Tari,
про мостик я забыла:) Этот фик почему-то выпил из меня все соки, которые только нашёл %)

Бинокль.
Пэйринг: Норрибет (фу, самой противно... %))
Рейтинг: детский

- Командор! Командооор!.. – вопил лейтенант Джиллетт, на бегу лавируя между флотскими и рабочими, сновавшими в порту. – По-до-жди-те! – взмолился он, отчаявшись догнать Норрингтона, на третьей крейсерской прорезающего пугливо растекающуюся толпу.
Норрингтон остановился, будто встретив грудью пушечный удар прямой наводкой. И, пока он с поистине командорским достоинством разворачивался на каблуках, дабы покарать всех виновных и невиновных, Джиллетт, ускорившись с низкого старта и громко бухая сапогами по доскам настила, догнал своего командира.
- Пожар? – сухо осведомился Норрингтон, скрипнув зубами.
- Нннет, сэр… - лейтенант инстинктивно заикнулся и побледнел – чёртовы годы учёбки! – Там… Губернатор Вас оченно просят-с…сэр…
- Ну хорошо, - ответил командор таким тоном, что даже Джиллетт понял, что это как угодно, но только не хорошо. – По какому вопросу? – и Норрингтон смерил офицера взглядом, словно спрашивающим, а снизошёл ли вообще губернатор Суон до того, чтобы говорить с этим недочеловеком, который и мундир-то толком застегнуть не может?..
- Они говорят, бинокль им нужен… - промямлил Джиллетт, пытавшийся успокоиться, повторяя про себя «Я в домике, я в домике…».
Командор сделал вид, что презрительно хмыкнул, и отвернулся.
Эндрю Джиллетт вздохнул с нескрываемым облегчением и стянул треуголку: ему казалось, что от его головы клубами струится пар, а от пламенеющих ушей можно прикуривать…

- …ДЛЯ ЧЕГО?! – фыркнул командор, едва не подавившись чаем и роняя кружку на стол.
Губернатор с тревогой глянул на драгоценный фарфор. Кружка была цела, и он, переведя взгляд на утирающегося надушенным платком командора, терпеливо повторил:
- Элизабет не хочет идти в театр с тем, что у неё есть…А на нём и перламутр, и жемчужины! Ох, совсем я её разбаловал, - Суон мягко улыбнулся, давая понять, что ещё и не так может разбаловать.
- Но… Помилуйте, губернатор… С морским биноклем в театр…это ж…это ж… моветон! – и Норрингтон, взбудораженный Елизаветиным самодурством, за раз проглотил пару маленьких пирожков не жуя.
- Вот и я ей говорю, - закивал головой губернатор. – А она упрямится, говорит, либо пойду с морским биноклем, либо вообще из комнаты не выйду!
- Там бы и сидела, - проворчал про себя Джеймс и добавил громче: - Что за дикость!
- Вот-вот-вот! Но она так упрашивала, так упрашивала! Я ей даже говорил, что вы ей ни за что не доверите ценный прибор, а она… Папочка, говорит, ну неужели же Джеймс не даст мне?
Командор поперхнулся и с недоверием покосился на губернатора. Тот, похоже, не имел ничего такого в виду, ибо продолжал заливаться соловьём о своей дочурке.
- Мда-с, тут проще дать, чем объяснить, почему не хочешь, - тихо заключил командор и, проглотив ещё один пирожок, поднялся из-за стола. – Когда он вам нужен?
- Ох, Джеймс, я знал, что вы нам не откажете! – просиял губернатор и ласково затряс командорову руку. – К пяти часам, будьте любезны!
- Буду, куда я от вас денусь, - буркнул Норрингтон, выходя за ворота поместья. – С вами поведёшься…

…Джиллетт, едва успевший присесть на какой-то бочонок, в спешке жевал засохший за день бутерброд, заботливо завёрнутый его мамой и затолканный в карман мундира, пока сын не видел. «Ну маааама!...Сколько мооожно?! Я же не маленький!!!» - гундел он, если заставал её за этим занятием.  Однако лейтенантские будни выматывали несчастного юношу так, что если бы не мамин незримый контроль, он бы давно помер от истощения.
Итак, лейтенант самозабвенно хомячил так, что за ушами хрустело, и совсем не слышал, как сзади, выдыхая воздух шумно и грозно, как ганноверский жеребец, подошёл командор. Поэтому-то бедняга и взвился в воздух не меньше чем на метр, когда над его ухом раздалось громоподобное «ЛЕЙТЕНАНТ!!!». Остатки бутерброда – целая корочка и кусочек ветчины! – жалостливо плямкнули в море в один момент были сожраны мелкой рыбёхой.
- Дд…Ддда?.. сэр?
- Джиллетт, отнеси это к Суонам к пяти часам. Живо, - скомандовал Норрингтон, стараясь не выказать ни тени сочувствия пареньку, в панике пытавшегося незаметно смахнуть с лица хлебные крошки, падавшие на мундир и вызывавшие этим ещё большую панику. – Лейтенант! – гаркнул он, глядя, как Джиллетт трясущимися руками принял бинокль. – Без пятнадцати пять! На полусогнутых! И заберите его сей же час после спектакля!..
Последнюю фразу Джеймс кричал уже в спину уносящемуся офицеру.

…Следующим утром командор Норрингтон, заночевавший из-за этих оболдуев-новобранцев на борту Эндевора, чтобы иметь возможность лично гонять их до двадцать седьмого пота, вышел на палубу с рассветом и отметил, что погодка просто чудесная. Улыбнувшись уголком рта, чтобы, не дай бог, не увидели новобранцы, валявшиеся на палубе в тех местах, где их при исполнении покинули силы, командор припомнил, что вчера вечером Элизабет была просто неотразима.
Да-да, командор сам пожелал увидеть, как мисс Суон управится с его биноклем, и посему явился в театр, немало шокировав местную публику. То, что Элизабет была неотразима, он узнал, когда спектакль закончился и его растолкали бесцеремонные соседи по ложе, не преминувшие попрекнуть его тем, что он проспал «такую красоту». Наверное, они имели в виду её новое платье, за тряпкой для которого командору пришлось перепотрошить не один корабль торговцев, думал Норрингтон, стоя на палубе.
Однако пора было и делом заняться…
Привычным жестом командор отвёл в сторону левую руку – и в неё столь же привычно лёг бинокль, нагретый ладошками вечно нервничающего Джиллетта. Прокручивая в голове план сегодняшних учений, командор посмотрел в бинокль… и не увидел ничего.

Элизабет Суон, получив искомый фетиш, нашла его слишком грубым,  устаревшим морально и совсем непривлекательным. И уж тем более не годным для выхода в свет. Недолго думая, девица нетяжёлых мыслей забросила командоров трофей в вечной борьбе с контрабандистами под кровать и, достав оттуда же свой инкрустированный игрушечный бинокль, отправилась в театр, довольная собой.