тишина. Честер поставил локти на колени и, плотно сжав ладони,
смотрел куда-то в сторону, тогда как Майк в упор на него.
- Чез, сколько дней ты уже не спишь?
Беннингтон нисколько не удивился проницательности Майка – этот парень всегда очень остро чувствовал все, что происходило с ним – и только вопросительно изогнув бровь, ехидно поинтересовался:
- Ты хотел сказать «недель»?
На какие-то доли секунд лицо Майка приняло удивленное выражение, но быстро вернулось к прежнему и он так же спокойно спросил еще раз:
- Так сколько недель ты уже не спишь?
Какое-то время Честер дерзко смотрел в глаза Майка и ничего не говорил, но потом опустил глаза в пол и уже без прежнего ехидства ответил:
- Вторую неделю…
Майк был растерян, но не хотел, чтобы эту растерянность заметил Беннингтон, поэтому отвернулся. Честер встал с дивана и отошел к стене, прислонившись к ней спиной.
- Да ты работай… Я тут стену буду пока подпирать, все равно заняться нечем, - он пожал плечами.
- Я думал ты поговорить хочешь…
- Да ладно, Майк, я же не прошу о помощи, занимайтесь все своими делами, я никого трогать не буду, – Честер упрямо посмотрел на него, мол «разговор окончен».
- Честер, ты мне опять мозги сношаешь, по-моему, тут до паранойи недалеко, - Майк встал и прислонился к стене рядом с Чезом.
- Я не хочу видеть, как ты себя изводишь. Расскажи мне, в чём дело.
И снова воцарилась тишина. Они стояли у стены в тур-автобусе и каждый с большим интересом разглядывал свои ботинки. Чез был в ступоре. Майк просил слишком много. «Черт, это ведь не очередная песня, в которую мне нужно вложить часть себя… Как я могу превратить это в слова?».
- Это связано с Рождеством? – Майк предпринял еще одну попытку, но, заметив недоумение в глазах Честера, поспешил объяснить, - Я просто заметил, что с тобой что-то происходит накануне праздника…
«Ничего ты об этом не знаешь… Ничего! – Чез сжал кулаки и снова уставился на свои ботинки, - Да и незачем тебе знать, Майк… Только я сам могу себе помочь…».
- Это очередное воспоминание из детства? – продолжил Майк, видя, что собеседник не собирается ничего говорить.
Честер утвердительно кивнул.
- Чез, но ведь не все праздники были такими! Я уверен, что счастливых было гораздо больше… Не зацикливайся…
Честер закрыл глаза и постарался, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.
- В этом-то вся проблема. А точнее: я просто не помню ни одного «счастливого» Рождества… Не думаю, что ты поймешь, каково это – боятся праздника, которому радуются абсолютно все… И каково сидеть на полу в самой дальней комнате своего дома, слышать звуки праздничного салюта и радостные крики людей, а самому не ощущать ничего, кроме соленой влаги на щеках…
Несколько минут Майк вглядывался в лицо Честера, видя и усталость, превращающуюся в нежелание что-то преодолеть, и боль, не утихающую ни на секунду.
- Чез… я хотел бы что-то сделать для тебя… – «Черт! Да я же просто не знаю, как ему помочь!».
- Все нормально, не беспокойся, - Честер слегка задел его рукой и направился к выходу, - Знаешь, Майк, я, наверное, возьму машину на прокат, да домой поеду… Хочу один побыть.
Он накинул капюшон куртки и открыл дверь, щурясь от слишком яркого света. Когда глаза привыкли, Чез увидел падающий снег. Он еще немного постоял на пороге, доставая сигареты, и спустился. Майк придержал дверь, не давая ей закрыться. Ему хотелось сказать что-нибудь одинокому человеку, оставляющему следы на снегу, но нужные слова никак не приходили на ум… и он не успел: пелена из миллиона снежинок скрыла его.

Служащий гостиницы указал на миниатюрную белую машину и протянул Честеру ключи.
- Спасибо, – буркнул тот и направился к ней.
Ехать предстояло далеко, но он надеялся за это время что-нибудь решить для себя. Попытаться сделать какой-то вывод или внять совету Майка и «не зацикливаться».
Кожаные сиденья приятно скрипнули, Честер поудобней устроился и повернул ключ зажигания…

…Снегопад усиливался, но Чез не собирался уменьшать скорость и продолжал рассекать эту снежную завесу на скорости 60 миль/ч*. Никакой музыки в салоне не было, ему не хотелось что-то слушать. Но это бы не помешало, все-таки две недели без сна напоминали о себе…

Честер бежал все быстрее и быстрее… А смех все еще пульсировал в его голове… Он бежал прямо, никуда не сворачивая и не думая куда приведет его эта дорога… И остановился только тогда, когда дыхания уже не хватало, ноги подкашивались, а сердце готово было разорвать грудь. Сначала Чез опустился на колени, чувствуя, как камешки врезаются в кожу через ткань джинсов, а затем совсем лег на землю, только чуть покрытую снегом. Честер лежал на холодном пустыре где-то на окраине города. Его била мелкая дрожь. Было трудно дышать. И внутри он ощущал какое-то новое чувство. Боль... Она заполняла все его существо, растекалась ядом по венам…
Сколько он пролежал так было непонятно, казалось, что время вобще остановилось на месте. На улице все еще было светло, но Чезу было неуютно лежать под этим светом, поэтому он поднялся на ноги и направился к большой трубе, лежащей неподалеку. Забравшись в нее, он вдавил свой подбородок в колени и обхватил их руками. Холод проникал под свитер и тоненькую куртку, заставляя все сильнее сжиматься в комочек. Мысли не оставляли в покое, но холод и усталость заставили его погрузиться в липкий, тягучий сон…
…а рождественским утром Честер проснулся от того, что весь продрог. Он шел по улицам города, смотрел на дома, увешанные игрушками и гирляндами, видел этот праздник, что совершенно не коснулся его и продолжал идти, сам не зная куда… А затем снова побежал, затыкая уши, чтобы не слышать того ужасного смеха… 

…Остекленевший взгляд Честера уперся в пустоту, через полуоткрытые губы воздух с еле слышным шумом выходит наружу… Удар снежинки о стекло автомобиля и Честер вздрагивает… быстро моргает и дышит глубоко и часто… Еще не совсем придя в себя он смотрит прямо перед собой… Руль медленно вращается из стороны в сторону, хоть Честер и не держит его… Медленно туман в его сознании начинает рассеиваться… Он переводит взгляд на переднее стекло, и видит один лишь снег… Но через его толщу все же может разглядеть и кирпичную стену… Машина подскакивает на бугорках и все быстрее приближается к ней... Честер снова опускает взгляд и смотрит на свои ладони, лежащие на коленях. В его голове почему-то не возникает мысли взяться за руль и выровнять ход машины, а нога все сильнее давит на педаль газа… И разве думает он о том, что сейчас врежется в эту стену? О том, что его размажет вот по этому рулю? О том, что его жена станет вдовой, а сын останется без отца? О том, что больше не будет Честера Беннингтона, который прославился своими пронзительными криками и умением петь как ангел? Разве думает он обо всем этом? Нет… Он лишь всем существом ощущает то «восхитительное чудо смерти», что витает в воздухе… «еще мгновение назад ты ходил и говорил, и вот – ты уже неодушевленный предмет». Честер уже не чувствует того, что когда-то, быть может еще минуту назад, имело значение: ни вся боль, ни все радости, ни все, что его окружало… Он видит перед собой лишь стену и ощущает давление ноги на педаль…
…Ветка встречного дерева врезается в стекло, от чего то разлетается на осколки, впивается в кожу, царапает лицо. Машину резко ведет в сторону, и Честер ударяется головой о дверцу, почти теряя при этом сознание, но все еще видит перед собой белые снежинки на черном фоне ночи… Машину еще раз кидает в сторону и он грудью оказывается на руле, чувствуя во рту вкус крови… но руки по-прежнему лежат на коленях… и все еще не возникает желания что-то изменить… Следует самый сильный удар и Честер погружается во мрак…

Открыть глаза оказалось легче, чем он думал. Приглушенный свет, писк приборов, такой знакомый запах… «Больница...». И как бы подтверждая это, вошла медсестра. Слегка улыбнувшись и посмотрев на данные приборов, попутно что-то черкнув в своих бумажках, она шепотом произнесла:
- Вам сейчас нужно как следует отдохнуть, так что спите, а утром к вам заглянет врач.
Честер опустил веки еще до того, как успела закрыться дверь. Сон медленно и приятно навалился на него своей тяжестью, не оставляя места мыслям и прогоняя бессонницу…

«Однажды Честер ехал по крутому склону вниз со скалы и въехал в кирпичную стену. Ему наложили 47 швов».

Засыпая, он еще не думал о том, что об этом будут писать и в газетах, и в Интернете. Не думал, что фанаты с удивлением и восхищением будут говорить об этом между собой. Не думал, что и сам, слыша эти слова, будет улыбаться… Да, ему придется улыбаться и изображать из себя этакого довольного жизнью засранца, только чтобы никто ничего не понял… ведь он совсем не из тех, что втягивают в свои проблемы других…

*примерно 95 км/ч. 

Умка